Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса - Коллектив авторов - Страница 13

Цветное неподвижное изображение, снятое ландшафтной стационарной камерой, запад парка Гуланнабиштюдинам.

Футбольное поле на вершине холма, сетка почти новая, но кирпичи на площадке неровные, из щелей между ними торчат пучки травы. По одну сторону от сетки мужчина и девочка. Полый ротанговый мяч взлетает над головой девочки и почти достигает верхней точки траектории; удерживаясь на мыске босой правой ноги и подняв левое колено, девочка глядит на мужчину.

Мужчина смотрит в сторону.

Сопоставление с храмовыми записями позволяет идентифицировать мужчину как Ишмениненсину Ниннадийиншуми, двадцати восьми лет, храмового солдата 219-й пехотной тактической роты, сержанта третьего класса, а девочку – как его дочь Маратиршитим девяти лет.

Увеличение отражения в роговице левого глаза мужчины подтверждает, что он смотрит на шестидесятилоктевое изображение Гулы, Владычицы Исина, проецируемое над каналом Карумишбийра.

Сравнение отражения с записями церемоний Шествия Зерна предполагает задержку передачи приблизительно в три грана.

В момент взрыва Иш смотрел вниз, на канал, где шла прямая трансляция кульминации Шествия со ступеней храма. Он видел, как богиня вдруг замерла; с ее вечно юного лица сошла благосклонная улыбка, а темные глаза округлились от удивления и, возможно, испуга и обратились – Иш навсегда это запомнил – прямо на него. Губы приоткрылись, словно она хотела что-то сказать Ишу.

И вдруг весь восток засиял ярче, чем Дом Владычицы в полдень. Раздался глухой, пробирающий до костей рокот, наподобие грома, и много позже Иш думал, как странно, что у такого исключительного события такой обыденный звук, но в тот момент его мысли были заняты лишь тем, какой он громкий. А звук все нарастал, становился сильнее, громыхал громче артиллерийского огня, громче ракетных залпов, громче всего, что Иш когда-либо слышал. Земля содрогнулась. Проекция стала бледнеть, задрожала и пропала, горячий ветер обдал холм, сорвал сеть со стоек, сбил с ног Мару, подхватил ее мяч и понес его над крышами на запад.

В десяти лигах, в храмовом квартале, очень яркая точка поднялась по дуге к ослепительному оку Дома Владычицы – траектория искривлялась из-за сильно вращающейся системы координат города, но привычная к этому часть сознания Иша откорректировала ее до прямой. Однако тут Мара заплакала, жена Иша, Тара, и вся его родня с воплями кинулись бежать, бросив решетку для гриля и складные кресла, а столб коричневого дыма, багровый снизу и грозно распухающий вверху, стал расти над храмом богини, который Иш, как городской солдат, присягал защищать, поэтому он уже не думал о геометрии и физике силы Кориолиса. А думал Иш – точнее, осознавал с тошнотворной ясностью, – что самый важный момент его жизни только что настал и минул, а он его пропустил.

34821.1.14 10:9:2:5.67

Аннотированное изображение города Исина, составленное на КРС «Независимость»[4] на станции Гавгамела, Вавилон, переданное по ОТ в архивы Расширения Содружества, в Уризене. Временная метка с учетом погрешности скорости света в 13 часов 51 минуту.

Через пять дней после атаки спектр излучения на месте взрыва изменился с яркого красно-оранжевого на инфракрасный. На остывание потребуется много времени. За поврежденным городом, как кровь по воде, тянется шлейф мусора и обломков, в котором смешалось все, от металла до водяного пара. Сама сопоставимая по размеру с планетной градосфера Исина структурно представляется неповрежденной, утечка азота и кислорода, которая последовала бы в случае утраты первичной атмосферы, не зарегистрирована.

Вдали от эпицентра удара множество микроволновых приемников, покрывающих поверхность города, как чешуя, по-прежнему колеблются, поворачиваясь по направлению силовых лучей со сверхпроводящего кольца Нинагаля, поглощающего энергию из огромной черной дыры под названием Тиамат, массой в три тысячи солнц, вокруг которой вращаются все города Вавилона. Пространство вокруг Исина заполнено кораблями: местными орбиталыциками, зерновыми контейнерами с электромагнитными ускорителями, что идут по медленным транспортным орбитам, доставляя мясо и зерно из Исина в более урбанизированные города, движущимися по лучу пассажирскими перевозчиками сообщением Исин – Лагаш, Исин – Ниппур, Исин – Вавилон – Борсиппа и с остальными городами, однако ни массового бегства, ни эвакуации не наблюдается.

Стратеги Расширения в Уризене и Ахании, миссионеры на борту «Освобождения» и «Независимости», а также те, кто живет под прикрытием среди обитателей городов, могли вздохнуть с облегчением и убедиться, что, каков бы ни был вред, нанесенный населению городов Вавилона, геноцида, по крайней мере, не случилось.

На борту КРС «Мятеж», уходящего из Вавилона к Зоа, одной из планет Содружества, со скоростью в четыре десятых световой и стабильным ускорением, добросовестные наблюдатели из тех, кто предпочел не оставаться, а работать над следующим этапом вторжения в Вавилон, получив эти добрые вести, отметили не без цинизма: надеемся, это их взбодрит.

Иш вел свою команду по улице без названия в районе Имтагарбейлти, которая сейчас превратилась в трясину без названия. Весь квартал к северо- западу от храмового комплекса был по колено залит солоноватой водой, прибывавшей через разрушенную волноотбойную стену и из разбитых акведуков. Иш видел за воротами затопленные сады, где плавали детские игрушки и поломанная мебель, как будто их бросили в воду специально, чтобы искажать и коробить отражение небес, а в окнах с вырванными ставнями и выбитыми взрывной волной стеклами в комнатах без потолков, словно на снимках, застыла обычная жизнь в момент своего конца.

За прошедшие после Шествия Зерна пять дней Иш спал всего десять или двенадцать часов. Большая часть двести девятнадцатой погибла в храме, как и весь сплоченный контингент Исина, стоявший вдоль пути Шествия, облаченный в длинную голубую форму и золотые доспехи для безвоздушного пространства, – просто они или еще не обзавелись женами, или не поддались уговорам своих жен отправиться на пикник с родней, или же не воспользовались полномочиями младшего офицера и не продлили тем самым свою жизнь, когда у других и вовсе не было такой возможности. Множество храмовых солдат были мертвы, и в первые три дня Иш, став обычным добровольцем с лопатой, боролся с пожарами, насыпал заграждения из песка и расчищал завалы. На четвертый день выжившие жрецы и храмовое военное руководство объединили людей в подобие организованных групп, и теперь Иш возглавлял набранный наспех маленький отряд, состоявший, кроме него, из трех солдат различных подразделений, и выполнял задачу картирования зоны затопления – для чего, Иш понятия не имел, да и не интересовался. Им выдали оружие, но Иш конфисковал у подчиненных весь боезапас, оставив только одну обойму себе.

– Там тело? – вдруг спросил один солдат.

Иш не помнил, как его зовут. Это был служащий инженерной компании с нашивкой в виде стилизованной корзины на плече.

Иш глянул туда, куда тот показывал. За разбитым окном виднелась кушетка, на которую было что-то свалено – может, и человек.

– Ждите здесь, – бросил Иш.

– Мы не должны заходить внутрь, – сказал другой, разведчик с пухлым атласом и блокнотом, когда Иш полез через ворота. – Нам надо только отметить дома для гражданских.

– Кто сказал? – спросил служащий.

– Командование, – ответил разведчик.

– Нет больше командования, – внезапно вмешался четвертый. Это был артиллерист, вдвое старше Иша, грузный и хмурый. Он заговорил впервые за весь день. – Владычицы больше нет. Командования нет. Офицеров нет. Есть только люди, отдающие приказы.

Служащий и разведчик посмотрели на Иша, а он промолчал и перевалился через ворота.

«Владычицы больше нет». Слова, сказанные артиллеристом, или почти такие же уже несколько дней крутились на границе сознания Иша и выскакивали, стоило ему лишь немного ослабить бдительность. «Гула, Владычица Исина, мертва». Всякий раз, как Иш вспоминал Шествие, он как будто впервые это осознавал, и земля уходила из-под ног, а горе и стыд наваливались неподъемной ношей. Но затолкнуть это понимание поглубже с каждым разом получалось все хуже, и мир, в котором еще можно было дышать, думать и чувствовать, все больше съеживался. Иш старался сильнее загружать себя, чтобы не спать, потому что, закрывая глаза, видел перед собой молящее лицо Владычицы.