Стальной подснежник - Арнаутова Дана "Твиллайт" - Страница 31

— Манеры? — фыркнула Тильда, вскидывая голову. — Фу-ты ну-ты! А Молли говорит, что она дурная женщина! И Селина! И все говорят! Потому что у нее платьев дюжина коробов, а замуж пошла в мужской одежде. И простыню никому не показали. Папа… а зачем показывать простыню?

— Тильда!

Эйнар с отчаяньем понял, что краснеет. Ну вот почему эти болтливые дуры, раз уж и без того наболтали лишнего, не объяснили заодно девочке то, что должны объяснять женщины, а не мужчина? Небось, трепали языками на кухне, а Тильда подслушивала. Потом спохватились. И да, ей давно пора знать такие вещи, только мужики при дочери капитана держат рот на замке, боясь даже ругнуться, — знают, что никому мало не покажется. А женщины просто не думают, что девочка растет без матери, и то, что им известно чуть ли не с рождения, ей некому было сказать.

— Тильда, — с усилием повторил он, — вот такие вещи тебе и должна бы объяснять…

Как ее назвать? Не матушкой же! И не мачехой — совсем непочтительно.

— Леди! — выкрутился он. — И про простыню, и про девичью честь, и про манеры. И про то, о чем можно говорить с мужчинами, а о чем — нет.

— Ты не мужчина, — резонно заметила Тильда. — Ты же мой отец. А она дура. И злая. И дурная женщина.

— Я Молли и Селине языки оторву, — угрюмо пообещал Эйнар, понимая, что не вывешенная по обычаю простыня — это еще тот капкан.

Сейчас они додумались до самого простого и грязного объяснения, а когда узнают, что Эйнар с леди ночуют в разных спальнях, — невесть до чего додумаются! И ведь Тильду от этого никак не уберечь. Ох, легче того же кота не только овес научить жрать, но еще ходить строем и честь отдавать, чем заставить женщин молчать.

Тильда молча подошла к нему, сидящему на постели, ближе, обняла, положив голову на плечо. Эйнар вдохнул ее запах. От дочери пахло полынью, печеным хлебом — то-то на кухне сидела, свежие лепешки караулила — и собаками.

— Тиль, опять на псарню полезла? — упрекнул он, ловя редкий момент близости, как затишье перед бурей. — Я тебе сколько раз говорил? Без меня или Тибальда — ни ногой. Там волкодавы!

— У Майры щенки… — виновато отозвалась дочь, уткнувшись ему в плечо. — Хорошенькие такие! Можно я одного себе возьму, насовсем? Папа, пожалуйста!

— Посмотрим, — буркнул Эйнар. — Они еще маленькие. И без меня не ходи. Райда вот-вот загуляет, кобели взбесятся. И, Тиль… извинись перед леди, слышишь? Она вовсе не злая. Вот узнаешь ее получше…

— Не буду!

Тильда отпрыгнула от него, как кошка. Сверкнула яростно глазами, задрала подбородок. Уже совсем не Мари! А вылитый он сам в ее возрасте, дурак и осел!

— Извиняться? Перед этой белобрысой? Ни за что! Пусть убирается в свою столицу и там в штанах ходит, чтоб на нее мужики слюни пускали!

— Тиль! Не смей!

Снова фыркнув, Тильда вылетела за дверь как ошпаренная. Простучала туфлями по полу коридора. Эйнар закусил губу, наливаясь гневом. А вот это уже серьезно. Это она не своими словами говорит ведь! Молли, значит. Селина… Ну и все остальные? А если болтают женщины, то и мужчины заговорят, на это много времени не надо. И что делать? Пороть дур? Выгнать из крепости особо языкастую? Только вот без Молли в хозяйстве никак не обойтись, на ней оно все и держится.

Эйнар бессильно врезал сжатым кулаком по кровати рядом с собой. Он-то думал, что самая серьезная опасность — злоязыкий морок! А тут без всякой магии скоро на стену полезешь! И какого йотуна он, дурень, отправил леди Ревенгар одну к этим трепливым мерзавкам! Не дай Пресветлый, они чего ляпнут — ему же потом стыда за своих людей не обобраться будет! Леди-то права, ему надо было поступить как… да как коменданту, представляющему своих людей новому офицеру! И неважно, что там у них за семейные дрязги, чужие языки в такое мешаться не должны. Сегодня кухарки и поломойки не уважают его жену, а завтра — и самого Эйнара!

Он тяжело поднялся, гадая, успеет ли исправить то, что сам же и устроил. И, уже выходя в коридор, понял, что не успел.

— Ваша милость! Ваша милость!

Молли мчалась к его комнатам так быстро, что цветастая юбка моталась вокруг ног, а деревянные подметки башмаков гулко вбивались в пол под немалым весом экономки.

— Ваша милость, — запыхавшись, проговорила она, останавливаясь перед Эйнаром и упирая руки в бока. — Это что же такое! Меня, честную женщину, в воровстве обвинять? Да я! Да я ночами не сплю! Думаю, как бы повкуснее да посытнее всех накормить! А меня… она… Какая-то…

Она все-таки осеклась. Застыла, глядя в лицо Эйнара, хлопая хитрыми круглыми глазками и явно жалея о том, что слетело с языка.

«Распустились! — холодно и очень зло подумал Эйнар. — Решили, что сойдет с рук вообще все, как сошло испорченное платье, будь оно неладно. Ну, сами виноваты».

— В чем тебя обвинили, Молли? — сказал он тихо и так четко, что кухарка, не сводя глаз с его лица, сглотнула и слегка попятилась. — И кто? А то я не расслышал.

— Так… леди же… — пискнула Молли.

— Моя супруга? — уточнил Эйнар так же тяжело и спокойно. — Ее светлость леди Ревенгар? Ну что ж, пойдем, разберемся.

Приходно-расходные книги — на диво интересное чтение. Конечно, для тех, кто в этом понимает. Ло терпеть не могла денежные дела, но поневоле в них разбиралась. Лет с двенадцати, когда погиб отец, а следом тихо угасла матушка, управление домом легло на Ло почти полностью, несмотря на обучение в Академии — отчеты управляющего исправно приносили туда, так что она до сих пор помнила, сколько стоит прочистка дымоходов и сколько фунтов говядины следует закупать в месяц. От этих обязанностей ее не освободила даже война, потому что в опустевшем особняке Ревенгаров остались Мелисса со слугами. А за управителем, даже самым честным и преданным, нужно приглядывать. Ему самому так спокойнее — нет лишних искушений.

Потом Мелли уехала покорять двор, и Ло велела закрыть особняк, оставив только пару сторожей, а слуг отослала в последнее сохранившееся поместье Ревенгаров — так на их содержание требовалось куда меньше средств. Экономить она умела на всем и знала, что ей придется делать это очень долго. Скорее всего, всю жизнь. И даже перестала злиться на это. А теперь вот получалось, что к одному требующему внимания хозяйству добавилось другое, с неминуемыми хлопотами. И неизвестно еще, помощью или обузой станет ей муж. Ло поставила бы на второе.

В кабинет, где хранились денежные книги крепости, ее, разумеется, никто не впустил. Ло с интересом оглядела соседнюю комнату, служившую складом всяких нужных мелочей от писчей бумаги до кожаных шнурков и ремней. На одной полке робко теснились книги. Подойдя к ним и проведя пальцами по серым от пыли корешкам, Ло поморщилась. Школярское «Жизнеописание славных королей и королев Дорвенанта», «Хроники Дорвенанта, Фраганы и сопредельных земель», «Устав солдатской службы», «Честных девиц и жен книга, составленная к удовольствию их и вразумлению», еще что-то по хозяйству. Внезапно — руководство для разведения породистых собак. А вот и три-четыре романа с приключениями, старые, читанные Ло еще в Академии. Тоска… Может, у лекаря что-нибудь найдется? Не то чтобы у нее предвиделось очень много свободного времени, но ведь грядет зима.

И все-таки сейчас она здесь не за книгами. Ло вздохнула, мрачно предчувствуя новый разговор с дражайшим супругом, и уже повернулась к двери, чтоб отправиться на его поиски, как та распахнулась — супруг пожаловал сам. С экономкой. Ага…

Несколькими мгновениями, оставшимися до возможного скандала, Ло распорядилась обдуманно и расчетливо — попросту села в единственное кресло возле небольшого и тоже отчаянно пыльного стола. Ох, пороть местную прислугу некому…

— Миледи, — не стал тянуть кота за хвост капитан, — могу я узнать, в чем вы обвиняете мою экономку?

— Можете, — вежливо сообщила Ло. — Пока что — ни в чем.

— А она говорит совсем иначе. Молли?

Ло поставила локти на стол, сплела пальцы и оперлась на них подбородком, выжидая. Несчастная и несправедливо обвиненная почтенная женщина выкатилась из-за плеча коменданта и принялась взахлеб страдать, что ее, несчастную и несправедливо… ну и так далее… обвинили в воровстве! Она же… Ло с каменным выражением лица слушала это, почти наслаждаясь.