Я вам не ведьма! (СИ) - Эйта Аноним - Страница 24

Бедная, бедная я! Сгубила свою жизнь молодую необдуманным поступком! Да и Элий хорош, мог бы и подумать, как меня скомпрометирует его отъезд…

Может, заказать себе гроб? Вряд ли что-то кроме смерти сможет избавить меня от позора…

Нет, на бал у градоначальника нужно попасть обязательно. И рассказать про учебу… и…

Меня подкосило воспоминание о полу из лиственницы.

Под ножкой стула, на котором я машинально раскачивалась, скрипнула доска, и я вспомнила вдруг то ощущение полета, и…

Ну да, я разрыдалась, и слезы капали из моих глаз прямо на бумагу, и чернильные пятна расплывались так красиво, не оставляя не слишком-то аккуратным буквам и шанса на выживание.

Я смеялась и плакала одновременно. Странное ощущение.

Раньше я плакала, когда хотела получить у папеньки новую игрушку или продемонстрировать тетеньке свое недовольство творящейся в доме несправедливостью. Второе куда реже, потому что, если честно, плевать тетенька хотела на мои сопли.

Громко, старательно, выдавливала слезы как настоящая театральная актриса. Очень помогает лук, или болезненный щипок, или….

А здесь я просто не могла остановиться.

Просто… слишком многое навалилось, и я совершенно не понимала, как это разгребать. А еще боялась, что придется делать это в одиночку. Я же наделала ошибок, слишком много ошибок. Деньги… не работали в этом месте. То есть работали, но не так, как я привыкла.

Но я настолько привыкла полагаться именно на деньги, что просто не знала, как быть иначе.

Мне не помог остановиться щипок. И холодная вода не помогла, но привезенный Бонни рукомойник показался мне очень смешным, а потом я увидела в зеркале, что умудрилась извазюкать лицо в адовых чернилах, и меня снова пробило на смех.

Опытным путем было установлено, что они не оттираются.

Потрясающе.

Из истерики меня вывела банка.

Банка из толстого бутылочного стекла. В такой закатывают огурцы. Очень много огурцов. По самое горлышко забитая медными монетками достоинством в одно герро. С плотно привинченной крышкой.

Она с дребезгом влетела в окно, и весь пол оказался усеян мелкими осколками; банка же не разбилась, разлеглась посреди осколков, загадочно поблескивая зеленоватым боком.

Я видела ее во сне.

Совершенно точно.

Наверное, вещий был сон.

Что же, выходит, весточка от лесника? Мог бы передать из рук в руки, зачем же так грубо швыряться?

Вслед за банкой, правда, не в окно, а в открытую форточку влетела Каркара и уселась на письменный стол с таким видом, будто очень горда своим поражающим воображение броском.

Тщедушная ворона в ворохе бумаги на письменном столе смотрелась, как родная. Глаза ее сияли жутким, холодным светом. Не хватало только черепа и пузыречков с разноцветным содержимым, чтобы я почувствовала себя настоящей злобной ведьмой.

Меня наконец отпустило. Паническое: «что делать, если коменда увидит разбитое окно???» отодвинуло и тяжелые мысли о моей мнимой беременности, и даже грустный образ нэя Элия.

Я поставила банку на стол и присела среди осколков. Попыталась как-то состыковать два самых крупных.

Оказывается, в Академии Ведовства и Чародейства стекло так просто не срастается обратно. А жаль. Впрочем, у меня все равно не было плана действий, зато была слабая надежда, что Бонни сможет как-то справиться с этим магией: она в ней куда сильнее меня.

И я продолжила собирать осколки, как паззл.

Очень… медитативное занятие.

Лампа бросала теплый отсвет на стекло, луна не отставала, добавляя отблескам холодных оттенков, и осколки почти сияли. Я на краткое время почувствовала себя той маленькой девочкой, которая не отличит стекляшки от настоящего алмаза, и у которой куда больше драгоценностей, чем у ее папеньки.

Осколков оказалось не так много, и я достаточно быстро и просто собрала нужную фигуру. Провела пальцем по трещине: машинально, почти непроизвольно…

И она исчезла.

В смысле совсем исчезла.

Несколько кусков стекла снова стали одним!

Потому что я ткнула в него пальцем!

Я что, правда ведьма, что ли?

Вот такой меня Бонни и застала: чумазой, немного зареванной, встрепанной и отчаянно пытающейся повторить случайно вышедший фокус.

Вообще-то вряд ли она собиралась со мной разговаривать или что-то еще, но ветер так красноречиво дул в разбитое окно, а я копалась в острых осколках…

— Да порежешься же, дура! — рявкнула она, присаживаясь рядом и хватая меня за руки, — Ты чего, голыми руками полезла собирать?

Я продемонстрировала совершенно чистые ладони.

— Не порежусь, оно не острое.

— Ничего себе не острое! — охнула Бонни, — Да ты спятила! Брось гадость, говорю! Да что тут произошло?!

— Твоя ворона разбила окно вон той банкой, — я кивнула в сторону стола, — и горда этим.

— Ой.

— Ага, — я вздохнула, — и-и-и… и это, ну. В общих чертах… А, вот, смотри, это я магией трещину убрала. Вот. И еще смогу! Только не знаю, как у меня получилось…

— Ты такой ребенок, — вздохнула Бонни, — ну серьезно.

— Я… — я отвела глаза.

Я правда хотела извиниться, но мне было так стыдно, что выговорить ничего не получалось.

Бонни покачала головой.

Она не прикоснулась к осколкам, хотя могла бы и помочь мне собрать окно. И ворону не торопилась ругать.

И меня.

И это давило, как могильная плита. Я пыталась что-то сказать, но вместо этого сглатывала слюну и все пыталась срастить это дурацкое окно. Но магия отказывалась твориться; и вся я была такая жалкая и растерянная, что на месте магии я бы вообще меня бросила, неудачницу.

Бонни еще раз вздохнула и скрестила руки на груди.

У нее был такой взгляд… укоряющий.

— Я… Привыкла, — наконец смогла начать я, — привыкла, что… привыкла, что у меня есть деньги. Это вроде как… часть меня. То, что я богата. Я рыжая и богатая, понимаешь? Богатая, рыжая, танцую неплохо… Папенька меня лю…

Я сглотнула.

Я не смогла выговорить слово «любит». Как будто непреложная истина, правда, верная, как нэйе Улина, куда-то исчезла, сбежала, оставив мне только жалкое блеющее «лю». И вслед за первым дезертиром побежали и все остальные.

Я неплохо танцую? Может, учитель танцев восхищался не мной, а звонкой монетой, которую ему платили в конце занятия?

Я богата?

А впишет ли папенька дочь-ведьму в завещание?

И только коса оставалась рыжей, хотя я бы не удивилась, если бы она вдруг поседела. Просто потому, что мироздание решило окончательно выбить почву у меня из-под ног.

— То есть, когда я об этом говорю… я хотела сказать, — наконец собралась с мыслями я, — что… не потому что я хочу напомнить тебе, что ты не богатая. Или выделиться. Просто это… часть меня? И… И…

— И? — подняла брови Бонни.

— И-ик!

Я закрыла лицо руками: к моим щекам прилило столько крови, что я, наверное, светилась в темноте.

Меня погладили по голове.

— Извини, — так просто и легко сказала Бонни, — мне тоже стоило тебе поверить. Но ты так просто об этом говорила, что я решила, что это шутка. На самом деле ты почти не задаешься. Ты молодец.

— А ты разбила окно! — Буркнула я.

Теперь пылали даже уши.

— Я вижу, ты делала домашку? — Спросила Бонни беззаботно, разом превратившись в самую обычную и не обиженную Бонни.

Я поглядела в щелочку между пальцами: куда-то делся и этот ее строгий взгляд, и она больше не хмурилась. И руки не скрещены!

— З-за… Сделала! — радостно выпалила я.

— Списать…

— …не дам. — я покачала головой, — тебе нельзя списывать, Бонни. У тебя и так знаний никаких. Где ты была вообще?

Кажется, она не очень расстроилась. Пожала худыми плечами, хрустнула пальцами.

Подошла к нашему общему столу и аккуратно сложила все мои бумаги в стопку. Она делала это так быстро и ловко, как будто полжизни посвятила уборке.

Села на стул.

— Местный Хранитель Леса передал мне приглашение, — сказала она, — и я пошла.

Она подвинула к себе учебник по хашасса.