Фритьоф Нансен
(Его жизнь и необыкновенные приключения) - Кублицкий Георгий Иванович - Страница 25

Снаряжались экспедиции и после этой, но они прибавили не много нового. Опыт был накоплен, метод сложился, средства определились. Если отбросить частности, то любая экспедиция, в общем, действовала так. Сначала корабль пробивался как можно дальше на север и там зимовал. Весной, как только заканчивалась полярная ночь, с него отправлялась в сторону полюса санная партия. Она проходила, сколько хватало сил и продовольствия, затем поворачивала обратно.

Но, думалось Нансену, был ли этот установившийся метод полярных экспедиций единственно возможным и правильным?

С тех пор как Фритьоф увидел на льдине возле «Викинга» кусок серого сибирского плавника, необычная полярная экспедиция сначала смутно, неясно, потом все отчетливее стала рисоваться его воображению. Фритьоф возвращался к мысли о такой экспедиции снова и снова, думал о ней во время гренландского похода. Постепенно у него созрел план, который он обнародовал в 1890 году, а затем принялся осуществлять с обычной настойчивостью.

Фритьоф готовился доказать ученому миру, что ключ от Северного полюса надо хорошенько поискать не в отчетах удачных экспедиций, а среди обломков несчастной «Жаннетты», раздавленной льдами в океане.

В один из хмурых вечеров осенью 1892 года возле дома Королевского географического общества в Лондоне собрались зеваки, разглядывавшие тех, кто входил в ярко освещенный подъезд:

— Ого, адмирал Мак-Клинток!

— Смотрите, смотрите — сэр Нэрс!

Кареты и наемные экипажи подкатывали друг за другом. В толпе то и дело называли имена знаменитых путешественников. С нетерпением ждали Нансена. Но кто-то сказал, что норвежец пришел пешком раньше всех и уже давно сидит в зале.

Нансен действительно сидел там — в черном фраке, белой манишке и белом галстуке. Он казался совершенно спокойным, хотя сегодняшний день, который газеты заранее объявили «большим днем в Королевском географическом обществе», должен был определить отношение ученого мира Англии к его будущей экспедиции.

Эта экспедиция подготавливалась полным ходом. После того как Нансен выступил с ее планом в Норвежском географическом обществе, соотечественники горячо поддержали своего национального героя. Но, выступая затем во многих городах Европы, Нансен слышал мало похвал и много возражений.

Некоторые не хотели простить ему книги «Жизнь эскимосов». Защищая маленький народ, Нансен рассказал в ней правду об эскимосах в Гренландии, сослался на печальную судьбу Африки, которую, по его словам, «уже начали грабить», резко отозвался о европейских колонизаторах в Китае, назвав их действия «примером такого постыдного злодеяния, что ни на одном языке не найдется слов, способных описать его». Эти мысли показались газетам недопустимо резкими и вызывающими по отношению ко всему «цивилизованному миру», и свое раздражение они излили, желчно критикуя план новой экспедиции. Но норвежцы верили Нансену. Они собрали по подписке часть денег на экспедицию; крупную сумму дало правительство.

Теперь здесь, в Лондоне, в одном из мировых центров географической науки, Нансену предстояло выступить перед ветеранами Севера, увенчанными славой и озлобленными неудачами, отдать свой окончательный план на суд тем, кто сохранил веру в могущество человека, и тем, кто утратил ее в минуты горьких раздумий.

Что скажут они? Какие возражения найдут? Может, он слишком самонадеян и не видит действительно уязвимых мест своего плана? Но он готов принять любой добрый совет: сейчас еще не поздно…

Председатель позвонил в серебряный колокольчик и дал слово гостю.

Нансен сразу пошел в атаку. Экспедиции к полюсу, сказал он, пока не принесли успеха. Корабли проникали в Арктику недостаточно далеко для того, чтобы санная партия смогла по дрейфующим льдам преодолеть остающееся пространство. Возможно, что удачнее был бы полет к полюсу на воздушном шаре, но при таком путешествии трудно выполнить многие научные наблюдения.

— Мы должны подумать, нет ли других путей, — продолжал Нансен. — На мой взгляд, они существуют. Если мы попытаемся сделать своими союзниками те силы природы, которые были нашими противниками, то найдем наиболее верный путь к полюсу. Бесполезно идти против течения, как это делали прежние экспедиции. Мы должны поискать попутное течение. Только экспедиция «Жаннетты», по моему глубокому убеждению, была на верном пути, хотя и не по своей воле и желанию.

— Слушайте! Слушайте!..

В этих возгласах Нансен уловил скорее насмешку, чем одобрение. Стараясь по-прежнему держаться как можно спокойнее, он заговорил о трагической истории экспедиции военно-морского флота Соединенных Штатов Америки.

«Жаннетта» была затерта неподалеку от острова Врангеля и два года дрейфовала вместе с уносимыми течением льдами. В 1881 году судно при сжатии было раздавлено северо-восточнее Новосибирских островов. Команда затонувшего корабля во главе с де Лонгом пошла по дрейфующим льдам к устью Лены. Дошли немногие — голодная смерть скосила людей.

А три года спустя возле юго-западного берега Гренландии, за тысячи километров от места гибели судна, эскимосы неожиданно наткнулись на следы погибшей «Жаннетты». Бумаги, подписанные начальником экспедиции де Лонгом, брюки с меткой одного из матросов и другие вещи американской экспедиции лежали на большой плавучей льдине.

Как все это попало к берегам Гренландии? Уже вскоре после находки норвежский профессор Мон предположил, что остатки «Жаннетты» продрейфовали на льдине через центр Полярного бассейна.

Да, это так и было!

Течение у берегов Сибири и Аляски, проходящее дальше где-то между полюсом и Землей Франца-Иосифа к берегам Гренландии, действительно существует. Доказательства? Прежде всего — дрейф попавшей в это течение «Жаннетты» и ее остатков. Затем — плавник, выносимый сибирскими реками в океан. Течение постоянно приносит его на льдинах к гренландским берегам. А найденная гренландскими эскимосами метательная дощечка! Такие дощечки употребляют только жители Аляски. А находки микроскопических сибирских растений и животных в иле на льдинах, принесенных к Гренландии!

Но раз существует мощное течение от берегов Сибири в сторону Гренландии, проходящее, по-видимому, вблизи Северного полюса, то почему бы не воспользоваться им? Пусть оно пронесет горстку людей через те области, достичь которых еще никому не удавалось.

И дальше Нансен рассказал, как будет организована его необычная экспедиция. Он намерен отправиться на небольшом судне, может быть самом крепком из всех, которые до сих пор строились. Корпус у судна — овальный, напоминающий половину расколотого кокосового ореха. Такой корабль — плохой ходок в море, и его пассажиры, страдающие морской болезнью, даже в небольшой шторм будут платить щедрую дань морской богине. Но главное назначение судна — не в плавании по открытому морю и не в борьбе с плавающими льдами.

С запасом продовольствия на несколько лет и надежной командой оно пройдет к берегам Сибири, точнее — к Новосибирским островам, и повернет там на север. Кораблю не нужно избегать дрейфующих льдов, этой грозы мореплавателей, — напротив, он заберется в их гущу. В удобном месте судно надолго вмерзнет в лед. В тех водах проходит течение в сторону полюса. Корабль превратится в дом, уносимый вместе со льдами. Ему не страшны самые сильные сжатия — необычная форма корпуса рассчитана на то, чтобы льды, напирая на судно, выталкивали, выдавливали его вверх.

— Продвигаясь вместе с течением, — продолжал Нансен, — корабль и его обитатели проникнут близко к полюсу. Надо ли говорить, что никакая санная экспедиция никогда не имела и не может иметь таких удобств для научной работы, какие будут у команды корабля-лаборатории, корабля-дома.

Пройдет, вероятно, три года, прежде чем льды вынесут судно к Гренландии, в более теплые воды, где оно освободится из плена и вернется на родину. Но провианта надо взять на пять лет. Если, несмотря на свою необычную форму, корабль все же будет раздавлен, то его команда останется на льдине и будет продолжать дрейф к берегам Гренландии, а там использует сани и лодки.