Лунный бархат - Далин Максим Андреевич - Страница 46
- Предыдущая
- 46/63
- Следующая
Этот дуэт в полумраке казался каким-то мистическим действом — даже мороз стекал по коже от ощущения смеси прелести и жути. От голоса Эммы кружилась голова, он обволакивал, как туман, как мрак — и тем более странной казалась эта гармония, общность обычного и демонского.
— Эту песню пел, кажется, Бернес, — сказал Эмма, когда смолк последний аккорд. — Она была очень в моде в тот год, когда я умерла.
— А ты, оказывается, старше меня, — сказал Энди. — Вот не думал…
— Я еще девочка, — усмехнулась Эмма. — Просто ты уж совсем котенок, малыш.
— Ну… шестьдесят шестой, все-таки…
— Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство! — язвительно заметила Клара.
— Оставь, Клархен, Сталин тогда уже умер… Я ошиблась, Энди. Я умерла в семьдесят третьем.
— А я думал — сразу после войны…
— Нет, что ты… я еще молоденькая.
— А я по-вашему, вообще грудная, что ли?! — хмыкнула Клара. — Я-то девяносто восьмого!
— Не повод для обиды, — сказал Лешка, наконец обретя дар речи. — Молодость женщину не портит.
И вдруг, закашлявшись, замолчал. Холодная сладкая волна окатила его с головой. Лешка глотнул воздуха, как после удара под дых, и оглянулся.
Вампир с белыми лохматыми волосами, в драной футболке с напечатанным на ней черепом в короне, в джинсах с заплатами и стоптанных башмаках стоял за его спиной, положив руки, сомнительно украшенные огромными стальными перстнями, на спинку дивана. Его физиономия с зелеными глазами в прищур и хамской ухмылкой вызывала симпатию и неприязнь одновременно.
— Предупреждать надо, — буркнул Лешка. — Входишь, как Потрошитель.
— Предупреждаю! — ухмыльнулся вампир еще шире.
— Добрый вечер, Артур, — сказала Эмма с прочувствованным уважением.
— Здравствуйте, — кивнул Энди, и кивок выглядел, как поклон. Клара молча поклонилась по-настоящему.
— Послушать пришел? Или попеть? — спросил Лешка. — Ну спой тогда что-нибудь типа «Мы с то бою повстречались». Ты петь-то умеешь? Ну, да это и неважно.
— Охренеть, — сказал Артур и плюхнулся на диван. — Я гляжу, вы тут недурно развлекаетесь — один поет куплеты и порет чушь в паузах, а прочие внимают, развесив ушки.
— Это не куплеты, ясно? — рявкнул Лешка. — Между прочим, тебя сюда не звали. И мнения твоего не спрашивают. Понял?!
Артур откинулся на спину дивана и расхохотался. У девушек сделались испуганные лица, Энди стукнул Лешку кулаком между лопаток, но это совершенно не изменило его настроения.
— Смех без причины — признак дурачины, — заявил он, глядя на Артура в упор.
— Ох ты, е-мое! — Артур, ухмыляясь, оглядел Лешку с головы до ног тем взглядом, от которого человек обращается в нуль. — А все мы страшные такие, что боимся даже в зеркало смотреть! Красная Шапочка, да я ж тебя съем!
— Напугал ежа голой… простите, дамы.
Артур снова хохотнул и встал.
— Злые вы, уйду я от вас, — сообщил он, прихватил со стола открытую бутылку и растворился в темноте.
— Ты чего, обалдел?! — тут же взвилась Клара с такой явной злобой, что Лешка опешил.
— А что этот хам трамвайный себе позволяет? — спросил он растерянно.
— Слушай, смертный, — прошипела Клара, придвинув к Лешке исказившееся лицо, — это ты — хам трамвайный, а он — Вечный Князь, понятно? Чистая сила, блин! И он пришел посидеть, а ты на него на ехал, придурок!
— Успокойся, Клархен, — сказала Эмма примирительно. — Леша просто не знал.
— Просто на нашу Клашу не обратили внимания, — насмешливо сказал Энди. — Не обращай внимания и ты, Леш.
— А ты бы вообще помолчал, гаденыш! — огрызнулась Клара, вскочила и выскочила из холла. Эмма быстро вышла за ней.
Лешка пнул диван кулаком.
— Урод несчастный! Принесло на мою голову!
— Ну не заводись. Просто Вечный Князь, понимаешь? Чистая сила, это дорогого стоит.
— Сила!
— Сила… — протянул Энди мечтательно. — Помнишь, как у Жоффруа.
— Ну да. Скажи еще — как у Дрейка.
— Ну… Дрейк, что ж. Если бы Дрейк…
— Надо было его пристрелить все-таки. Сила. Сила, бля!
— Да что он тебе дался?
— Он тебе дался. А этот Артур ей дался! Панк замызганный. Пошли отсюда!
Энди улыбнулся и пожал плечами. Легко встал.
— Пошли, погуляем. А с Кларой еще увидишься. Ничего страшного.
Я проснулся оттого, что Мартын тряс меня за плечо.
Голова просто разламывалась на части; кости ломило — я заснул на подоконнике, полусидя, полулежа, в дико неудобной позе. В комнате горел желтый электрический свет, который резал глаза. За окном шел снег.
Обманная весна закончилась. Зима начиналась по второму кругу — от тоски сперло дыхание. Как когда-то в детстве, появилось ощущение, что настоящая весна уже никогда не наступит — просто снег будет таять, превращаться в мерзкую слякоть и снова сыпаться с неба клочьями драного савана — без конца.
— Ты стонал, — сказал Мартын. — И выглядишь херово. Просто очень херово. Может, правда, к врачу сходишь?
— У тебя кофе есть? — спросил я. — Выпью, если угостишь, и пойду.
— К врачу?
— Да нет. По делу.
Мартын посмотрел укоризненно. Он меня жалел. Он вообще жалостливое существо, хоть с виду и незаметно. А человеку с такой нежной душой просто больно видеть, как старый боевой товарищ сходит с ума.
— Кофе есть, — сказал Мартын. — Ты бы отложил дела-то.
На душе было паскудно.
Потом я пил дрянной растворимый кофе из огромной бадейки, а Мартын хлебал из такой же бадейки жутко сладкий чай и пожирал бутерброд. Тонечка крутилась то там, то сям, мелькала с разными дамскими вещичками, на ходу расчесывала кудряшки, на ходу жевала печенье и болтала всякий вздор — она собиралась на работу. Мартын тоже собирался, и я был ужасно рад, что мы сейчас расстанемся и больше ни о чем не надо говорить.
— Ты все-таки звони, если что, — сказал Мартын на прощанье.
— Спасибо, Мартынушка. Я буду иметь в виду.
Мир состоял из бурых дорог, серого неба, белого снега и черных деревьев. Пахло снегом. Просто удивительно, что я не замечал раньше — снег имеет запах, резкий, тревожный… Запах холода и угрозы.
Я купил газету «Реклама-Шанс». У метро мне всучили еще «Асток-пресс» — и я взял, потому что там тоже могло оказаться то, что надо. В метро я спускался, как Орфей — в преисподнюю, со странным ощущением, что где-то тут, рядом, проходит граница нормальности, и я вот-вот перешагну ее.
Ничего не произошло.
Впрочем, большого облегчения я не почувствовал. Впереди был день для принятия мер по спасению самого себя от ночи — потому что повторения ночных глюков я боялся, как смертной казни.
Дома я зарядил пистолет. Не было большой уверенности, что он понадобится — с тоской с помощью пуль не справиться — но вооруженный, я странным образом чувствовал себя лучше.
Хотелось надраться до посинения, но я запретил себе даже думать об этом, выпил апельсинового сока, от которого замутило, и принялся листать газеты. Того, что я искал, тут было навалом — только выбирай, но тексты объявлений как-то не грели. Некоторые помещали вместе с объявлением свою фотографию — и рожи у них были совершенно не вызывающие доверия. Но это был последний шанс все уладить. Я выбрал телефон и позвонил.
Меня спросили об имени. Потом предложили зайти в пятницу.
— Мне нужно срочно.
Там очень покладисто согласились и пригласили сегодня в три. Я повесил трубку, чувствуя себя идиотом.
А дело, в сущности, было только в непроходящем ощущении ужасного одиночества. Мне просто хотелось выложить все начистоту человеку, который, как минимум, не будет считать меня сумасшедшим. А если его профессия — выслушивать странные истории, то, возможно, мне дадут хоть сколько-нибудь полезный совет.
К трем часам я поехал по названному адресу. Тоска становилась все сильнее, и я уже не привередничал — просто поговорить, просто поговорить, только чтобы выслушали и поняли, а там…
Дом был совсем не плох. Дверь квартиры открыло какое-то серое существо в платочке. Из двери пахнуло ладаном так, что меня чуть не вывернуло наизнанку прямо на пороге. Я сглотнул и вошел.
- Предыдущая
- 46/63
- Следующая
