И корабли штурмовали Берлин - Григорьев Виссарион Виссарионович - Страница 16

— Высаживать десант нужно не позже чем утром двадцать шестого. И высаживаться должен полк. Для захвата Килии Старой это не много! — подытожил контр-адмирал Абрамов обсуждение предварительного плана, состоявшееся на ФКП поздно вечером 24 июня.

Теперь все зависело от того, смогут ли армейцы выделить необходимые силы, и я поспешил в Болград.

Командир корпуса встретил ободряюще:

— Ну, поздравляю. Молодцы! Что дальше думаете делать?

Он сообщил, что положение на правом фланге корпуса улучшилось. А то, что на дунайском участке удалось перенести боевые действия на неприятельскую территорию, генерал Егоров оценивал очень высоко, считая это важным для всей своей полосы обороны. Оказалось, он уже обсуждал со штабными командирами, чем можно усилить десант, причем речь шла именно о полке. Просить, убеждать не потребовалось.

В десант назначался 23-й стрелковый полк капитана П. Н. Сироты. Для поддержки десанта кроме береговой батареи, стоявшей у Вилкова, и двух мониторов, которые, оставаясь в протоке, под прикрытием острова, переходили на новые огневые позиции, выделялся гаубичный артполк Чапаевской дивизии. Высаживать десантников должны были 14 кораблей килийско-вилковской группы — бронекатера и бывшие погранкатера — капитан-лейтенанта И. К. Кубышкина, назначенного командиром высадки.

Для первого броска капитан Сирота выбрал лучший батальон, с которым шел и сам. Батальону придавался взвод нашей морпехоты. Высаживаться было решено прямо у Килии Старой, чтобы сразу связать боем гарнизон основного опорного пункта противника. А оттуда одним подразделениям надлежало быстро продвигаться вниз, к устью, другим — вверх, на соединение с ротой Бодрунова.

На подготовку оставалось немногим больше суток. Но подразделения полка успели провести тренировки (в низовьях Дуная нашлось подходящее для этого, скрытое от противника, место). Батальон первого броска совершил учебную посадку на катера. Тем временем две эскадрильи, выделенные командованием флота, нанесли по району Килии Старой бомбовые удары. В течение дня производили огневые налеты мониторы и батареи гаубичного полка. Конечно, мы старались не показать, что готовим высадку — бомбились и обстреливались и другие участки.

Плацдарм, захваченный 24-го, удерживался уверенно. С него доносили о продолжавшемся методическом обстреле дальнобойными батареями, а также о беспорядочном ружейном огне из плавней. Время от времени группы вражеских солдат предпринимали из них вылазки, которые довольно легко отбивались.

Ночь на 26 июня пришлось провести на ФКП, откуда и следил за развитием событий. Донесения подтверждали, что все идет по плану, в свой срок, — посадка передового батальона на корабли, артподготовка, сосредоточение основных сил десанта…

Корабли отваливали от левого берега выше места высадки десанта на правом, и было предусмотрено, что при благоприятных обстоятельствах, если враг их еще не обнаружит, они пройдут часть маршрута с выключенными моторами, самосплавом. Это тоже удалось выполнить, противник не замечал движения десанта даже дольше, чем мы рассчитывали.

Пришло донесение, что десант прорвался к берегу, потом — что высадился весь батальон. Поддерживающая артиллерия перенесла огонь в глубину неприятельской обороны. По пулеметам, уцелевшим ближе к урезу воды, били сами бронекатера. А от левого берега уже отходили портовые буксиры, принявшие на борт остальные два батальона полка.

Через два часа Килия Старая полностью находилась в руках десантников и наш новый плацдарм имел уже 12 километров по фронту. Гарнизон вражеского опорного пункта был разгромлен, его остатки отброшены к Периправе либо, как и в прошлый раз, рассеялись в плавнях. Катера и буксиры возвращались от правого берега с пленными — сдалось более пятисот солдат и офицеров[1]. Было захвачено восемь орудий, тридцать пулеметов, больше тысячи винтовок. И все это — на территории противника.

У нас в этот раз были не только раненые, но и убитые. И все же успеха достигли, как говорится, малой кровью. Вскоре стали известны имена героев. Многое рассказал капитан-лейтенант Иван Константинович Кубышкин, непосредственно руководивший высадкой десанта с головного бронекатера № 132. На нем шел также командир отряда лейтенант Д. П. Козлов. А бронекатером командовал стажер из Севастопольского военно-морского училища мичман Михаил Майоров, который перед самым боем узнал, что ему, как и другим стажерам, досрочно, ввиду начавшейся войны, присвоено лейтенантское звание.

В последние минуты перед началом высадки, когда поддерживающая артиллерия стала бить по отдаленным целям, обстрел с берега усилился: несколько умолкших было ближних огневых точек противника вновь ожили. Почти все катера имели повреждения, на двух или трех тушили пожары. А глубина оказалась недостаточной, чтобы подойти к берегу вплотную. В таких условиях малейшее промедление с высадкой могло иметь тяжелые последствия. Но заминки не произошло: морские пехотинцы, распределенные по всем катерам, спрыгивали в воду и за ними устремился вперед весь десант.

На головном бронекатере самым первым подал такой пример дублер командира и его товарищ по училищу, такой же стажер, тоже лейтенант в мичманской еще форме, коммунист Филипп Образко. В числе первых он выбрался и на берег, хотя еще в воде был ранен, и не выходил из боя, пока десантники не закрепились на суше. А рана оказалась смертельной…

Героическое поведение коммуниста Образко отразило общий настрой бойцов при встрече с первыми испытаниями войны. Потому, наверное, и вспоминается всю жизнь наш товарищ, участвовавший лишь в одном бою, воевавший считанные часы.

Десант в Килию Старую был во многом сложнее высадки в Сату-Ноу, и тут уже почувствовалось, как недостает еще нам боевого опыта. Несмотря на это, люди с честью выходили из трудных, подчас критических положений. Мотористы Александр Жуков и Вячеслав Солоухин, недавние пограничники, спасли лишившийся хода катер, сумев под огнем срастить перебитый бензопровод. Необстрелянным, только еще принимавшим боевое крещение краснофлотцам и на других поврежденных катерах не изменяли находчивость, выдержка. Все катера высадили десантников, все вернулись к нашему берегу.

Отлично держались в бою командиры — такие же необстрелянные, как их подчиненные, все молодые. Каждый был примером мужества для своего экипажа. Командира бронекатера № 131 лейтенанта Ивана Перышкина, дважды раненного и потерявшего немало крови, пришлось даже после боя отправлять в госпиталь в приказном порядке.

К исходу дня полк капитана Сироты, ликвидировав ряд мелких очагов вражеской обороны, сомкнул свой правый фланг с левым флангом десанта, высаженного двумя днями раньше. Два плацдарма слились в один, протянувшийся по правому берегу Килийского гирла на 70–75 километров. Были заняты также все находившиеся здесь острова. Не удалось овладеть с ходу лишь Периправой — там противник основательно укрепился. По планам армейского командования два батальона 23-го стрелкового полка возвращались на левый берег (обратную их переброску мы, конечно, постарались провести незаметно). Для обороны всей новой части плацдарма оставлялся один батальон.

Таким образом, на пятые сутки войны нашим кораблям была обеспечена возможность относительно свободно маневрировать между Измаилом и устьем Килийского гирла, более активно поддерживать сухопутные войска. Вновь действовал Измаильский порт.

Овладение правым берегом не было самоцелью — без этого флотилия просто не могла сколько-нибудь успешно воевать. Легче стало и нашим войскам на левом берегу. А при благоприятном развитии событий, на что мы не переставали надеяться, правобережный плацдарм мог бы послужить опорой для дальнейших наступательных действий.

Об этом, кстати сказать, уже думали в Севастополе. Вице-адмирал Ф. С. Октябрьский поручил нам выяснить, как смотрит командование 14-го корпуса на возможность совместной — силами флота, армейских частей и Дунайской флотилии (которая должна была бы прорваться в Сулинский рукав) — наступательной операции с целью овладения черноморским портом Сулина. Но командир корпуса не располагал необходимыми силами, а потом об этом не позволило думать общее положение на фронте.