Зависимость (СИ) - Титаренко Валентина - Страница 17

Оторвав взгляд от пола и подняв его вверх, она увидела его. Парня, которого не хотела видеть больше никогда. Парня, которому верила. Парня, который предал.

— Уйди с дороги, — прошипела она, пытаясь обойти, когда оказалась намертво прижата к сырой стене. — Отпусти меня, придурок! — ударяя его в грудь и видя, как он расплывается в довольной ухмылке.

— Придурок? — удивился он, приподнимая одну бровь. — Придурок, говоришь? А раньше тебе нравился.

— А сейчас нет, - выплюнула, наступая ему на ногу и замечая, как он отскочил в сторону. — Прижимай к стене свою новую девушку, ей понравится.

Не медля ни секунды, она постаралась выйти из этого тёмного переулка, когда он настиг её, больно хватая за руку и разворачивая к себе лицом. Лицом к лицу. С человеком, которого любила. С человеком, которого никогда не сможет простить.

— Ревнуешь? – прошипел, ехидно ухмыляясь и приближаясь на непростительное расстояние.

— Отпусти, — пыталась вырвать свою руку она. — Ты делаешь мне больно, — почти плача от колющего чувства в сердце.

— Ревнуешь?! — повторил он, явно желая всё-таки получить ответ на свой вопрос.

— Нет! — ответила она ему в тон. — Нет, не ревную, — выдохнула, делая паузу, чтобы сглотнуть ком в горле. – Мне всё равно, с кем ты спишь. Мы расстались, забыл?

Хосок сжал её руку ещё сильнее, делая шаг навстречу и пугая своим диким взглядом. Взглядом собственника, не желающего терять своё. Взглядом человека, привыкшего получать желаемое. Получать, но никогда не отдавать.

— Это ничего не значит, — ответил он, дотрагиваясь до её щеки и заставляя вздрогнуть. — Нам же было хорошо вместе… — тихо добавил, приближаясь к лицу девушки.

— Хорошо тебе было с кем-то другим, — вздохнула Ын Ха, стараясь отстраниться. — А между нами с самого начала стояла твоя ложь.

Хосок замер, прикрывая глаза и пугая тем самым девушку. Но не отпустил, намертво закрепив свои руки на чужих, что были послабее. Они стояли молча несколько минут, и Ын Ха даже осмелела, готовясь сказать ему всё, что думает, когда его хриплый после молчания голос ворвался в сознание, путая мысли и оставляя за собой только страх.

— Ты тоже могла спать, с кем хотела, я не запрещал, — говорил он, но Ын Ха знала, что он врёт.

Хосок никогда бы не позволил ей даже посмотреть на кого-то другого. И сейчас не позволяет. Хотя они уже и не встречаются.

— Давай переспим? — произносит Чимин, глядя прямо в глаза и надеясь отыскать там положительный ответ.

— Давай, — соглашается Ын Ха, вытаскивая один наушник из уха. В нём всё равно не играла музыка.

Она видела, что он очень удивился её ответу. Это и для неё было очень неожиданно. Она знала, что всё равно сейчас струсит и ничего не будет. Вот только струсит ли он?

Чимин понимал, что что-то не так. Понимал это, когда она опустила взгляд вниз, разглядывая свои туфли. Чувствовал, что что-то не так, когда, получив разрешение, приблизился к её лицу и поцеловал в губы, ощущая солоноватый привкус слёз, но не останавливаясь. Он понимал, что что-то неправильно, когда она начала слабо оказывать сопротивление, ударяя его в грудь своими маленькими кулачками. Он знал, что поступает неправильно, но… Он же спросил её и получил вполне чёткий положительный ответ.

— Чимин, не надо, — пискнула она, когда его руки пробрались под легкую куртку, приподнимая одежду и касаясь холодными руками тёплого тела.

Он будто не слышал её, продолжая исследовать чужое тело. Она хватала его за руки, стараясь избавить себя от неприятных прикосновений, но не могла остановить его. Потому что он не хотел останавливаться.

Потому что не собирался останавливаться.

— Помолчи, пожалуйста, — прошипел он, отбрасывая её руки в стороны. — И не рыпайся, иначе будет больно, — противно ухмыляясь. — Хотя больно будет и так.

— Нет, пожалуйста, — складывая руки в умоляющем жесте. — Я пошутила, — нервно смеясь и с ужасом глядя в его глаза, где явно читалась непреклонность.

— А я нет, — ответил, хватая за запястье и таща за собой, словно безвольную куклу. — Мне не нужно твоё разрешение, ты этого ещё не поняла? — поворачиваясь к ней, но не останавливаясь, а лишь ускоряя шаг.

Парень тащил её к своей машине. Тут недалеко, за углом. Он оставил её здесь, отлично зная, что сегодня так или иначе он выполнит заказ. Заворачивая в переулок, чувствовал, что Ын Ха старалась притормозить, но он увлекал её за собой с такой силой, что сопротивляться было бесполезно.

— Чимин, — сквозь слёзы прошептала она, когда безвольной тушей упала на сидение его машины и услышала щелчок блокировки дверей.

Парень расположился в кресле рядом, устало опустив голову на руль и взъерошивая свои светлые волосы руками.

Дороги назад нет.

Он должен сделать это сейчас.

Должен сделать…

Чимин поднял голову, шумно выдыхая, и посмотрел на девушку, заставляя от страха вжаться в сидение. Хотелось слиться с этой обивкой, чтобы он не смотрел на неё так. Не облизывал свои пухлые губы, расплываясь в издевательской ухмылке.

Он старался вспомнить все моменты, когда ненавидел её, чтобы хватило злости заставить себя сделать то, что презирал всё жизнь. Он вспомнил мать. Улыбающуюся и… живую. Она умерла из-за Ын Ха. Это Ын Ха убила её.

Чимин приблизился к девушке, грубо хватая за подбородок и позволяя себе коснуться её губ, терзая их и не обращая внимание на сопротивление.

Насрать.

Он не будет больше жалеть её. Как никто не пожалел его мать, позволяя ей умирать на его глазах. А всё из-за этих грёбаных денег!

Он почувствовал металлический привкус во рту, но не отстранился, пытаясь проникнуть глубже, сорвать все замки и побывать там, где нельзя. Хотелось заставить Ын Ха ощутить всю ту боль, что рвёт его душу на части. И она почувствует это, Чимин уж постарается.

Он отстраняется, принимаясь стягивать с девушки куртку и пресекая её попытки остановить его. Такие жалкие, что почти смешно.

— Чи-Чимин, не надо, — захлёбываясь в собственных словах, просила она.

Парень выпустил из груди нечто, похожее на рык. Громкий. Пугающий. Приносящий боль. Заставляющий вздрогнуть и прикрыть от страха глаза, когда его кулак ударил сидение недалеко от её головы, вынуждая невольно вскрикнуть.

— Заткнись! — прямо в самое ухо. — Я тебя умоляю, заткнись, — прошипел так отчаянно, что все внутренности сжались в тугой узел, отдаваясь болью внизу живота. — Я дам тебе денег, только молчи, — хватаясь за её рубашку и особо не церемонясь с одеждой. Слыша противный звук рвущейся ткани и падающих пуговиц, он поморщился. Но только на секунду. — Иначе, блять, — проводя по ключице ладонью и поднимаясь выше, чтобы несильно сжать тонкую шею. — Живой не выпущу, — прошептал, забираясь под кожу толпой мурашек и заставляя в ужасе распахнуть глаза.

— Пожалуйста, — пискнула она, чувствуя, как его рука сильнее сжала горло, перекрывая доступ к кислороду.

Он не шутил.

Когда дышать стало совсем трудно, она попыталась ухватиться за его руку, но ничего не выходило.

Но Чимин знал, что делает.

И знал, когда нужно остановиться.

Бесполезно хватая ртом воздух и чувствуя, как легкие горят от нехватки насущного, Ын Ха почувствовала его губы на своих и хватка на шее ослабла. Вот только дышать легче не стало. Язык Чимина проникал в самые сокровенные уголки сознания, заставляя почти биться в конвульсиях, потому что дышать. по-прежнему. нет. возможности. А ещё было противно и мерзко. Так, что почти выворачивало наизнанку.

Отчаяние? Это оно вязким бредом проникает в сознание?

Ын Ха почти начинает задыхаться, когда парень отстраняется, слыша её грудной кашель и видя, как часто вздымается её грудь.

— Я не шутил, — произносит, доставая из бардачка пачку сигарет и вытягивая одну, чтобы через секунду, опустив стекло и щёлкнув зажигалкой, втянуть поглубже и выпустить едкий дым в приоткрытое окно. — Тебе лучше не знать, на что я способен, — сделав ещё одну затяжку, он выкинул недокуренную сигарету в окно, замечая, как девушка дрожит. От страха, или от холода… Разве важно от чего?