Алмаз твоих драгоценных глаз (СИ) - "Мелани555" - Страница 53

– Так в чем же причина? – не унимается он.

– Ни в чем. Просто мы слишком разные, – проходя мимо него, удаляюсь в сторону своей спальни и запираю ее на ключ. Падаю на кровать и накрываю голову одеялом. Все хорошее когда-нибудь да заканчивается, восемьдесят счастливых дней тоже подошли к концу. Не стоило и надеяться: сказки бывают только в сказках.

– Открой немедленно дверь, Мадж, или я к чертям собачим вышибу ее, – кричит Гейл через четверть часа после упорного стука в деревянную пластину. Я делаю вид, что не слышу. Еще несколько минут препирательств с замком и выдергиваний ручки заканчивается ничем. Видимо Гейл пожалел казенное имущество. Слова. Опять слова.

Около десяти тишина в гостиной умирает под воздействием детских криков. Абсолютно счастливая Пози вместе с матерью и братьями вернулась из театра. Заставляю себя отпереть дверь и в изнеможении снова бухаюсь на кровать. Моя маленькая соседка вбегает в спальню, кружась, как фарфоровая балерина на старой музыкальной шкатулке.

– Мадж, – кричит она, забравшись ко мне ногами на кровать. – Я теперь обязательно научусь читать и прочитаю твою книжку. Вик сказал, что видел у тебя ее. Мы оба прочитаем. Ой, Джейн, она такая… Она как маленькая птичка, такая смелая! Я вырасту и тоже буду учительницей, а потом художницей!!! – танцует комнате, изображая подобие вальса, – А мистер Рочестер, он… он, – девочка никак не может подобрать нужное определение.

– Обманщик? Эгоист? – подсказываю я.

– Думаю, она искала другое слово, – с порога улыбнувшись мне, говорит миссис Хоторн.

– Мама называла «Джейн Эйр» повестью о разбитых надеждах. Джейн любила Эдварда по-настоящему, а он ее обманул. Что бы было, если бы правда о его сумасшедшей жене всплыла после венчания? Чтобы было с твоей маленькой птичкой? – восклицаю я. – Так не любят. Это эгоизм! Когда любят, не обманывают в угоду себе!

– Он просто хотел капельку счастья, – возражает мне Пози. – На него все имеют право.

– Видимо, у тебя сегодня был трудный день, – миссис Хоторн расправляет одеяло у моих ног, – раз ты так о своей любимой книге. Что-то на работе случилось?

– Как обычно, – отмахиваюсь я.

– Может, найдешь другую, – заботливо предлагает она. – Пусть подальше от Гейла, зато поспокойнее.

– Не нужно.

– Гейл давно пришел?

– Не знаю, – серые глаза начинают смотреть с подозрением. – Вы часом не поссорились?

– Миссис Хоторн, – прикрываю веки, чтобы не потекли слезы. – Я очень устала сегодня. Можно, я посплю.

– Ты хотя бы ела?

– Ела, а еще я испортила ужин, простите, – отворачиваюсь к стенке и подтыкаю одеяло.

Краем уха слышу, как мать хвалит старшего сына за то, что он вытащил ее из дома «впервые за десять лет», а Вик рассказывает о том, какой «улетный был спектакль».

– Хочешь, я спою тебе песенку, и тебе сразу станет лучше? – тихий голос Пози звучит около моего виска, а холодная ладошка касается щеки. –

– Нет, малышка, у меня голова болит, прости, – усилием воли я заставляю себя откликнуться.

– Прим сказала, что Пит вернулся, и они с Китнисс снова муж и жена.

– Здорово, – без всякого интереса отзываюсь я. Что толку: даже если Гейл и смог позабыть подругу детства, меня полюбить это ему никак не помогло. Сердцу не прикажешь. Коня можно привести на водопой и даже засунуть его морду в воду нетрудно, но заставить его пить нельзя. Также и тут…

– Рори не пришел домой: пошел провожать Прим до общежития. Знаешь, – голос Пози опускается до шепота и становится таинственным, как у заговорщицы. – Я видела, как они целовались. Не так, как вы с Гейлом, тогда на кухне, – сердце притормаживает свой бег, а дыхание замирает. Пози видела. Она знает. – В щечку.

– Пози, – слышится раздраженный голос Гейла, и я опять закрываюсь одеялом с головой. – Слезь с Мадж: ей и так плохо. Мама зовет тебя умываться и ужинать.

– А я не хочу. Я мороженого наелась, – визжит его сестренка.

– Марш, я сказал. А то никакого тебе балета на день Рождения.

Едва за ними закрывается дверь, как я начинаю лихорадочно соображать, что делать дальше. Не зашел. Разозлился. Переживает. Пожалуй, Пози права. Гейл просто хотел быть счастливым, и возможно он действительно собирался построить свою жизнь со мной. Но… Ничего не вышло. Не срослось. Может, он и пытался, но по одному желанию полюбить трудно. Не влюбился же Рочестер в мать Адель, а там хотя бы чувство долго присутствовало…

Гейл был заботливым и ласковым, он совершил только одну ошибку – привез меня сюда, позволив надеяться. А затем инстинкты взяли над ним верх. Он решился на хитрость, и я вполне могу это понять, но простить – нет. И раз уж так вышло, остается только один способ. Что ж, Джейн, сегодня мы с тобой подруги по несчастью.

Действовать нужно быстро, у миссис Хоторн очень чуткий сон, а мне нужны хоть какие-то вещи. Новый еще блестящий чемодан, старая местами обгоревшая книга, несколько платьев, теплая кофта, сменное белье – все отправляется под диван. Остается дождаться ночи…

– Тише, – слышу я голос своей соседки. – Не шуми, Пози. Пусть девочка отдохнет. Утро вечера мудренее, – даже свет не включают – боятся меня разбудить. Соседняя кровать приминается под тяжестью двух тел. Успеваю сосчитать до трехсот, и мерное дыхание Пози начинает сливаться в одну мелодию с негромким храпом матери. Сегодня Морфей, пользуясь огромным количеством ярких впечатлений, забрал их в свое царство на удивление быстро. Лежу в кровати еще час. Голоса Вика и Рори тоже постепенно смолкают, видимо, прогулка с Прим подействовала на среднего Хоторна особенно умиротворяющее. Досчитываю до тысячи и откидываю одеяло. Вытаскиваю чемодан из-под кровати и на цыпочках выхожу из комнаты. Переодеваться нет времени – накидываю на помятые Гейлом кремовую блузку и черную юбку гранитовое пальто, молния на сапогах издает слишком много шума. В темноте путаю перчатки, натягивая на правую руку перчатку с левой. Открывая дверь, запинаюсь за порог, боже, я забыла, что здесь есть порог. Спускаясь по ступенькам, ежусь от холода: ноябрьский ветер пронизывает меня насквозь и пригибает оголенные деревья к земле, почти переламывая их надвое. Кидаю последний взгляд на любимый дом. Вот таким я тебя и запомню: темным и холодным… Смахиваю слезы и выбегаю на шоссе, едва не упав под колеса какой-то машины. Водитель, не стесняясь в выражениях, объясняет мне, куда нужно смотреть при переходе дороги. Умоляю его довезти меня до станции и протягиваю крупную купюру, мужчина хмурится, но дверь открывает. Гудки поездов принимаются тормошить мой слух слишком быстро.

– Приехали, дамочка, – кричит он. – Вылезай.

– Спасибо, – дрожащими губами шепчу я и ступаю на холодный заснеженный асфальт.

– Кассы там, – грубым голосом ориентирует он меня, показывая на огромную коричневую будку. Благодарю его еще раз.

– Один билет на ближайший поезд, – пищу я, глядя на рыжую кассиршу с зелеными глазами.

– Куда? – сухо спрашивает она. Куда? Я и сама не знаю. Куда угодно, только не в Двенадцатый. – Давайте в Седьмой, – там хоть лес есть.

– Отправление в 11:00.

– А куда уходит тот, что уже стоит на путях?

– В десятый.

– Значит, я еду в десятый, – протягиваю ей новый паспорт.

– Вам, Мадж Андерси, совсем без разницы? – удивляется она, а я киваю. – Вагон четвертый, место – 72, – вздыхаю. Издевается она что ли: даже номер билета совпадает с номером квартиры Гейла. Хватаю билет и пулей бегу в сторону путей. Какой-то парень помогает мне залезть на высокую ступеньку. Невольно я вспоминаю, как спрыгивала. Дойдя до нужного места, буквально падаю до него. Напротив сидит пожилая женщина в шляпе и мальчик лет пяти, они протягивают мне леденцы, от которых я отказываюсь. «Прощай каменная коробка, – шепчу я, едва поезд начинает набирать ход, – прощай, Гейл. Прощай навсегда». Веки тяжелеют, и я проваливаюсь в сон, сон, который смаривает меня от усталости. Он слабый и прерывистый: я точно рыба, выброшенная на берег. Трудно дышать. Хватаю ртом воздух, женщина предлагает мне воды. Я закашливаюсь, ставя стакан на столик. Поезд замедляет ход, чьи-то сумки, закинутые наверх, падают с полок на пол. Мгновение, и мы останавливаемся.