Алмаз твоих драгоценных глаз (СИ) - "Мелани555" - Страница 51

День шестьдесят восьмой

‒ Да что такое могло случиться? ‒ убиваюсь я, глядя на часы. Стрелка показывает уже час ночи, а Гейла все еще нет дома.

‒ Срочное задание? ‒ миссис Хоторн тоже на взводе, хотя и усиленно прячет свои эмоции под маской непоколебимого спокойствия. Всего десять минут назад ей с трудом удалось уложить вопящую Пози, которая ни за что на свете не хотела идти в кровать, пока не увидит брата. На Вика и Рори мне тоже пришлось изрядно покричать, чтобы они отправились спать. ‒ Наверное, я выходила в магазин, когда он звонил. Пойду до Дикенсов.

‒ Миссис Хоторн, уже поздно, ‒ пытаюсь ее остановить, хотя сердце от страха у меня едва из груди не выпрыгивает. Ох, Гейл, Гейл.

‒ Ничего. Роза ‒ добрая женщина.

Хуже всего, что Роза тоже ничего не знает, а Хейзел Хоторн хочет уйти, чтобы за дверями нашей квартиры наплакаться всласть и при этом не травмировать меня. Ума не приложу, как она держится? Гейл ‒ ее первенец, ее старший и самый любимый из сыновей, и хотя она отчаянно пытается не выделять его среди других детей, иногда ее бесконечная материнская любовь берет верх над разумом. Я вижу, чувствую. Гейл так долго помогал ей, так долго тянул на себе эту лямку безысходности, а она столько раз теряла его, дежуря у кровати и считая часы. И она всегда верила, верила в то, что он выживет, и никогда не позволяла себе даже малейшего признака слабости. Такого внутреннего стержня не было ни в моей маме, ни в миссис Эвердин и, пожалуй, никогда не будет во мне. Видимо, духовная закалка и выдержка формируются только при взрослении в Шлаке.

‒ Гейл вернется, ‒ кладу ей руку на плечо, пока она надевает уличные туфли. ‒ Он всегда к нам возвращается.

‒ Конечно, ‒ она сжимает мои пальцы и выходит за дверь. В ту же секунду мощный столб темноты окутывает ее худощавую фигуру.

‒ Что это?

‒ Не знаю. Сейчас выясню.

Стук в дверь, и неясный недовольный шепот почти не различим; я старательно прислушиваюсь, но кроме шипения, разобрать не могу ничего.

‒ Поняла, ‒ голос мамы моего любимого разрезает давящую темноту надтреснуто глухо. Шаркающие шаги все ближе. ‒ На границе с третьим бунт. Их вызвали в начале второго.

‒ Когда они должны были вернуться в Штаб? ‒ чувствую, как ладони холодеют.

‒ Не позже десяти, ‒ зажимаю рот рукой, чтобы не разреветься. ‒ Не переживай зря, нам бы сообщили, если…

Молчу. Ее голос тоже дрожит. Ей страшно и горько, но она держится, и я буду держаться. Ради нее. Ради детей.

‒ Нужно поспать, Мадж, ‒ подытоживает она. ‒ На электростанции, кажется, авария. Весь дом обесточен. В темноте сидеть смысла нет.

Иду в сторону спальни, зная, что не усну, но спор ни к чему хорошему не приведет. Кутаясь в непроходимом мраке, сбрасываю домашнее платье и натягиваю ночную рубашку. Меня колотит. Ложусь на кровать, боясь пошевелиться. Слушаю частые переворачивания своей соседки по комнате. Она тоже не может спать и точно так же как я душит в груди рыдания. Лишь бы Гейл вернулся. Лишь бы вернулся!

Тишина. Тьма. Страх. Часы бьют два. Робкий, словно кошачий стук в дверь, и я стрелой бросаюсь к выходу. Пришел! Тысячи ярких бабочек мелькают пред моим взглядом, по телу медленно разливается счастье.

‒ Ох, Гейл, ‒ бросаюсь к нему на плечи, едва он обувает тапочки. ‒ Где ты был так долго?

‒ Срочно вызвали. Новая группировка…‒ закрываю ему рот поцелуем. ‒ Ничего не желаю слушать, ‒ напротив нас замолкают торопливые шаги хозяйки дома.

‒ Все в порядке?

‒ Да, мама, все хорошо. Устал, вымотался, но живой. Я звонил днем, никто не ответил.

‒ Я уже обругала себя всеми нехорошими словами за то, что ушла в магазин, ‒ чувствую в ее голосе облегчение и улыбку. ‒ Ты голодный?

‒ Так… Потерплю до утра.

‒ Нет, я тебя покормлю, ‒ вторгаюсь в беседу. ‒ Сейчас разогрею.

‒ Хорошо. Спокойной ночи, мама, ‒ миссис Хоторн целует сына в щеку и удаляется в сторону комнат. ‒ А что со светом? ‒ Гейл щелкает выключателем.

‒ Не знаю. Весь дом обесточен. Какая-то авария.

‒ Понятно. Возьми свечи во втором ящике стола на кухне.

Зажигаю длинную белую свечку, накрепко установив ее в литровую банку. Включаю духовку, и маленькая кастрюлька с супом уже через пару минут начинает скворчать.

‒ Готово? ‒ Гейл появляется неожиданно. Уже принявший душ и переодевшийся в домашнюю одежду он заставляет меня встрепенуться.

‒ Да. Сейчас перелью в тарелку.

‒ Оставь.

‒ Но ты же голодный.

‒ Ты даже не представляешь насколько, ‒ прикасается ко мне губами.

‒ Не надо, Гейл.

‒ Почему? ‒ жалею, что лунный свет не позволяет разглядеть выражение его лица. Мягкий, полудетский поцелуй заканчивается, не успев начаться. Навстречу ему приходит другой ‒ требовательный и властный. Губы, щеки, подбородок, шея, ключицы. Привычные прикосновения рождают особый трепет, дыхание, щекочущее мочку уха, разносит по телу сладкое неведомое ранее томление. Откуда, откуда он знает, что нужно делать именно так?

‒ Гейл, ‒ выдыхаю любимое имя не в силах совладать с новыми с трудом просыпающимися рефлексами.

‒ Останься со мной сегодня, пожалуйста, ‒ в голосе слышится мольба. Я не знаю. Нет, нельзя. Не могу говорить, не могу шевелиться. Чувствую, как тесемке на груди ослабевают. Оголенное плечо покрывается поцелуями. Хорошо отрепетированное объятие прекращается: рука мирно обнимающая талию скользит вниз, поднимая края рубашки. Ах, почему я не накинула халат? Ночнушка не прикрывает даже коленей. А еще темнота… Он специально пользуется отсутствием света, ‒ До чего же гладкая у тебя кожа!

‒ Гейл, ты вернулся! ‒ свет по-предательски подло зажигается в самом центре кухни, а ликующая визжащая Пози уже виснет на брате. Я отхожу к стене, пытаясь, справиться с дыханием. Быстро одергиваю поднятую к талии рубашку и поправляю тесемки на груди. Славу богу, что это не Вик или Рори. С Пози, по крайней мере, есть крохотная надежда на то, что она, предаваясь счастью от встречи с братом, не заметила, что он делал, а я позволяла.

‒ Спокойной ночи, ‒ шепчу я. ‒ Суп, наверное, еще не успел остыть.

День семьдесят восьмой

‒ Она не отпустит меня. Не отпустит! ‒ сокрушаюсь я вечером над полной тарелкой.

‒ У вас же по пятницам сокращенный день, ‒ удивляется Вик.

‒ Работы очень много, ‒ тяжело вздыхая, говорю я. ‒ Идите без меня.

‒ И без меня, ‒ уставшим голосом сообщает Гейл, сжимая мою руку под столом. ‒ Райли заболел, поэтому в пятницу я на дежурстве.

‒ С вашей работой каши не сваришь, ‒ обиженно качает головой Вик, а я утираю слезы. Как же хочется на спектакль!

‒ Выходит, у нас два лишних билета? ‒ как бы невзначай интересуется Рори.

‒ Может, отдадим их Флоре и Джону? ‒ смотрит на меня Охотник.

‒ А, может, возьмем с собой Прим? ‒ робко продолжает средний Хоторн. ‒ Она не была в театре.

‒ Ты же говорил, что там скучно, ‒ Вик показывает брату язык.

‒ Я решил пересмотреть свои взгляды на жизнь.

‒ Ладно, звони Примроуз, ‒ Рори выскакивает из-за стола со сверхзвуковой скоростью, ‒ и пусть какую-нибудь подружку с собой прихватит. ‒ Не переживай, ‒ утыкаюсь ему в плечо. ‒ В выходные сходим куда-нибудь вдвоем.

‒ Угу, ‒ левая рука в привычном жесте обвивается вокруг моей талии.

‒ Тебя отнести? ‒ в последние дней пять Гейл взял в привычку не только ждать меня после работы, но и уносить на руках в кровать.

‒ Нет, ‒ улыбаюсь и, дразня, целую его в кончик носа. ‒ Сегодня я устала не настолько сильно.

День восьмидесятый

‒ Вы можете идти, Мадж. На сегодня Вы свободны.

‒ Что? ‒ не верю своим ушам. Она впервые назвала меня по имени и отпускает домой в 16:45.