Алмаз твоих драгоценных глаз (СИ) - "Мелани555" - Страница 41

‒ Догадывалась… ‒ сухо отвечает она. ‒ С Гейлом ничего нельзя знать наверняка: умрет, но не скажет.

‒ Поэтому ничего не выйдет, сейчас уж точно.

‒ Рута принадлежит Питу, ‒ миссис Хоторн усмехается. ‒ Как бы печально это ни звучало, но Гейлу от нее даже хвостика не достанется, и я думаю, рано или поздно он это поймет. Надеюсь, что не слишком поздно.

‒ Но Китнисс сказала… ‒ в запале кричу я.

‒ Что? Ты видишь здесь Китнисс? Она хоть раз приходила? Нет. Она со своим мужем. В минуты горя человек находится с тем, кого по-настоящему любит. Китнисс любит Пита. Может, и Гейла она тоже любит, но не так он того хочет и заслуживает, и не так, как любишь его ты.

‒ Но я наговорила ему столько ужасных слов. Я так виновата.

‒ В момент отчаяния вы с Китнисс обе поспешили: она дала обещания, которое выполнить не сможет, а ты дала волю злобе. Но, так или иначе, вам обеим придется себя простить. Думаешь, Китнисс не винит себя в том, что произошло? А виноватых и без нее могла бы выстроиться целая очередь: Кориолан Сноу, Альма Койна, сам Гейл да и я там была бы далеко не последней.

‒ Вы? ‒ удивляюсь я.

‒ Да. Порою я думаю, что не будь у меня столько детей, Гейлу было бы не так тяжело.

‒ Вы зря на себя наговариваете, таких матерей днем с огнем не сыщешь.

‒ Значит, бери пример с меня, ‒ она улыбается, забирая у Рори, принесенную микстуру. ‒ Запомни, к чему ведут злоба и ненависть, и постарайся простить других и себя. Я знаю, что мой сын ‒ тоже не ангел, ты любила его, а он вытер о твою любовь ноги. В этой истории трудно найти полностью правых, а в аптеке, как известно, лекарств от обиды и безответной любви не продают…

‒ Хорошо, спасибо, ‒ шепчу я. ‒ Останьтесь с Пози и поспите, а я посижу в госпитале, вдруг кого-нибудь нужно будет покараулить.

‒ Не сиди долго, а то завтра уснешь за завтраком, ‒ женщина грозит мне пальцем. Боже, как сказать ей, что я не могу спать, что черное прошлое, отступающее днем, преследует меня ночью?

Я вновь бреду по полутемным коридорам, чтобы помочь разнести градусники и лекарства, проверить капельницы, постирать бинты и нарезать новые. Завтра я буду учиться делать перевязки. Я не должна бояться крови. Есть вещи пострашнее красной густой жидкости. Взяв новую порцию марли, я вновь сажусь у кровати Гейла. Голова и простреленная грудь все еще перевязаны, раны не гноятся, но иногда кровоточат, лицо бледное, как у покойника, и только мерно поднимающаяся простыня от его дыхания повествует о биении непокорно сердца.

‒ Эй, красавица, ‒ слышу я над ухом чей-то насмешливый голос. ‒ Ну, как дела?

‒ Хвастать нечем, ‒ закусываю губу, сдерживая нарастающий внутри гнев. Я просто хочу побыть одна.

‒ Кузен Китнисс Эвердин? ‒ мой вечерний гость подходит ближе, и я уже могу разглядеть мягкие черты его лица, почти такого же красивого, как у Гейла, бирюзовые яркие глаза и бронзового цвета волосы. Он силен, высок и широкоплеч.

‒ Да, ‒ скрипя зубами, говорю я, отворачивая голову.

‒ Врачи сказали, что ему лучше.

‒ Трудно сказать, пока он не пришел в себя.

‒ Но ему и так повезло. Столько ран, кровопотеря. Хотя фильмец, снятый про него, во многом был выдуман. Это был монтаж с целью напугать, чтобы к повстанцам прекратили присоединяться добровольцы. Хотя Сноу действительно некоторое время думал, что они погребены под обломками дома. Но ребята успели выбраться раньше, там, оказывается, был туннель. Они взорвали гору, и второй теперь тоже с нами. Правда, их там обстреляли.

‒ Знаю.

‒ Прямо диву даюсь, до чего девушки из Дистрикта-12 разговорчивые и ласковые, ‒ он пускает в ход обаятельную улыбку, но все равно продолжает быть мне неинтересным. ‒ Ладно, не злись, он выкарабкается. Твой парень сильный и очень хочет жить. Видно, намеревается к кому-то вернуться или уже вернулся, ‒ он подмигивает, стараясь вызвать у меня смех, но мне становится только хуже. Вернуться Гейл хотел не ко мне…

‒ Идем, ‒ медовый женский голосок действует на балагура, как на кота валерьянка. ‒ Нужно навестить и других раненых.

‒ Идем, милая, ‒ он улыбается и уже отворачивается, и тут до меня доходит, что это вроде, как благотворительная акция. Мне больше не хочется быть невежливой.

‒ Постойте, ‒ кричу я. ‒ Спасибо, что заходили. Я передам Гейлу, только скажите, как ваше имя.

‒ Да, Энни, ‒ улыбка с изящного лица Аполлона сползает подобно снегу с крыши во время весенней капели, ‒ война еще не кончилась, а мое имя уже забыли. Теряю квалификацию, ‒ рыжеволосая хрупкая девушка рядом с ним начинает звонко смеяться, держась за руки, они проходят между рядов с больничными койками. Я наконец-то остаюсь одна.

‒ Ох, Гейл, ‒ наклоняюсь к самому уху возлюбленного. ‒ Борись за свою жизнь! Я знаю, что ты хотел вернуться к Китнисс. Пусть. Живи с ней. Я больше не буду вам мешать, не буду надоедать своей любовью. Я тебя прощаю и отпускаю. Будь счастлив! Выздоравливай, играй с Рутой и целуй Китнисс. Я не держу на тебя зла. Просто очнись. И прости меня за все, ‒ глажу его по забинтованной голове, касаюсь резко очерченных скул, ‒ когда-то целую вечность назад ты поцеловал меня. Позволь сегодня вернуть твой поцелуй и остаться просто далеким воспоминанием. Ты мне ничего не должен. Живи и радуйся жизни, ‒ касаюсь его глаз, а затем накрываю его губы своими в последний раз, ощущая их сладость и теплоту. Какие же безжизненные… Я медленно отодвигаюсь и жду. Все меняется за мгновение. Я вижу радужку цвета грозового неба. Я почти не верю, но это так. Гейл очнулся. Гейл открыл глаза.

‒ Привет, ‒ слышу я его немного хриплый голос.

‒ Привет, ‒ шепчу я одними губами, чувствуя счастье всего мира.

Комментарий к Простить себя

На удивление большая глава. И да, меня потянуло на лирику. Второе стихотворение принадлежит перу Эдуарда Асадова. Кстати, на прошлую главу тоже нашла великолепный эпиграф от Анастасии Ларецкой.

========== Не мне он обещал вернуться ==========

Не мне он обещал вернуться.

Не мне в любви он клялся неземной.

Он в сторону мою не повернулся,

Но даже тем нарушил мой покой.

Не мне он посвятил свои терзанья.

И не меня храня, готов был жизнь отдать.

А все мои мечты и причитанья,

Не захотел, увы, не смог принять…

− Откуда это? – указывает он на мои волосы.

− Это… Это, − я заикаюсь и никак не могу подобрать нужное слово. Объяснить произошедшее почти невозможно. Наверное, это моя боль, вышедшая наружу, цена за его жизнь, знак любви, почти превратившейся в ненависть…

− Понятно, − задумчиво произносит он, не дав мне ответить. – Ты видела, как здание разрушилось?

− Я видела, как ты туда вошел.

Он замолкает и долго смотрит на меня, размышляя над чем-то своим. Наконец, словно собравшись с мыслями, он задает так мучивший его вопрос:

− Мы в тринадцатом?

− Да.

− Почему?

− Наш дистрикт уничтожен. Повстанцы забрали выживших людей сюда.

− Мама? – со страхом в глазах спрашивает он.

− Жива. Вик, Рори и Пози тоже. Они постоянно около тебя. Сейчас отдыхают.

− А Китнисс и Рута?

− С ними все в порядке, ‒ я не удивлена такому вопросу и не стану злиться. Все будет так, как должно быть. ‒ Они тоже в этом месте и скоро навестят тебя.

− Почему ты здесь?

− Куда же я пойду? У меня больше нет дома.

− Почему ты со МНОЙ? – выдавливает он последнее слово. Еще бы… После тех слов, что я наговорила.

− Я меняла тебе бинты, давала лекарство и следила за капельницей. Больных слишком много – врачи не справляются. А твоя мама не может быть с тобой круглосуточно, Рори, Вик и Пози тоже в ней нуждаются. Вот я и помогаю.