Вне времени (ЛП) - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 55

Закнафейн несколько раз слышал чьё-то упоминание Правящего Совета и понял, что это сборище случилось в ответ на попытку убийства. Как и в Мензоберранзане, в Чед Насаде было допустимо кого-то убить, но нельзя было попадаться, пытаясь совершить убийство.

Закнафейн скользнул в переулок сбоку. Суматоха у входа происходила у всех на глазах, скорее переговоры, а не драка — как и должно было быть, поскольку отряд, собравшийся перед относительно слабым домом Зовирр, казался серьёзным объединением величайших домов города.

Встретившись с подобными трудностями, стражники Зовирр перестали следить за попытками скрытного проникновения. Так что оружейник перемахнул через стену, убеждённый, что опознал все сторожевые посты поблизости и нашёл подходящее, равноудалённое от них место.

Он проскользнул между нависающими паутинами, вокруг стен и сквозь тени, обнаружив удивительно лёгкий маршрут к боковой стене дома за оградой. Он проник внутрь, бесшумно двигаясь по тоннелю, уходящему в недра стены разлома. Когда он дошёл до конца, к двери справа от него, ведущей в помещения дома, он достал оружие, ожидая стычки.

Он попытался представить логичный план здания — жалея, что Джарлакс не обеспечил такой план ранее и надеясь, что дома в Чед Насаде следовали тем же принципам планировки, что и в Мензоберранзане. Он прикинул пройдённое расстояние, чтобы представить, насколько углубился в стену, потом решил, что тронный зал верховной матери всё равно должен располагаться глубже.

Он прошёл в дверь, оказавшись в просторной и пустой гостиной. Не останавливаясь, чтобы порадоваться своей удаче, он немедленно покинул помещение, углубляясь в коридоры.

Он миновал несколько занятых комнат, но снова не стал останавливаться, услышав внутри разговоры, не похожие на болтовню верховной матери.

Преодолев поворот и низкий, тесный тоннель, Закнафейн оказался в проходе пошире, который заканчивался резными дверями, украшенными изображением Паучьей Королевы, и немедленно понял, что нашёл тронный зал.

Дверь, скорее всего, была запечатана магией — причём сильной. Он не мог преодолеть подобную защиту, и выбрал своим союзником скорость.

Он вломился внутрь, бросился в кувырок, один раз и снова, а следом за ним погнались пламя и молнии. Он вскочил на ноги, не пострадав, заметив удивлённых стражников по обеим сторонам комнаты и пару молодых женщин, почти девочек, несмотря на облачение жриц. Те охнули и отступили дальше вдоль обеих сторон возвышения в центре.

Перед алтарём, склонив голову, стояла на коленях старшая жрица. Её серебряные волосы сверкали в мерцающем волшебном свете, что плясал на паутине по бокам алтаря.

Заметил он и пару волшебных стражей в виде двух маленьких нефритовых пауков, и его удивило, что те не ожили при виде угрозы — верховная мать была уязвима и скоро должна была погибнуть.

- Её здесь нет, - не оборачиваясь, сказала женщина у алтаря.

Она обращалась к нему?

Стражники не двигались; пауки не бросились на него. Что-то было не так.

Он медленно подкрался к женщине на коленях, с оружием наголо, и — очень странно — она взмахом отослала младших женщин, не попытавшись его остановить.

- Матери Зовирр нет, - сказала она, когда меч Закнафейна прижался к её шее сзади. - Она не вернётся.

- Кто же тогда ты? - спросил он. - Где она?

- Прочь! - рявкнула жрица, но не ему, и младшие женщины и стража быстро покинули комнату.

Женщина медленно встала и повернулась лицом к убийце.

- Я знаю, зачем ты здесь, и не препятствую твоим намерениям, - сказала она.

- Даже если я намереваюсь убить тебя?

- У тебя нет на то причины, - уверенно сказала она. - В отсутствие матери Шивы я займу здесь высокое положение и буду вести себя дружелюбно с твоей нанимательницей. Всё было обговорено, и не думаю, что великая верховная мать Бэнр будет довольна, если ты пустишь этот клинок в ход.

- Ты хочешь, чтобы я поверил словам старшей жрицы?

- Я Ссиприина, дочь Шивы, которая скоро станет верховной матерью Зовирр, убийца.

- Я знаю, кто ты, - ответил Закнафейн, узнав её благодаря встрече с Онраэ Насадрой. - Ты будешь верховной матерью? Только из-за этого мне следует убить тебя.

- Разве? Для твоих товарищей-наёмников цена окажется слишком велика, уверяю. Кроме того, тебе стоит понять, что подобное действие будет не настолько простым, как ты, похоже, считаешь.

Конечно, он рассматривал такую вероятность. Любая могущественная жрица была не такой простой жертвой, как могло показаться. На самом деле, именно кажущаяся уязвимость в первую очередь и заставила Закнафейна сдержаться.

Да, он подумал, что именно эта жрица и донесла йоклол о злословии матери Шивы в адрес Бэнр. В своём стремлении к власти коварная ведьма приговорила собственную мать — типично для дроу, но всё равно подло по его мнению. Как же Закнафейн её ненавидел, ненавидел их всех, и конечно же хотел убить эту жрицу тоже — он хотел убивать любых жриц Ллос.

Но помнил о своей ответственности перед Джарлаксом и поэтому вложил мечи в ножны.

- Мудрый выбор, - сказала она.

Аратис Хьюн стоял у стены естественной пещеры. Его руки были подняты высоко над головой и прикованы к камню. Прикованы волшебством — не было замков, поддающихся вскрытию, равно как и других способов побега, разве что — отрезать собственные руки.

Но, конечно, ножа у него тоже не было.

Даже если он сумеет каким-то образом освободиться, куда ему идти? Заточённым в каменном саркофаге его принесли в это тёмное место — расположенное в одной из стен чеднасадского разлома, полагал Хьюн, хотя не знал наверняка — и бесцеремонно бросили в яму. Там его мучили выстрелами жалящих иголок из ручных арбалетов, пока он не разделся догола и не отдал всё снаряжение своим захватчикам.

Они притащили его сюда и бросили в оковах, оставив достаточно волшебного света, чтобы он глядел на пляшущие тени и не мог расслабиться. Уж лучше полная тьма, чем это, подумал Хьюн.

Но могло быть и хуже. Он не испытал пылающий укус змееголовой плети, ни одна жрица не оставила в воздухе волшебные символы отчаяния или боли, чтобы истязать его в одиночестве. Однако он не смел надеяться, что верховные матери Чед Насада менее умелы в пытках, чем матери Мензоберранзана, и когда тюремщики покидали его, несколько раз услышал слово «драук».

Может быть, такова его судьба? Стать восьминогим чудовищем, полудроу-полупауком, и страдать вечно?

Аратис Хьюн должен был надеяться, что время работает на него. Но он покачал головой, просто задумавшись об этом. Если вести дойдут до Мензоберранзана и верховной матери Бэнр, станет ли она его защищать?

Бродяга вздохнул в ответ на эту мысль, поскольку сомневался, что могущественные Бэнры потратят хоть унцию сокровищ или политического капитала на таких, как он. На Джарлакса может быть — он, конечно, освободится, и каким-то образом окажется в лучшем положении, чем до того, как это затеял — но не Аратис Хьюн.

Бродяга попытался проглотить свою горечь. Джарлакс спас его, несколько раз напомнил себе убийца. Его младший дом был стёрт с лица земли десятки лет назад, и только Аратис с горсткой товарищей смогли сбежать. Но выживание не означало процветания, и немногие выжившие Хьюны столкнулись с жалким существованием на вечно опасных Улицах Вони, где тебя всегда могла отыскать болезнь, если не насильственная смерть. Казалось, спасение было рядом, когда остатки дома Хьюн соединились с другим младшим домом, Оззл, но в доме Оззл'Хьюн не нашлось места для Аратиса, несколько лет назад убившего одного из членов дома Оззл.

И ему пришлось остаться на Улицах Вони, где двадцать лет спустя и нашёл его Джарлакс. Нашёл, подружился и принял его с тремя другими членами павшего дома в свой отряд братьев, который создавал каким-то поразительным образом с молчаливого благословения великой верховной матери Бэнр. Их дружба жила десятки лет — что само по себе было необычно для Мензоберранзана, знал Хьюн — и доверие между ними дошло до такой степени, что они стали как братья, причём не в типичном для дроу смысле подобных отношений: с соперничеством, и ревностью, и выгодой на кончике окровавленного кинжала.