Магнат (ЛП) - Аарон Селия - Страница 25

— Стелла, — позвал Люций, но ему хватило ума остаться у машины.

Я выдержала взгляд Вайнмонта, требуя, чтобы он закончил свою мысль.

— Что еще тебе нужно от меня?

— Мне нужно, чтобы ты вернулась ко мне. — Сказанное прозвучало так тихо и низко, что я едва его расслышала.

Я уставилась на Синклера и попыталась найти в словах ложь, попыталась превратить их в нечто, что означало бы одно: он хочет, чтобы я вернулась, Приобретение могло продолжаться, а Вайнмонты — победить. Но, увидев его глаза, печаль и боль в них, я знала, что это не так. Он хотел, чтобы я вернулась к нему. Нет, ему было это нужно. Он лишь на краткий миг дал мне взглянуть на того себя, кому было больно, кто чувствовал, кто нуждался. И теперь он обнажал душу.

— Стелла. Нам нужно ехать. Давай.

Раздраженная команда Люция вырвала меня из грез. Настало время уезжать. Меня ждала встреча, которая оставит меня в шрамах и сломит до конца моей жизни. И причина, по которой я должна была пойти — мужчина передо мной, чьи печальные глаза и слова были ничем по сравнению с болью, которую я вот-вот почувствую. Мне потребовалась вся моя воля, но я больше не собиралась помогать пауку. Не собиралась ускорять собственное падение посредством прыжка в его паутину. Не снова.

Молча развернулась и поспешила вниз по лестнице. Люк помог мне забраться на заднее сиденье и закрыл дверь. Я не смотрела на Вайнмонта, хотя знала, что он не двигался, его взгляд все еще искал меня даже за стеклом. Люций скользнул в авто и сел рядом со мной, когда Люк тронул машину с места. Я опустила глаза, не обернувшись.

Весь путь, пролегающий неуклонно на север, мы с Люцием не разговаривали. Он принял несколько звонков, половина из которых была на испанском, пока мы ехали по гладкому асфальту. Мне не удавалось усмирить собственные руки: я то и дело заламывала их или впивалась пальцами в свитер. В конце концов, Люций протянул руку на середине разговора и взял мою правую ладонь в свою, притянув к себе на бедро, продолжая говорить об урожаях сахарного тростника и стоимости производства.

Его жест был принят без возражений с моей стороны. Волнение никуда не делось, но дело было не в том, где находилась моя рука. Я все время пыталась очистить мысли. Размышляла о словах Вайнмонта или для разнообразия проигрывала историю Рене о гипотермии и непростительном надругательстве, что лишь делало страх сильнее ненависти. Хотелось, чтобы ненависть победила, чтобы душила страх, пока не превратила бы меня в бушующее пламя гнева. Даже когда я пыталась справиться с ним, страх просачивался, окрашивая каждую мысль грязной дымкой.

Пейзаж сменился за время поездки, стволы деревьев стали толще, больше сосен появилось среди дремлющих дубов и лиственных деревьев. Мы ехали по национальным лесным угодьям, когда Люк съехал с межгосударственной дороги на двухполосное шоссе. Наш маршрут вел нас дальше в лес, и мрачные деревья потянулись по обеим сторонам дороги.

Люций выключил телефон, наконец закончив особенно напряженный разговор с Хавьером. Слегка сжал мою руку, но не посмотрел на меня.

Спустя еще полчаса Люк свернул на узкую асфальтированную дорогу, упирающуюся в ворота, похожие на те, что я видела на территории собственности Вайнмонтов. Шпиль каждой створки украшал олень, чьи ветвистые рога воплощали великолепие. Люк опустил окно и обратился к привратнику, стоящему впереди. Затем мы проехали через ворота в глубину леса. Дорога блуждала по покатым склонам, солнце беззаботно светило сквозь деревья.

Вскоре мы заметили блеск автомобиля впереди нас и присоединились к тому, что оказалось длинной процессией, растянувшейся на узкой дороге. В конце лес упирался в широкую поляну, за которой массивная бревенчатая структура выступала из склона холма. Она была огромной, размером с гостиницу. Крыша имела несколько вершин, каждая из которых напоминала большую застекленную A-образную раму, закрывающую фасад дома. Дубовые бревна грубо обтесаны, но стекло было современным, сверкало под утренним солнцем.

Машины двигались в один ряд, каждая следующая останавливалась возле камердинера справа перед парковкой в поле. Люк подъехал к началу очереди, камердинер поприветствовал нас и открыл нам двери. Я вышла на жутко холодный воздух и спрятала руки в карманы. Не хотелось, чтобы кто-либо ко мне прикасался.

Люций обошел меня и велел Люку забрать наши сумки.

Мы шли по лестнице за пожилой парой, которой было трудно подниматься по ступенькам. Ни Люций, ни я не предложили помощь. Думаю, для меня будет лучше, если они упадут и сломают себе шеи.

Мы взобрались наверх, где во всех окнах открывался живописный вид. Я оглянулась и поняла, что дом расположен на самом высоком хребте этого района, что открывало широкую панораму леса внизу.

— Входите, входите, — голос Кэла заставил меня замедлить шаг. Выдержать морозный воздух для меня оказалось легче, чем стерпеть его присутствие.

— Шериф Вуд! Добро пожаловать. Рад, что вам удалось приехать, — Кэл с обычным пафосом называл имена, пока очередь пришедших двигалась вперед.

Пожилая пара наконец попала в дом, пройдя через двери из грубо отесанных досок и металла. Люций опустил руку мне на талию и подтолкнул вперед. Кэл, одетый в нелепый свитер с рождественским узором, схватил меня за руки и, не прикасаясь губами, поцеловал каждую мою щеку.

— Так приятно снова увидеть тебя, Стелла. Люций, добро пожаловать.

К счастью, Кэл перешел к приветствию людей позади нас, поэтому мы прошли вперед без лишних фанфар. Дом напоминал произведение искусства — бревна в решетчатой конструкции под высоким потолком, окна, предоставляющие круговой обзор на хребты и долины.

Люди сновали повсюду, говорили, пили, двигались. Из стереосистемы лились стильные рождественские мелодии, пока я улавливала фрагменты разговоров о «веселье на последнем Суде Приобретений» и «что Кэл приготовил на этот год?». У меня желудок скручивало, пока вокруг ликовали о том, как хорошо все собираются провести выходные.

Я заметила Гэвина впереди, его высокая фигура позволяла разглядеть его среди других гостей. Устремившись вперед, я приблизилась к нему.

— Стелла. — Он обнял меня.

— Привет.

— Не могу сказать, что в полной мере рад твоему приезду. — Парень оттащил меня в сторону и покачал головой, темные круги под глазами поведали мне, что он тоже не спал. — Но, если мы должны быть здесь, по крайней мере, будем вместе.

— Вы не вместе, — Люций догнал меня. — Боб, не против прицепить свое Приобретение на чертов поводок?

Боб начал заикаться, его лицо покраснело почти мгновенно.

— Гэвин. Прекрати разговаривать с ней. Она — враг.

Гэвин наклонился к моему уху и быстро прошептал:

— Я тебя не брошу.

Он выпрямился и отошел к Бобу, прежде чем мне удалось ответить. Я не знала, правдой ли будет, если скажу, что тоже не брошу его, но я сделаю все возможное.

— Что он сказал? — Люций повел меня к другой лестнице со швейцаром наверху.

— Ничего.

— Люций? — Светловолосая женщина в обегающих, словно вторая кожа, джинсах и тонком белом свитере положила руку на предплечья Люция.

— О, эй...

Было очевидно, что он не мог вспомнить ее имя, но это не остановило ее.

— Слышала, ты каким-то образом примкнул к состязанию. Прошло много времени. Сколько, с прошлого года? — Ее голос упал до такого хриплого шепота, насколько это было возможно, но при этом звучал громче, чем гам болтающих вокруг гостей.

Люций кивнул.

— Да, кажется. Я отлично провел время.

Я пристально смотрела на него, пока ложь скатывалась с его языка. Он явно не помнил, кто она или когда они трахались.

Женщина положила руки ему на плечи и, приподнявшись на цыпочках, зашептала на ухо, прижимаясь к нему грудью. Люций лишь улыбнулся, когда незнакомка отстранилась и посмотрела ему в глаза.

— Звучит хорошо. Значит, скоро.

— Скоро. — Она подмигнула и вернулась к своему разговору, когда Люций продолжил толкать меня сквозь толпу еще быстрее. Наконец мы добрались до лестницы и поднимались, пока не подошли к другому швейцару. Он был одет во все черное, что совершенно не скрывало объем его дородного тела. Надменное выражение на лице раздражало.