Мю Цефея. Шторм и штиль (альманах) - Давыдова Александра - Страница 23

Чисто автоматически выполняя ритуал входа в новый дом, Рик достал из кармана скафандра несколько заранее припасенных шерстинок и выпустил их в воздух. Затем он медленно направился по периметру центра управления, рассматривая кнопки и пытаясь догадаться, для чего они предназначены. Как могла бы обозначить ветер другая цивилизация? Горой, с которой сдувается облако пыли? Наклонным дымом от костра? Деревьями, склонившимися в одну и ту же сторону? Хотя нет, откуда на этом каменистом шаре деревья. А если эта цивилизация развилась на какой-то другой планете, то как выглядели тамошние деревья? Вероятность того, что этот центр не управляет ветрогонной системой, Рик даже не рассматривал: у него не хватило бы воздуха на то, чтобы искать транспорт в другой контрольный пункт.

Дозиметр снова запищал, полыхая красным, и Рик снова шлепнул по груди, отключая его. Кто бы ни построил этот центр управления, к радиации он относился чересчур толерантно; видимо, где-то поблизости пролегала жила радиоактивной руды с концентрацией, недалекой от критической. Кондиционер в скафандре гудел, не переставая, в тщетных попытках хоть как-то облегчить страдания человека, медленно прожаривающегося в лучах ионизирующего излучения.

Внезапно Данхилл замер. Он нашел то, что искал. Никаких сомнений, это нужная кнопка. Рик занес над ней палец и нажал, а затем сознание вновь покинуло его. Он так и не почувствовал, как задрожала под ним земля.

* * *

Данхилл открыл глаза. Над ним был белый потолок. Это оказалось отличной новостью, потому что предыдущий потолок, который физик видел над собой, щеголял отделкой из серебристых металлических плит. Рик закрыл глаза, затем открыл их снова, не нашел в поле зрения ни изнанки гермошлема скафандра, ни индикаторов герметичности и с облегчением отключился.

В следующий раз он пришел в себя, открыл глаза и уставился на строгое лицо Монотонного Астона.

— Тридцать четыре дня, — произнес тот, верный привычке вкладывать в свой голос всю феерическую эмоциональность говорящих часов. — Вы провалялись в нашем лазарете тридцать четыре дня. Докторам пришлось заменить вам почти все органы, таким сильным был ущерб от радиации. Вы же чуть не умерли в той радиоактивной пещере.

— Что с ветром? — прошептал Рик. Он хотел было улыбнуться, но решил, что это будет слишком тяжелым делом в нынешнем состоянии.

— Стих, — бросил Астон. — Вы нажали на кнопку, вулканы-ветрогенераторы развернулись в противоположную сторону, включились в противофазе и быстро утихомирили бурю. Теперь Сарма — обычная планета с самой обычной атмосферой, а скоро останется без атмосферы, потому что отключилось и сдерживающее ее силовое поле. Ксеноархеологи уже высадились на поверхность, составляют списки находок и бурно выражают восхищение.

— Чем? — шепнул Рик.

— Ах да, вы же не знаете. Вы были правы, когда говорили, что инопланетяне защитили свой склад. Только это не склад материалов, это склад готовой продукции. Планета оказалась полой внутри, большим таким пузырем с тысячекилометровыми стенками, потому вас и не расплющило тяготением. Хитроумная система каналов с радиоактивными веществами в тысячекилометровых стенках пузыря обеспечивает вулканизм. А внутри центральной полости размещены сотни законсервированных космических кораблей, тысячи образцов разных устройств, саморепродуцирующиеся заводы по изготовлению всего, чего только можно, мы еще сами точно не понимаем, чего именно, и миллиарды ячеек памяти с описанием новых технологий. Радиоактивные материалы, в изобилии высыпаемые на эту планету звездой, были всего лишь источником питания для системы защиты сокровищ. Вы теперь герой, взломавший самый крупный источник новых технологий для человечества на ближайшие века; в свете чего даже обвинения в угоне челнока и повреждении одной из его посадочных опор с вас сняты, а избитый вами при помощи привинченного к полу стола Джастин и без того не собирался подавать против вас заявление.

— Хорошо.

— Мое мнение по этому поводу вы, надеюсь, понимаете, но победителей не судят.

— Я не об этом. Хорошо, что я отключил ветрогенераторы.

— Ну, технически говоря, вы не генераторы отключили, вы нас убить попытались. И не надо хлопать глазами. Вы запустили процесс автоматического уничтожения любых целей на планетарной орбите. Поверьте, когда мы тут на орбитальной станции сообразили, что на нас наводится генератор высокоэнергетических частиц размером с континент, мы пережили несколько неприятных минут.

— Но ветродуи…

— Ветродуи погасили ветер только для того, чтобы атмосфера не искажала выстрел.

— Так выстрела не было?

— Не было, — подтвердил Астон. — Занятно. Помните, когда вы только встали на ноги в том центре управления, вы бросили в воздух несколько кошачьих шерстинок.

Не имея сил ответить голосом, Рик медленно моргнул.

— Из-за прошлых землетрясений обшивка пульта разошлась, образовалась щель шириной в четыре дюйма, и несколько шерстинок проникло внутрь. Одна из них забилась под оружейную консоль и замкнула контакт. В результате всю защитную электронику выбило коротким замыканием вместе с дублирующими системами. Генератор продолжал пытаться выстрелить, пока мы его не отключили, но так и не смог — из-за забившейся между листами мембраны шерстинки.

— Эта кошачья шерсть — она всюду пролезет, — благоговейно прошептал физик.

Тернер помолчал, давая Рику время помолиться про себя.

— Скажите, как вы узнали, что нужно нажимать именно эту кнопку, — пробурчал он. — Мы пока что не нашли отдельного выключателя ветрогенераторов; судя по всему, вы обнаружили единственный способ отключить их. Как вам это удалось.

Рик хотел ответить, но не смог, он был слишком слаб. Поэтому он просто улыбнулся, закрывая глаза. В самом деле, как можно ошибиться? На этой кнопке — единственной из всех — была с потрясающей, фотографической точностью нарисована бегущая против ветра кошка.

У мужчины за третьим столиком такой вид, будто его сейчас стошнит. Лысый толстяк развалился на двух стульях, локтями опираясь о столешницу. В пальцах-сардельках он сжимает гамбургер, капая соусом на скатерть и на рубашку. Он ест так, будто в последний раз в жизни.

Смотреть на него неприятно, но у Ясминки нет выбора. Она могла таращиться в окно, на выжженные солнцем поля и пустое шоссе, только рано или поздно взгляд возвращался к толстяку. Он был единственным посетителем. И, кроме того, на его блестящей лысине была вытатуирована карта Исландии. Со всеми фьордами, заливами и мысами.

Ясминка уже встречала похожих людей. Две недели назад в закусочной останавливался мужчина с желваками на скулах. Кофе он поглощал литрами, а на его правой щеке чернел остров Гавайи. Еще была женщина, почти месяц назад. Из-под рукава ее футболки выглядывал полуостров Корнуолл. Возможно, приходили и другие, со своими островами, осколками неведомой карты, спрятанными под одеждой, но кто знает? Разве что Юсуф или Зара. Но Юсуфа здесь нет, а Зара, по своему обыкновению, спит.

В детстве Ясминка обожала карты. Она могла часами листать географический атлас, изучая изгибы береговой линии Новой Зеландии или представляя золотые пляжи Микронезии. И сейчас, глядя на рисунок на голове толстяка, Ясминка видела остров. Видела суровые скалы и мокрые спины китов. Видела сползающие к воде ледники, серые волны, грызущие неуютный берег, и стаи морских птиц — она почти слышала их крики… Сердце отзывалось нервной дрожью, мечтая вырваться из груди и улететь к далеким берегам.

— Че вылупилась?

Ясминка вздрогнула.

— Простите… — Тряпка заскрипела по столешнице. Птицы замолчали, но сердце продолжало колотиться о ребра.

Толстяк смотрел на нее мутными глазами. Такой взгляд, будто мыслями он не здесь, а где-то еще. Ясминка с двойным усердием принялась тереть прилавок.

— Давно здесь?