ГПУ
Записки чекиста - Агабеков Георгий Сергеевич - Страница 38

Прежде чем перейти к деятельности ГПУ в арабских странах, я хотел бы сказать немного о работе ГПУ в Берлине, откуда по инициативе резидента ГПУ, д-ра Гольденштейна, велась самостоятельная работа в восточных странах.

Гольденштейн, по кличке «Александр» или «Доктор», по национальности еврей, является одним из самых старых и заслуженных сотрудников ИНО ГПУ. До 1924 года он работал на Балканах и был очень близок с македонскими революционными деятелями, среди которых и сейчас пользуется большим авторитетом. Свою связь с Балканами он не порвал даже после взрыва Софийского собора, что по слухам, ходившим в ГПУ, было делом его рук. В Константинополе он поддерживал связь с Балканами через болгарина Николаева, работавшего до 1929 года в Константинополе. Гольденштейн, видимо, и из Берлина продолжал руководить работой на Балканах: в 1929 году, по его просьбе, Николаев был переведен из Константинополя в Берлин.

Гольденштейн, достигнув 45 лет, женился на молодой женщине и в последнее время было заметно, что работать он устал и хочет уйти на покой. Несколько раз он ставил вопрос о своем отозвании, но только осенью 1929 года получил разрешение выехать в Москву. Трилиссер собирался назначить его своим помощником. Однако, приезд Гольденштейна в Москву совпал с уходом Трилиссера из ГПУ, и дальнейшая его судьба мне неизвестна.

В Берлине его заменил Самсонов, бывший секретарь партийной ячейки ИНО. Это тупой, малограмотный человек, которого командировали на ответственную должность временно, чтобы убрать с партийной работы в ГПУ.

Гольденштейн, до перевода в Берлин, был резидентом ГПУ в Константинополе и руководил работой ГПУ на всем Ближнем Востоке. Переехав в Берлин, «Доктор» не мог расстаться со своим прошлым и при всяком удобном случае пытался распространить работу ГПУ из Берлина на Восток.

Берлинская резидентура ГПУ является крупнейшей резидентурой в Европе. Из Берлина осуществляется руководство работой ГПУ не только в Германии, но также во Франции и в Англии. Резидент ГПУ во Франции подчиняется берлинскому резиденту, а в Англии во время перерыва дипломатических отношений не было официального резидента ГПУ, и оставшаяся агентурная сеть поддерживала связь непосредственно с Берлином.

Бюджет ГПУ в Берлине составлял в 1928 году 25 тысяч долларов в месяц, но в 1929 году был сокращен до 17-ти тысяч. Помню, когда я спросил приехавшего в Москву Гольденштейна — куда вы тратите так много денег — он мне ответил, что, помимо содержания агентурной сети ГПУ, ему приходится снабжать деньгами некоторые партийные организации. Из этого я заключил, что ГПУ в Берлине имело тесную связь с германской коммунистической партией и поддерживало ее материально. Вследствие того, что Берлинская резидентура ГПУ вела свою работу на Востоке, нам приходилось часто сноситься с ней по восточным вопросам.

О собственной деятельности берлинского ГПУ я сведений не имею (они от нас держались в секрете), но о работе на Востоке берлинское ГПУ осведомляло меня по должности начальника Восточного сектора.

В Берлине ГПУ обрабатывало местную мусульманскую колонию, большинство которой состоит из индусов. Особенное значение придавалось ахмедийской секции, подпавшей, по предположениям ГПУ, под полное влияние английской Интеллидженс Сервис.

Помощником Гольденштейна по восточной работе был индус Фаруки, носивший № А/18 и работавший раньше в Константинополе, откуда, по настоянию «Доктора», был переброшен в Берлин. Через Фаруки вербовались агенты ГПУ для посылки в страны Востока. Так, например, зимою 1929 года Фаруки отправил из Берлина двух агентов в Бенгалию (Индия) и одного в провинцию Пенджаб (Индия). Он же вел переговоры с одним из братьев Али (руководителями мусульманского движения в Индии), приехавшим в Берлин, и уговаривал его посетить Москву. Али, в конце концов, от этой поездки отказался.

Фаруки вел также деятельную работу среди афганских кругов в Берлине. Во время междоусобной войны в Афганистане, Гольденштейн сообщил, что Фаруки может установить связь с Надир-ханом, проживавшем в Париже. Иностранный отдел ОГПУ интересовался отношением Надир-хана к событиям в Афганистане и его связями с английским правительством. Москва поручила «Доктору» выяснить подробно действия и намерения Надир-хана.

Сведения о положении в Геджасе и Сирии получал тот же Фаруки, пользуясь для этой цели связями с арабскими деятелями.

Несмотря на крупную роль, которую играл Фаруки в берлинской резидентуре, Москва относилась к нему с подозрением. Подозрения вызывались противоречивыми сведениями, содержавшимися в его обширных и частых докладах. Иностранный отдел ОГПУ решил снять его из Берлина и перебросить на работу в Афганистан. Этому воспротивился Гольденштейн, и ГПУ, считаясь с его мнением, временно решение отменило. Перед моим отъездом из Москвы, осенью 1929 года, Фаруки продолжал работать в Берлине.

Фаруки в своих докладах всегда подробно характеризовал восточных деятелей, приезжавших в Берлин или поселявшихся в Берлине. Почти все, по его словам, были английскими агентами, но спустя два-три месяца он об этом забывал и сам… вербовал некоторых из этих лиц для работы ГПУ.

Первые сведения о неблагонадежности вождя индийских коммунистов Роя были получены от Фаруки. Сперва он высказал предположение, что жена Роя, англичанка, может быть связана с английской разведкой. Подозрение постепенно перешло в уверенность. В Москве начали относиться к Рою с недоверием и, наконец, совершенно отстранили его от политической деятельности.

Конечно, «восточная работа» берлинского ГПУ является лишь маленькой частью той обширной деятельности, которой «Доктор» руководил вообще в Германии. Резидентура ГПУ в Берлине, повторяю, является руководящим центром для всей Европы.

Агенты ГПУ, работавшие внутри партии дашнаков, муссаватистов и грузинских меньшевиков и перехватываемые ГПУ документы все чаще указывали, что центром этих организаций является Париж. Необходимо было перенести часть работы по Востоку в Париж. Особенно настаивало на этом кавказское ГПУ, требовавшее от Москвы усиления работы в этом направлении.

В 1925 году Москва вызвала из Тифлиса чекиста Лордкипанидзе и направила его в Париж с поручением проникнуть в центр кавказских антисоветских организаций. Кипанидзе пробыл в Париже около 9-ти месяцев, успел за это время установить кое-какие связи, однако, затем, провалился при вербовке одного из агентов и вынужден был, «законсервировав» агентурную сеть, срочно уехать в Москву. Москва никем его не заменяла, так как не могла подыскать другого подходящего человека, да и вопрос о национальных кавказских партиях стоял уже не так остро, как это было после грузинского восстания в 1924 году.

В 1929 году, в связи с оживлением деятельности дашнаков в Турции, частыми наездами лидера грузинских меньшевиков Сосико Мдивани в Константинополь и возрастающим интересом польской дипломатии к муссаватистам и грузинским меньшевикам, в ГПУ вновь был поставлен вопрос о посылке специального эмиссара в Париж для освещения деятельности этих партий. Кандидатом был выдвинут сотрудник Иностранного отдела ГПУ Кеворкьян, руководивший в Москве разведкой в кавказских партиях в течение нескольких лет. Однако, его кандидатура скоро отпала, так как нашли более целесообразным сунуть его секретарем к епископу Клтчяну и отправить в Персию.

Другого кандидата Москва не могла найти и предложила тифлисскому ГПУ командировать своего собственного сотрудника для проникновения в руководящий центр кавказской эмиграции, образовавшийся в Париже. Такой сотрудник подыскивался Тифлисом и должен был выехать в Париж в конце 1929 года.

Весной 1929 года начальник англо-американского сектора Иностранного отдела Мельцер был командирован из Москвы в Ташкент для организации иностранного отделения при полномочном представительстве ГПУ в Средней Азии. Вследствие его отъезда мне пришлось на несколько месяцев принять дела этого сектора. В числе материалов, поступавших из заграницы, мое внимание обратила переписка председателя Совета русских послов Гирса с бывшими представителями царской России в других государствах. Агенты ГПУ перехватывали и направляли в Москву доклады бывшего русского поверенного в делах в Лондоне Саблина и бывшего русского финансового агента в Северной Америке Угета. Как раз в это время Саблин в своих докладах подробно описывал предвыборную компанию, которая велась в Англии, и анализировал шансы английских партий. Он уже предвидел победу рабочей партии, выступившей на выборах с лозунгами прекращения безработицы в Англии и восстановления дипломатических сношений с советской Россией. Доклады Саблина представляли чрезвычайный интерес для советского правительства. Мы имели распоряжение посылать копии их непосредственно Сталину, Рыкову, Чичерину, Ворошилову и Молотову. На победу рабочей партии советское правительство возлагало большие надежды. В Москве были уверены, что с приходом к власти Макдональда не только возобновятся прерванные дипломатические сношения, но будут получены и большие кредиты в Англии.