ГПУ
Записки чекиста - Агабеков Георгий Сергеевич - Страница 35

Работа ГПУ в Афганистане за этот период ни в чем не выявилась. Зато обнаружилось, что организация разведки через легальные резидентуры ГПУ при посольствах и торгпредствах в случае военных столкновений является нереальной, так как курьерская связь с Москвой прекратилась, а с занятием Кабула Бача-Саккау прервалась и телеграфная связь. Вследствие отсутствия информации, Политбюро перестало считаться в афганском вопросе с мнением ГПУ и всецело приняло точку зрения Наркоминдела, который, как я говорил выше, в конце концов, никакой точки зрения не имел.

Осенью 1928 года, в то время, когда Триандофилов готовился к нелегальному въезду в Персию, было решено послать предварительно одного из его помощников в Тегеран с поручением организовать прикрытие для остальных членов группы. Решено было отправить Эйнгорна, благо документы для него были готовы. Приготовлены же они были крайне просто. Из Латвии приехал член латышской коммунистической партии Эдельштейн, оставшийся работать в Москве в Наркомторге. Эдельштейн подходил по приметам к Эйнгорну. Мы взяли паспорт Эдельштейна, заменили в лаборатории Иностранного Отдела ГПУ фотографическую карточку Эдельштейна карточкой Эйнгорна и поставили соответствующие транзитные визы. Паспорт для нового Эдельштейна-Эйнгорна был готов.

Эйнгорн выехал через Пехлеви в Тегеран в качестве латвийского подданного, взяв с собою десять тысяч долларов. Через месяц мы получили известие, что он открыл автомобильный гараж на главной улице Тегерана Лалезар. Тем временем секретарь советского консульства в Керманшахе Алхазов получил распоряжение приехать в Тегеран и занять должность атташе советского посольства. Алхазов должен был служить связью между нелегальной резидентурой ГПУ и Москвой и слегка вести разведывательную работу, чтобы отвлечь подозрения от нелегальной резидентуры. Полпредство, и в том числе и сам Давтьян, не знали и не должны были знать о существовании нелегальной резидентуры ГПУ.

Подготовка Триандофилова к выезду в Персию несколько затянулась, так как он не знал ни одного иностранного языка, кроме греческого, и документы для него подыскать было трудно. Наконец, нашли греческий паспорт, отобранный у некоего гражданина Челикиди, проживавшего в Москве. Произведя с этим паспортом такую же операцию, как и с паспортом Эйнгорна, новоиспеченный двойник Челикиди выехал в Тегеран.

В Тегеране Триандофилов-Челикиди вступил компаньоном в гараж Эдельштейна. «Предприятие» начало работать. Впоследствии к этим двум был послан третий сотрудник Биренцвейг, поляк, лет 30-ти, приехавший в Персию с женой и ребенком по австрийскому паспорту. До своей поездки Биренцвейг работал в Иностранном отделе ГПУ в прибалтийском секторе. Вслед за Биренцвейгом мы отправили в Тегеран шофера для связи, болгарина с болгарским паспортом, и, наконец, к этой же группе присоединился служивший в Тегеранском авто-транспорте советский гражданин Шатов, работавший до того агентом при легальной резидентуре ГПУ. Чтобы уйти от подозрений, Шатов учинил скандал своему начальству, а потом и полпреду. В скандал вмешалась персидская полиция. В ее присутствии Шатов разорвал свой советский паспорт и отказался от гражданства СССР. Блестяще разыграв эту комедию, он поступил шофером в гараж Эдельштейна.

Нелегальная организация ГПУ была готова. В распоряжение гаража имелось несколько машин. На них агенты ГПУ разъезжали по всей Персии, знакомясь с обстановкой и собирая сведения, необходимые для ГПУ.

Эта секретная работа продолжалась до июля 1929 года. Члены организации настолько укрепили свое положение в Тегеране, что к этому времени Эйнгорн-Эдельштейн мог уже выехать в Багдад. Основная задача была выполнена. Работа стала на рельсы, и теперь предстояло перебросить деятельность в Индию и в Ирак, куда Триандофилов должен был послать своих помощников. Центр организации оставался в Персии. Связь с Москвой, поддерживаемая через атташе Алхазова, не считалась удовлетворительной. Предполагалось организовать две новые, независимые друг от друга, линии связи. Первая заключалась в передаче сведений через советские пароходы, курсирующие между Баку и Пехлеви, на которых должен был находиться специальный агент ГПУ для связи, а вторая связь мыслилась в виде установки радиостанции-коротковолновика, посредством которой можно было бы сноситься с Москвой по серьезным и срочным вопросам. Надо добавить, что в Москве, при Иностранном Отделе ОГПУ имеются специальные курсы радио-передачи и каждый уполномоченный Иностранного отдела должен пройти этот курс.

Весною 1929 года Эйнгорн встретился случайно в Тегеране с русским шофером, которого он арестовал в 1920 году в бытность свою сотрудником Одесской Чека. Чтобы шофер не выдал его, Эйнгорн подкупил его и принял на работу в гараж. Спустя некоторое время Эйнгорн выехал в Керманшах, где, благодаря связям с английским консульством, сумел получить визу в Багдад. Когда Эйнгорн в Багдаде присматривался к обстановке и изучал возможности для работы ГПУ, из Тегерана нам сообщили, что одесский знакомый Эйнгорна, в пьяном виде, рассказывает о прошлой и настоящей деятельности Эйнгорна. Боясь провала Эйнгорна на Иракской территории, мы немедленно послали ему телеграмму с требованием выехать обратно в Тегеран, а по возвращении в Тегеран вызвали в Москву.

Всю оставленную мной тайную агентуру ГПУ в Персии приняла легальная резидентура, т. е. Алхазов. Он продолжал руководить ею и получать те документы, которые получались при мне. Макарьян был отозван и поставлен на работу в Иностранном Отделе ГПУ по руководству Персией.

Весною 1929 года резидент ГПУ в Пехлеви сообщил, что из Парижа приехал какой-то русский, кажется, по фамилии Веселовский, с большими деньгами и рекомендациями от Братства Русской Правды к Джавахову и к хану Нахичеванскому, одному из активных руководителей муссаватской партии. Парижане просили оказать ему всяческое содействие в работе против советской власти. Полковник Джавахов прилагал к донесению фотографии писем, которые этот русский отправлял в Европу. Из писем явствовало, что этого русского поддерживает какая-то богатая европейская группа. Он ставил себе задачей пробраться на советский Кавказ, организовать повстанческую группу и, в первую очередь, взорвать бакинский нефтепровод.

Бакинское ГПУ немедленно приняло меры. Сейчас же была организована из агентов ГПУ бандитская группа на персидской границе, куда Джавахов и препроводил приезжего, рекомендуя этих чекистов, как героев, восставших против советской власти. Этот русский был беспрепятственно пропущен через границу и соединился с отрядом ГПУ. Вместе с ними он разъезжал по всему Азербайджану, вербовал рекомендуемых ему чекистами людей и подготовлял взрыв бакинского нефтепровода.

До сентября 1929 года этот антисоветский деятель не был арестован, потому что ГПУ желало использовать его для завлечения более крупных лиц, которые могут, вслед за ним, явиться на Кавказ, и для выяснения, кто финансирует его, какие задачи ему ставят и какие связи на Кавказе имеют стоящие за ним люди.

В персидском Азербайджане все более укреплялась позиция армянской партии Дашнакцутюн, несмотря на усиленную антидашнакскую деятельность ГПУ и советского консульства в Тавризе. Особую ненависть советское правительство и ГПУ питали к армянскому архиепископу Нерсесу в Тавризе, активно помогавшему дашнакам. Архиепископ был опасен еще тем, что пользуясь большим авторитетом среди армянского населения и духовенства, мог быть выбран после смерти католикоса всех армян на его место. Резиденция католикоса, в таком случае, перешла бы из Советской Армении в другую страну, и советское правительство лишилось бы возможности влиять на армянскую церковь, а через нее и на армянский народ. Вследствие этих причин было решено во что бы то ни стало убрать архиепископа Нерсеса и заменить его лояльным к советской власти человеком.

Обдумывая этот план, ГПУ имело и другие цели. Армянский епископ в Исфагани являлся главой персидско-индийской епархии. Пост этот занимал архиепископ Месроп, человек очень старый, чрезвычайно культурный и образованный и ярый националист. Не вдаваясь в политику, он неустанно заботился о нуждах армянского народа. В 1928 году он объехал свою паству в Индии и собрал большие пожертвования в пользу советской Армении. Так как он собирал деньги для советской Армении, то его многие считали и считают советским агентом. Однако, повторяю, человек этот был абсолютно чужд всякой политики. Единственной его заботой было сохранение армянской нации, как таковой. Несмотря на его лояльное отношение к советской власти, ГПУ намеревалось заменить его другим лицом, которое могло бы продолжать его работу, но которого можно было бы использовать, как прикрытие для организации разведывательной работы в Индии.