Наша старая добрая фантастика. Цена бессмертия (антология) - Днепров Анатолий - Страница 3

Весь рабочий день Сюзанна проспала, а я к вечеру заработал еще семь медяшек.

Удропп обезопасил за это время «правительство» и несколько раз снимал напряжение с моего конденсатора. Вообще он возился со своей машиной очень усердно. Впоследствии Сюзанна мне сказала, что за проект «Эльдорадо» Гарри отхватил хороший куш.

Теперь я был умнее и на еду истратил только два жетона. Это был почти голодный паек, но я понял, что нужно думать и о черном дне!

Утром следующего дня я застал Сюзанну с заплаканными глазами.

— Почему ревет общество предпринимателей? — съехидничал я.

На работу я вышел рано. Позвякивавшие в кармане жетоны оказывали благотворное влияние на мое настроение.

— Это свинство! — сказала Сюзанна.

— Что?

— Он все у меня отобрал. И платье, и белье, и шубу.

— Кто?

— Удропп.

— Почему?

— Чтобы все начать сначала. Он их снова упрятал в автомат.

Я бросил рычаг и подошел к Сюзанне. Мне стало ее жалко.

— Мне не очень нравится эта игра, — сказал я.

— Ничего, Гарри добьется, что будет гармония.

— Я не знаю, что это такое. Но только свинство отбирать то, что тебе дали.

Вошел Удропп.

— Что это за идиллия? Марш по местам! Я, кажется, слишком увеличил потенциал на тиратроне. Вы ничего не делаете, и вас не уволили.

— Одну секундочку, босс!

Я кинулся к рычагу, но поздно. Он исчез.

Довольный Удропп захихикал.

— Черт с тобой, на сегодня у меня есть жетоны.

Сюзанна насупилась и больше не пользовалась своим автоматом. Я нехотя нажимал белую кнопку, перебирая разные специальности. Никто не нужен. Неужели наше общество насытилось и врачами, и педагогами, и техниками, и поварами? Я еще раз нажал белую кнопку.

— Специальность?

— Журналист.

— Берем.

Я остолбенел. Из машины вылез стол с пишущей машинкой. Ну и Гарри! Даже до этого додумался!

— Пресса в нашем обществе — доходное дело, — сказал Удропп. — Вы будете получать тем больше, чем с большей охотой Сюзанна будет читать ваши сочинения. Итак, начинайте.

Удропп вышел.

Я сел за машинку и задумался. Затем я начал:

— Чушь какая-то, — сказала Сюзанна, вытаскивая из своего автомата лист бумаги. — Если так будет продолжаться, я не буду читать, и вы умрете с голоду.

— Не нравится? — спросил я.

— Нет.

— Хорошо, я попробую другое.

— Послушайте, Сэм, или как вас там! Я больше читать вашу белиберду не буду.

— Еще одна попытка.

— Не буду.

— Ну пожалуйста, Сюзанна.

— Не хочу.

— Ну, Сузи!

— Не смейте меня так называть, слышите!

Я напечатал: «Сузи, вы чудесная девушка. Я вас люблю». Она ничего не сказала.

— Да, — тихо ответила она. — Продолжайте.

— Да, — тихо ответила она, вытаскивая лист бумаги из автомата.

— Я тоже так думаю, — шептала Сузи.

Вошел Удропп. Он посмотрел на свои приборы и щелкнул пальцами.

— Ага! Дело, кажется, идет! Напряжение стабилизировалось! Сдвигов фаз нет! Мы близки к гармонии между производством и потреблением.

— Конечно, босс, — сказал я. — Должно же наше общество когда-нибудь зажить как следует.

— Продолжайте в том же духе, а я все это нанесу на схему, — сказал он, выходя из зала.

— Хорошо...

До конца дня я сочинил около десятка идиотских сообщений и заработал кучу медяков. Сюзанна исправно отрывала листы бумаги, демонстрируя электронному истукану свою заинтересованность в моей продукции. Гармония была полная, и Гарри Удропп лихорадочно снимал схему «Эльдорадо», чтобы продать ее за миллион долларов. Она этого стоила, потому что в ней был учтен человеческий элемент!

На весь заработок я набрал бутербродов и спрятал их в карманах. Ночью, пробираясь к окну, я и Сюзанна остановились у «общества предпринимателей».

— Ты вчера ни разу не пользовалась своим автоматом.

— Если бы я пользовалась, ты бы заработал меньше.

— Хочешь, мы заберем платья и шубу?

— А ну их к черту.

— Я могу Удроппу оставить записку, что это сделал я. Все равно меня нет.

— Не нужно. Так будет легче идти.

Мы вылезли в окно, перемахнули через ограду и оказались на широкой асфальтовой дороге, ведущей в большой город. Над ним неистово пылало оранжевое небо. На мгновение Сюзанна прижалась ко мне.

— Не бойся. Теперь мы вдвоем.

Я ее обнял, и мы зашагали вперед. Только один раз я остановился у электрического фонаря и, посмотрев в доверчивые глаза девушки, спросил:

— Сузи, а как ты попала к Удроппу?

Она слабо улыбнулась, вытянула левую руку и, подняв рукав, показала мне запястье. На белой коже резко выступал продолговатый малиновый рубец.

— Так и ты?..

Она кивнула.

И вот мы идем, два человека, которых нет в этом страшном мире...

1961 г.

Закат угасал над красновато-бурой каменистой равниной. Вершины скалистых гряд еще багровели в лучах невидимого солнца, а в широких плоскодонных долинах уже густел фиолетовый сумрак. Цепи холмов тянулись к пустынному горизонту и исчезали в туманной оранжевой мгле. Небо темнело, мгла разрасталась, заволакивая далекие холмогорья, безжизненные голые долины, зубцы приземистых скал, похожие на проржавевшие развалины.

Стало темно и в большом кабинете Главного астронома. Лишь овал широкого окна светился тусклым красноватым пятном да на полусфере потолка тысячами застывших искр блестела звездная карта.

Ассистент, не отрываясь, смотрел в окно на темнеющую каменистую пустыню.

— Ночью придет ураган, — сказал он. — Опять не смогу продолжать наблюдения... Момент так благоприятен... Мауна близка к нам... Эти поразительные ночные блики по краям континентов. Они стали еще отчетливее, учитель... Чем больше думаю о них...

Главный астроном, неслышно ступая, приблизился из темноты. Откинув складки плаща, коснулся тонкими пальцами холодного стекла. Не глядя на ассистента, процитировал поэта эпохи Древних царств:

— «Мудрец, познающий беспредельный мир, будь бесстрастен, как высший судия, холоден, как ночной сумрак плоскогорий Эны, нетороплив, как время... И когда в закатный час обе вечерние звезды блеснут одинаково ярко, перечеркни дневные мысли, чтобы еще раз начать сначала».

Он указал на две зеленоватые точки, которые проступили в потемневшем небе над бледнеющей каймой зари.

— Мауна, — прошептал ассистент. — Моя Мауна — далекая, прекрасная, полная тайн... Самая прекрасная и самая таинственная из планет Системы...

— «Бесстрастен, как высший судия, холоден, как ночной сумрак», повторил Главный астроном; в его голосе прозвучало осуждение. — Ученый не имеет права увлекаться, ассистент Од. Древний поэт не ради рифмы упомянул о двух вечерних звездах Эны... Сейчас рядом с Мауной мы видим ее ближайшую соседку — Вею. Разве она менее интересна? Разве все ее тайны разгаданы?