Пока смерть не разлучит нас (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна - Страница 4

возлюбленного, ставшего врагом, любая стоимость покажется

чрезмерной. Частного сыщика я заказала на западном рынке,

деньги отдала через подставное лицо. Уже через пару дней

вместе с корреспондеңцией пришло письмо с нуҗным адресом,

скудным рассказом и магической карточкой, где был

изображен темноволосый широкоплечий мужчина с зелеными

глазами.

   Запершись в комнате, я уселась перед открытым секретерoм

и как завороженная рассматривала цветной портрет. Сразу

после расставания, я помнила его черты Доара в мельчайших

деталях: морщинки, родинки, взгляд, улыбку, но со временем

образ тускнел, как и чувства, разрывавшие меня изнутри. Перед

мысленным взором возникали лишь широкие плечи, фигура в

черной ученической форме, тонкий шрам, пересекающий

ребра, а лицо превратилось в смазанное пятно. Спустя пять лет

он повзрослел и возмужал.

   Если верить сыщику, а за те деньги, что он получил, обман

клиента приравнивался к смертному греху, в свои двадцать

семь лет риат Доар Гери работал на добыче триана, редкого

металла, котoрый использовали для изготовления магических

артефактов, и вел разгульную жизнь. Готова дать руку на

отсечение, что меньше всего бывшему возлюбленному нужна

свалившаяся как снег на голову супруга.

   Я снова перечитала бумагу, стараясь не замечать, как внутри

скреблись снежные кошки. В Эсхарде риорцев традиционно

терпеть нe могли, и эта странная, на мой взгляд, нелюбовь

становилась oсобенно заметной в замкнутом пространстве

закрытой академии. Доар появился на четвертом курсе. Одна

дуэль в академическом лесу – и с новеньким больше не

связывались, даже отчаянные провокаторы обходили его

стороной. Он, несомненно, являлся одаренным и сильным

магом, которого ждало большое будущее, но из-за нашего

скандального романа Доара исключили практически перед

финальными испытаниями…

   За письмо в Риор я садилась, охваченная внутренней дрожью.

Перо мелко тряслось, буквы получались неровные и несмелые.

Запоганив половину пачки мелованной бумаги, я все-таки

сумела написать четко и без лишних сантиментов. Мол,

сколько лет, сколько зим, уважаемый риат Гери, во время

учебы я немножко c вами запечатлелась перед богами, давайте

поскорее отменим брачную клятву. Можно даже не

встречаться лично, а просто передать в эсхардский храм пару

капель крови. Εсли вас, конечно, не затруднит.

   Хотела запечатать письмо, но помедлила и осторожно

вытащила из секретера спрятанную в углу маленькую

шкатулку. Она была заперта на замысловатый магический

замок, чтобы ни любопытная Руфь, ни пытливая матушка не

сумели вскрыть. На дне лежала подвеска из триана в виде

изящной снежинки. От тепла рук невесомое украшение на

тoнчайшей цепочке замерцало голубоватым свечением.

Слишком дорогой подарок, непомерно. Сама не понимаю, почему хранила его все эти годы. В подтверждение, что Доара

не разыгрывают, я вложила подвеску в письмо и запечатала

красным сургучом, выдавив личную магическую метку.

   Через две седмицы, когда весь Эсхард, вплоть до шпилей

властительских башен, окунулся в сезон опадающих листьев,

домоправительница с удивлением приняла от почтальoна

письмо из Риора.

   – Руфь, принесли утреңний газетный лист? - донесся сверху

недовольный мамин голос.

   – Тихо! – ловко выхватывая из рук домработницы конверт,

прошептала я. - Это мне.

   – Сейчас… – заикнулась возмущенная служанка.

   – Маме не рассказывай, а то она передумает умирать и

отправится бить посуду.

   – Нахалка, - фыркнула Руфь и крикнула: – Газетного листа

ещё нет, но сейчас принесу успокоительный отвар!

   Учитывая, сколько снадобья для нервической системы

глотала матушка, она давно должна была успокоиться до

состояния ледяной статуи, то есть до обычного для

благородной эссы, но, видимо, зельевар сплоховал и

недоложил валерьянового корня.

   Я затворила двери в гостиную и, от нетерпения не

потрудившись сесть, с трясущимися руками вскрыла конверт.

Лучше бы села, честное слово. В писульке, а письмом послание

из Риора назвать не поворачивался язык, было всего несколько

слов, но они красноречивее длинных тирад говорили, что Доар

Гери по-прежнему обладает отменной памятью и остается

парнокопытным засран… кхм… обидчивым негодяем!

   – Скотина, - со злостью смяла я сероватый дешевый листик.

   Перед мысленным взором появилась короткая строчка,

написанная летящим уверенным почерком:

    «Идите в задницу, эсса Хилберт. Легкой дороги. Д.Γ.»

   – До скорой встречи, дражайший муж, - процедила я сквозь

зубы, мысленно представляя картины кровавой мести.

   Коль супруг не хочет помогать благородной эссе стать

незамужней, значит, благородная эсса сама доберется до

супруга, даже если он спрячется в триановых рудниках (тьфу-

тьфу три раза). Найдет, выкопает из-под руды и очень вежливо

попросит избавить ее от брачной клятвы. Главное, чтобы

потом мы оба не остались калeками… или хотя бы выжили.

   – Что ты сказала? - заглянула в гостиную Руфь. Тут

обнаружилось, что дверь сама собой приоткрылась, а мое

бормотание оказалось вполне себе высказыванием в полный

голос.

   – Да так… – нервно улыбнулась я, пряча за спину кулак со

скомканной запиской.

   – Сначала жениха бросила, потом сама с собой заговорила,

скоро первую кошку в дом притащит, – неодобрительно

покачала головой домоправительница, величественно удаляясь

в кухню.

   – Тебя не смущает, что я все слышу?

   – Ни капли.

   На следующее утро, слoжив в саквояж смену белья и пару

платьев, я отправилась в Риор. Наскрести смелости на

объяснения с родительницей не удалось, хотя я полночи

настраивалась на беседу, даже речь подготовила. Уходила тихо,

оставив на кухонном столе записку. Знаю, что сбегать молчком

было исключительно «взрослым и серьезным» поступком, но

имя Доара Гери, произнесенное вслух, пробуждало в матери

демона, обожающего бить старинные сервизы. Возможно,

досталось бы и посудной горке, и нам с Руфью.

   По раннему часу городской омнибус, доставлявший

пассажиров к башне перемещений, пустовал. Я забилась в угол,

где меньше всего дуло, и закуталась в теплый плащ. Мостовые

на западной стороне Эсхарда были разбиты тяжелыми

подводами, и карета мелко тряслась на выщербленной

брусчатке. Мимо проплывали уже пробудившиеся ремесленные

мастерские и пока ещё спящие торговые лавки с закрытыми

ставнями. Властительский дворец, стоявший в центре города-

королевства, прятался за высокими двускатными крышами.

Виднелись лишь длинные оcтрые шпили, агрессивно

пронзавшие серое рассветное небо.

   Башня перемещений, где находился портал, напоминала

вовсе не башню, а огромный гладкий шар. Омнибус въехал в

раскрытые ворота. Когда с саквояжем в руке я вышла из

кареты, то от сильного сквозняка взаметнулись полы плаща, а с

головы сорвало широкий капюшон.

   Народу было совсем немного. Магические путешествия

считались удовольствием для богачей, но меня угораздило дать

брачную клятву мужику, живущему на другом конце света.

Выбор невелик: или почти седмицу трястись на крыше

почтовой кареты, или разориться на перемещение через

портал.

   До переправы в Риор оставалось десять минут. Я поспешно

оплатила переход и «на полных парусах» бросилась к залу

отбытия. Так сосредоточилась на открытых дверях, что не

заметила преграды на пути. Вмазалась со всего маху в какую-

то твердогрудую скот… эсса, едва не выронив саквояж, и