Пока смерть не разлучит нас (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна - Страница 33

взмахнув сачком.

   И здесь он тоже был прав.

   Я сама не видела логики в собственных рассуждениях,

поэтому огрызнулась:

   – Не размахивай,ты ее пугаешь!

   В следующую секунду в нас полетел обглоданный ботинок и

вмазался в светильник, на цепи спускавшийся с потолка.

Живой огонек немедленно погас. Мы погрузились в глухой

мрак. Неожиданно я ощутила, как нечто принюхивается к

моим волосам,и, стараясь не шевелиться, прошептала:

   – Она прямо надо мной.

   – Ага… – пробормотал Доар. Неясное движение в темноте –

и мне на голову опустился колпак из сетки. По носу ударило

металлическим ободом. Сачок оказался достаточно широким,

дотянулся до самого подбородка.

   – Ты меня поймал! – рявкнула я, пытаясь освободиться.

   – Извини, - в хрипловатом голосе слышался смех.

   – Заморожу горгулью к проклятым вивернам! – бранилась я,

освобождаясь от колпака и вываливаясь из душного нутра

разграбленной гардеробной. А следом за мной, вознеся к

потолку воинственный младенческий писк, вылетела

новорожденная горгулья. Она сделала неровный круг, ухнула

вниз и нырнула в дымоход oстывшего камина.

   – Доар, – вцепилась я в его руку. - Доар! Сто шейров улетают

в трубу.

   – Может, она сбежит? - Он и не подумал скрыть облегчения.

   – Надо ее поймать!

   – Будем считать это волей светлых богов, - предложил

бессердечный хозяин питомца и, поморщившись, потер шею.

Никаких сомнений, похмельная голова болела нещадно.

   – Мы не можем бросить новорожденного ребенка на холоде!

   – Она не ребенок, а горгулья. Обернется в камень и

перезимует лучше нас с тобой, - отказался он разыскивать

умотавшего на свободу питомца.

   Стаскивая через голову несвежую рубашку, он двинул в

сторону банной комнаты. Мне, как привязанной, пришлось

тащиться следом и любоваться полоской мелких синяков на

его позвоночнике, видимо, заработанных при вчерашнем

падении с кресла. Доар болезненно повел плечом, похоже, удар

вышел сильнее, чем мне показалось ночью.

   – Почему ты идешь за мной? Хотела умыться? – спросил он,

взявшись за дверную ручку.

   – Вообще голова после соврена не соображает? - сердито

проворчала я.

   – Точно, – простонал он. - Забыл. Иди первой.

   – Благодарю, - холодно кивнула я и попыталась протиснуться

в банную между ним и косяком, но проход перекрыла

выставленная рука. – Что?

   – Ты не расскажешь, как я оказался на кровати?

   – Поэтапно.

   Мы синхронно обернулись к креслу, красноречиво

отодвинутому от стены и ножками задиравшему угол ковра. На

полу валялся стакан и перевернутый пустой графин, а на

паркете темнело липкое пятно соврена.

   – К слову, милое платьице, - невпопад сказал Доар.

   – Это исподнее.

   – Ночью я пытался его стащить?

   – Так… – Я почесала кончик носа. - Раз уж ты заговорил о

сегодняшней ночи, то нам следует договориться о правилах

совместногo сосуществования.

   – Правила?

   – Именно! – ткнула я в него указательным пальцем. - Иначе

нас oчень быстро разлучит смерть.

   – Кто отправится в небесные сады? - с иронией уточнил он.

   – Смeшной вопрос, учитывая, что из нас двоих магией владею

я.

   – Уф! – Он комически прижал ладонь к груди. – Это удар

ниже пояса, Аделис.

   – Тогда почему ты хватаешься за сердце? - насмешливо

выгнула я бровь.

   – Хорошо, если тебе нужны правила,то давай их установим.

   Я скрестила руки. Жест был призван показать Доару,

насколько разговор серьезен, но на самом деле я просто

постаралась прикрыть кружевное безобразие, не оставляющее

простора фантазии и почему-то названное исподней сорочкой.

   – Ты не напиваешьcя ночью, - выдвинула я первое

требование.

   – А днем?

   – Ты вообще не приближаешься к алкоголю. Я не намерена

таскать тебя на закорках.

   – Принято.

   – Правило второе. Мы всегда спим одетыми, по возможности

на разных кроватях и не появляемся друг перед другом

голышом.

   – Это сразу три правила, и я буду не против, если ты захочешь

при мне ходить в таких милых штучках, - издевательски

ухмыльнулся он.

   – Я против, - отрезала ледяным тоном.

   – Что-то еще?

   – Не что-то, а самое важное: ты туго подвязываешь пояс на

штанах и не прикасаешься к женщинам ни одной частью тела.

Даже мизинцем. Более тогo, даже случайно!

   – Смотреть-то можно? – усмехнулся он.

   – Ну,ты по-прежнему зрячий, - пожала я плечами, стараясь

глубоко не анализировать, почему желание Доара смотреть на

других женщин (особенно рыжих), вызывает у меня глухую

досаду. Во всем виновата суматошная ночь. Я всегда

становилась ужасно раздражительной по мелочам, когда не

высыпалась.

   – Хорошо, смотреть можно,трогать нельзя, - кивнул Доар. -

Принимается! Другие правила?

   – Ты заранее предупреждаешь меня, когда мы собираемся

выезжать из дома. Не хочу, чтобы над душой стояли, подгоняли

и злили.

   – Справедливо, – кивнул он. - Позволь резюмировать:

никакого спиртного, любовных утех, сна голышом и

неожиданных визитов.

   – Могу пообещать,что я тоже не стану трогать чужих мужчин.

   – Да ты меня успокоила, – издевательски протянул Доар. -

Раз у тебя все,то и у меня есть одно требование.

   – Я слушаю.

   Неожиданно его ухмылочка растаяла, взгляд заледенел.

   – Не делай нашу совместную жизнь невыносимой, - тихо

произнес он. - Мы оба знаем, Аделис, что ты мастерски умеешь

трепать нервы.

   – Это относится и к тебе, Доар, - не дрогнула я.

   – И следи за своим питомцем!

   Не прошло и секунды, как дом содрогнулся от невероятного

грохота. Казалось, что где-то рухнула стена.

   – Особняк рушится? - по-настоящему испугалась я.

   Нахмурившись, раздетый до пояса хозяин дома подвинул

меня и поспешил проверить, что случилoсь.

   – Постой! – окликнула его я. - Мне надо чем-то прикрыться!

   Не замедляясь, он подхватил с пола свою рубашку и швырнул

мне в лицо.

   – Надевай!

   Одевалась на ходу, шлепая пятками по ледяному полу и

путаясь в рукавах. В пуговицах застряла нечесаная прядка,

пришлось посильнее дернуть, выдрав и пуговицу, и пару

волосинок. К середине коридора кособоқо застегнутая рубашка

спустилась до колен, прикрыв ночную сорочку. Из холла

доносились людские крики, сердце замирало от дурного

предчувствия. Неуҗели действительно рухнули стены? А если

кто-нибудь пострадал?! Последняя мысль заставила меня

прибавить хода.

   Возле балконной балюстрады стоял Гаэтан в шелковом

халате и ночном колпаке на птичьей голове. Оттопырив

мизинчик, он прихлебывал из чашечки тэй и невозмутимо

следил за светопреставлением в холле.

   – Доброе утро, – оглянулся он.

   Не знаю, почему старик решил, будто у кого-то из нас утро

доброе. Было очевидно, что у всего особняка оно выдалось

исключительно плохим.

   – Никто не пострадал? - резко спросил Доар и, глянув с

балкона вниз, без преувеличений потерял дар речи.

   В воздухе кружила пыль. С одной стороны холла рухнули

леса, обнажив заново перетянутую серебристой тканью стену.

Вместо входной двери зияла сквозная дыра. Дверь, конечно,

никуда не исчезла, но выбитая чьим-то мощным ударом

вывалилась на парадную лестницу. Испуганный народ таился

кто где, даже бравые идэйцы.

   – Что это? – прошептала я.

   – Это, моя дорогая эсса, новый ремонт. - Гаэтан прихлебнул

тэй. - Я вот думаю, коль случилась оказия,то купим ткани

ручной работы? Все равно стены заново перетягивать.