В постели с монстром (СИ) - Блэк Тати - Страница 4

— Вообще-то это моя униформа, которую мне вы же и выдали, — наконец возразила Нино Родиону на очередную несправедливую претензию.

— Ну так вот что я тебе скажу, дорогуша — эта форма тебе больше не понадобится. Ты уволена.

Ей показалось, что ее со всего маху ударили по голове — хлестко, оглушающе, до звона в ушах. Уволена… самое страшное слово, которое она только могла себе представить. То, которого боялась до безумия с тех самых пор, как… Как поняла, что в этом мире без денег невозможно получить ничего. Ни образования, ни помощи, ни даже простого людского участия. Все покупалось и продавалось, жаль только никому было не заложить то единственное, что имела — собственную душу. А ведь она продала бы ее, не задумываясь, хоть самому чёрту, в тот самый момент, когда отчаянно нуждалась в деньгах, вот только этот товар востребован никем не был. Как и не было ни единому человеку никакого дела до ее бед. И этому напыщенному Родиону, что чувствовал себя сейчас таким значимым с высоты своего положения, когда увольнял ее — тоже. И бесполезно было умолять его сжалиться, да она и не собиралась этого делать. Больше никогда.

Тем более, что уже и не было того, ради кого готова была позволить себя растоптать и унизить.

— Он всё-таки тебя уволил?

Нино обернулась на голос и увидела в дверях каморки, где переодевался персонал, свою теперь уже экс-коллегу — веселую пышку Свету, работавшую в отеле шеф-поваром. Пожав плечами, сказала в ответ спокойно, как о чем-то малозначительном:

— Уволил.

И ощутила, как внутренности с новой силой начинает грызть тревога от неизвестности того, что будет с ней дальше. А следом за этим накатило и сдавливающее грудь непонимание, что вообще делать с собственной жизнью. Вопросами о том, почему все так для нее сложилось, Нино перестала задаваться уже давно. Роптать на судьбу все равно не было никакого толку.

— И куда ты теперь? — поинтересовалась Света с таким участием в голосе, от которого Нино вдруг стало жаль саму себя. Подавив и это ещё одно бесполезное чувство, она ответила:

— Пока не знаю.

— Варианты-то есть?

— Никаких.

Признавать этот простой факт было жутко. Она представила, как скажет маме, что лишилась работы и так ясно, словно та была сейчас перед ней, увидела ее бледное, усталое лицо… Нет, она просто не сможет ей в этом признаться. Вот только как найти работу в самые краткие сроки, чтобы утаить случившееся — пока не знала совершенно.

— Слушай, — заговорила вдруг Света и Нино подняла на нее глаза, чутко ощутив, что та хочет сказать ей что-то важное. — У меня брат работает в одном богатом доме и…

— Там нужна горничная? — спросила Нино с нетерпеливой надеждой.

— Не совсем. Они ищут няню.

Нино ощутила, как по спине пробежал неожиданный озноб. Губы едва слушались, когда она, хоть и не без труда, но все же смогла из себя выдавить:

— А сколько ребенку лет?

— Кроха ещё, кажется. Несколько месяцев всего.

Несколько месяцев… Нино вдруг с поразительной живостью вновь ощутила, каково это — держать на руках младенца, который бессознательно и доверчиво к тебе тянется; почувствовала, как наяву, на кончиках пальцев забытое ощущение — прикосновение к нежной детской коже… И поняла, что просто не выдержит этого снова. Не сумеет ни за что на свете.

— Спасибо за предложение, — сказала она, пытаясь подавить дрожь в голосе. — Но мне это не подходит.

— Ты подумай всё же… — сочувственно глядя на нее, сказала Света. — Там зарплата очень хорошая, в несколько раз больше, чем здесь. Я тебе дам телефон брата… — пошарив в кармане передника, она вытащила оттуда вырванный из блокнота лист. — Его зовут Ян. Он готов тебя порекомендовать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Нино больше механически, нежели по желанию, взяла в руки протянутый листок и, сунув его в карман куртки, подхватила сумку со своими скромными пожитками и спешно попрощалась, едва ли не бегом направившись к выходу. Подальше от этого места, подальше от ненужного уже сочувствия и воспоминаний, которые накатили с новой, рвущей душу в ошмётки, силой.

Студёный декабрьский ветер ударил в лицо, когда Нино вышла из автоматически раздвинувшихся перед ней дверей на улицу и прошагала по ступенькам вниз, к тротуару. На последней она замерла и в невольном порыве оглянулась на здание, в которое больше никогда не вернётся.

Возможно, все это к лучшему. Больше не придется терпеть приставания хамоватых постояльцев отеля вроде этого Рыбакова, считавшего, что если у него есть деньги — то он имеет право на все; не нужно будет сносить окрики Родиона, воображавшего себя, по всей видимости, царем, просто потому, что стоял на служебной лестнице выше нее; не будет надобности пахать в две смены, получая при этом оплату как за одну. И, вспоминая сейчас все это, Нино попыталась уговорить себя, что у нее ещё будет шанс найти что-то получше, вот только запас ее жизненного оптимизма, похоже, уже довольно прилично истощился.

Она поправила сумку на плече и спрятала руки в карманы куртки, пытаясь согреть их таким нехитрым способом. Единственные перчатки были потеряны ещё неделю тому назад, а на новые было попросту жаль денег. Уж это-то она как-нибудь перетерпит, не страшно.

Ледяной ветер снова ударил в лицо, рассылая по всему телу холод, пробирающий, казалось, до самой души. Мимо нее куда-то спешили люди, вдалеке мерцала праздничными огнями одна из городских ёлок — верный признак приближающегося Нового года, а она шла, спрятав подбородок в старенький шарф, и думала только о том, как выжить в своем новом статусе безработной.

Конечно, ее сейчас рассчитали, как положено — за все полмесяца, что она успела отработать, но этого надолго не хватит, ведь даже ее полной зарплаты не всегда было достаточно на семейные нужды. И так, от получки до получки, в общем-то, жили, наверное, многие, но, Господи, как же она устала от этого бесконечного страха и ответственности, рождённой пониманием, что ей абсолютно не на кого надеяться, кроме себя самой.

Хотя Света, кажется, искренне проявила о ней заботу. В голове всплыли слова: «там зарплата в несколько раз выше, чем здесь…». Может быть, ей стоит все же позвонить этому Яну? Возможно, она сумеет вытерпеть в должности няни хотя бы месяц или два, а потом, поднакопив денег, поищет что-то другое. Хотя далеко не факт, что даже его рекомендация поможет ей получить это место. У нее ведь не было абсолютно никакого опыта подобной работы, а богатые люди, как правило, хотели для своих детей все только самое лучшее. А это явно было не о ней.

Закусив губу, Нино дошла сквозь упрямый ветер, бросавший в лицо колючие хлопья снега, до своей остановки и стала ждать автобус. Ей ещё предстояло объяснить матери, почему она пришла домой раньше обычного.

В их маленькой коммунальной квартирке с общими на целый этаж ванной, кухней и туалетом, уже давно не пахло ничем, кроме лекарств, и этот въевшийся в старые стены запах рождал внутри Нино какое-то нескончаемое чувство безнадёжности. Хотя с этим она тоже постепенно научилась жить.

— Мама, я дома, — крикнула она, поспешно стаскивая с себя куртку и по привычке прислушиваясь к звукам, тем самым пытаясь уловить, чем занята мать. И посреди пугающей тишины различила приглушённые стоны, заставившие ее спешно пройти в комнату, служившую им и залом, и спальней.

Мама сидела на потрёпанном жизнью диване, смежив веки и сжав губы, и, судя по ее измученному виду, ее терзал очередной приступ подагры.

— Мамочка. — Нино опустилась рядом с ней на колени и коснулась холодными пальцами материнских рук, только сейчас заметив, что кожа на одной из них покраснела. — Что с руками? — спросила встревоженно, хотя уже заранее знала ответ.

— Кипятком обожглась, — выдохнула мама едва слышно. — Взяла чайник и тут вот… — она указала кивком на свои опухшие изуродованные пальцы.