Первый художник: Повесть из времен каменного века
(В дали времен. Том V ) - Пахомов Дмитрий Александрович - Страница 30

Оправившийся Кремень понял все, но вера в бывшее видение у него не пропала: ему думалось, что Великий Дух нарочно принял форму ствола и явился ему, чтобы напомнить о себе. Чем больше вглядывался Кремень в остатки дуба, тем яснее он представлял себе фигуру и вид Великого Духа. Он упал на колени, на этот раз с благодарственной молитвой.

— Благодарю тебя, Великий Дух! — шептал он. — Ты дал мне свой образ, и теперь я сделаю твое изображение, и все племя преклонится пред тобой и принесет тебе жертвы, а я буду твоим рабом, пока ты не призовешь меня к себе!..

Поздно ночью Кремень покинул, наконец, священные для него с этого времени поляну и рощу и быстрыми шагами направился к селению, где Заря давно уже нетерпеливо его поджидала.

— Что с тобою, Кремень? — встретила она его. — Чем ты так доволен? Была удачная охота?

— Нет, Заря, я не охотился, но я видел опять Великого Духа и скоро сделаю его изображение. Он научил меня, он показал, как это сделать! Когда я это сделаю, то он сам войдет в свое изображение, и каждый, кто захочет, сможет с ним говорить…

— О, Кремень! — восторженно произнесла Заря, с благоговением смотря на своего мужа.

Наутро Кремень снова отправился в рощу и, осмотрев обгорелый ствол, решил, что надежда не обманула его и что, потрудившись над ним, он достигнет всего, чего ему уже давно хотелось. Горя желанием скорее начать работу и решив скрыть от всех свой план, он направился к вождю, чтобы просить его наложить запрещение на рощу.

Старый вождь иногда накладывал запрещения на те или другие вещи или действия, и племя безусловно слушалось его, зная, что нарушителей ждет смерть. Так, запрещалось, например, пользоваться медом пчел, потому что он считался общественным достоянием; запрещалось охотиться на мамонта, если охотников мало, — они обязаны были давать знать вождю, который и устраивал облаву всем племенем; запрещалось многое и другое, если вождь находил это полезным для всего племени.

— Вождь, — сказал Кремень, придя к старику, — вчера вечером в дубовой роще я видел опять Великого Духа! Я буду часто ходить туда и узнавать его волю, но Великий Дух не будет являться при всех, а потому прошу тебя, наложи запрещение на рощу, чтобы никто, ни взрослый, ни подросток, ни мужчина, ни женщина, ни ребенок не ходили туда!

Вождь, слушавший Кремня с благоговением и веря, что он говорит по повелению Великого Духа, наклонил голову в знак согласия.

— Хорошо, — сказал он, — я наложу запрещение! Поди созови племя.

Через несколько минут глухие удары палки по сухому бревну, висевшему на ремнях, вызвали всех жителей к хижине вождя, который вышел к ним в широком плаще, опираясь на длинное копье, прихотливо украшенное Кремнем разными узорами.

— Воины, а также и женщины! — торжественно обратился вождь к народу. — Вчера Великий Дух явился Кремню в дубовой роще и будет там являться ему постоянно, а потому никто, кроме Кремня, не смеет ходить туда! На рощу я накладываю запрещение, а кто ослушается, того постигнет смерть!

Слушатели покорно склонили головы и без возражений разошлись по своим хижинам. Это запрещение никого не интересовало: роща никому не была нужна, и там из всего племени бывало, может быть, только несколько человек, — но интерес к Кремню и уважение к нему еще более увеличились от слов старого вождя.

Не теряя времени, Кремень принялся за работу. Желая оградить себя совершенно от всякого, даже случайного посещения, он устроил в роще вокруг поляны высокий забор из шестов и заплел их ветвями, затем очистил поляну от ветвей, кустов и мелкой поросли и, наконец, принялся за главную работу.

Вооруженный топором, костяными долотами, кремневыми ножами с зубчатыми лезвиями, он начал долбить, рубить и пилить крепкое, как олений рог, дерево, терпеливо отламывая щепку за щепкой и подбодряя себя мыслью, что Великий Дух будет помогать ему.

Как ни привык Кремень к упорной и медленной работе, однако, он сразу увидел, что ему придется работать, может быть, несколько лет, пока он достигнет желаемого. Это, впрочем, его не пугало, и было обидно лишь то, что зимой во время морозов придется совершенно прекратить работу. Ему приходила в голову мысль выстроить такую высокую хижину, чтобы фигура идола поместилась внутри, но эту мысль он вскоре отбросил, потому что выстроить хижину ему одному было не под силу, а просить помощи и посвящать в свою тайну других — он не хотел.

Когда наступили, наконец, холода и работу волей-неволей пришлось прекратить, Кремень, в последний раз осмотрев сделанное, покрыл фигуру шкурами и завалил ветвями и травой.

Он был доволен тем, что успел сделать: толстый ствол и ветви были очищены от коры; там, где начинались эти ветви, теперь уже появились широкие плечи; на них, на короткой шее, помещалась большая голова, которой Кремень придал почти круглую форму; уже были намечены глаза, нос и рот, но на этом и пришлось покончить до весны.

Заря была очень довольна, что Кремень опять вернулся в хижину и стал домоседом, но особенно довольна она была тем, что Кремень перестал задумываться, как прежде, и весело исполнял мелкие работы, не говоря больше о чем-нибудь большом и необыкновенном.

Заря была этим очень довольна и решила, что Кремень отказался от своих старых надежд. Она не знала его тайны, а он не разубеждал ее.

Изо дня в день жизнь Кремня и всего племени шла обычным порядком. Стадо процветало, и многие решили, по примеру Кремня, завести и себе животных. Серьезных нападений со стороны кочующих шаек племя не испытывало, а маленькие стычки небольших отрядов с врагами кончались в пользу хорошо вооруженных воинов старого вождя и Орлиного Клюва, предводительствовавшего, вместо отца, отрядами воинов.

Так прошла зима и наступила весна, которую ждал с таким нетерпением Кремень. Он снова усердно принялся за работу, а затем опять прекратил ее с наступлением холодов. За два года было сделано так много, что следующей весной Кремень рассчитывал кончить фигуру. Особенно ему трудно досталась голова; он вылепил из глины несколько голов, и это помогло ему справиться с задачей. Ему хотелось придать лицу идола грозное выражение и, мало-помалу, осторожно соскабливая кусок за куском, он достигал того, чего ему хотелось. Чем ближе к концу, тем нетерпеливее работал Кремень, иногда даже ночуя в роще.

Последняя зима была особенно для него томительна и тосклива. Он не мог дождаться теплых дней, чтобы снова приняться за страстно увлекавшую его работу; он заранее предвкушал тот восторг и удивление, которые охватят всех жителей селения, когда они увидят изображение Великого Духа.

Нетерпение Кремня смягчалось только радостью, что его семейная жизнь шла хорошо и без всяких тревог. Его красивое лицо освещалось улыбкой счастья, когда он возился с двумя своими сынишками на разостланных шкурах, причем они, хватая отца за волосы и бороду, визжали, как медвежата. Заря с маленькой дочкой на руках смеялась, видя, как ее серьезный и сильный Кремень возился с неугомонными мальчишками.

Наконец, кончилась и эта долгая зима. С первыми лучами весеннего солнца Кремень стал исчезать в свою рощу по целым дням.

Работа приходила к концу. Ствол, изображавший туловище, был опоясан узором, точно поясом, руки кончались сжатыми кулаками, в один из которых был вставлен громадный топор, а другой сжимал копье, упиравшееся в землю и поднимавшееся высоко над головой идола; голова, вместо волос, была густо покрыта оленьими рогами, а глаза смотрели грозно и сурово из глубоких впадин под бровями; широкий нос и сжатые губы довершали впечатление. Идол был страшен, суров и поражал необыкновенной мощью.

В середине лета Кремень решил, что все сделано. Очистив поляну от сора, он уничтожил и забор, окружавший ее, и затем сложил перед идолом жертвенник из камней.

Однажды утром он взял из своего стада маленького барашка и при первых лучах восходящего солнца принес Великому Духу первую жертву, которую потом и сжег на жертвеннике.

Пав ниц, он принес горячую благодарственную молитву и долго стоял, полный торжественного глубокого чувства, охватившего его душу.