Список (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна - Страница 48

– Вот ведь, – Дитрих коротко выдохнул, – и не скажешь так, чтобы ты поверила.

Что ему удалось точно – это меня заинтриговать. Мне почему-то подумалось, что речь пойдет о страшных тайнах, интригах, скандалах. Короче говоря, о чем-то таком необычном. Не зря же после смерти наставницы вокруг меня происходят столь странные вещи?

– Говори, а я попробую поверить.

Я замерла и лишь выжидательно на него смотрела. Но Дитрих не выглядел озабоченным или настороженным. Он опять мне улыбнулся, чуть смущенно, и сказал:

– Понимаешь, Линди, когда я тебя увидел, внутри словно что-то щелкнуло – вот та девушка, с которой я хочу прожить всю жизнь. И все остальное стало неважңым.

Это было совсем не то, что я ожидала услышать, но это было много, много интереснее. Что мне до каких-то чужих тайн, если для сидящего напротив меня инора самое важное – я? Я поняла, что хочу, чтобы он говорил и говорил, а я слушала и слушала. Но Дитрих сразу замолчал, чем меня ужасно расстроил. Я бы не отказалась узнать о своих мыслимых и немыслимых достоинствах.

– А потом? – намекнула я.

– Что потом? Потом мне пришлось тебя убеждать, что я тоже тот, с кем ты хочешь прожить всю жизнь, – невозмутимо ответил он. – Ведь хочешь?

Я рассмеялась. В тоне Дитриха, при всей его внешней уверенности в положительном ответе, сквозила маленькая нотка сомнения. Сомнения не в себе, а во мне, в моем чувстве. Наверное, ему тоже казалось, что все произошло слишком быстро. Он смотрел на меня и ждал ответа. Тянуть было нельзя. Не тот это случай, когда чувства укрепляются от небольшой недосказанности. А уж семейную жизнь с этого точно нельзя начинать.

– Если бы не хотела, – честно признала я, – то даже донеси ты меня на руках до храма, все равно не вышла бы за тебя. А так – лишь сижу напротив и думаю, как же меня все-таки угораздило так быстро? Серьезные решения я обычно принимаю не сразу. А тут – без помолвки, без свадьбы. Даже отца в известность не поставила. Он непременно обидится.

На лице Дитриха чуть заметно проступило облегчение, а я порадовалась, что не сказала про Штефана. О нем мой папа знал, одобрял и был уверен, что я выйду за подходящего инора. Но говорить в такой день про Штефана? Ему и так сегодня уделено слишком много внимания. Пусть о нем говорит и думает Эмили – этого вполне достаточно.

– Зато мои рады будут, – уверенно ответил Дитрих. – Они мне уже столько раз говорили, что пора остепеняться, что я счет потерял.

– А твои это кто? – осторожно уточнила я.

Нет, я понимала, что идеальных мужчин не бывает, но хотела сразу понять, насколько серьезны ожидающие меня проблемы. В то, что его родные будут счастливы, что у него внезапно появилась жена, верилось с трудом. Наверняка ему тоже достанется за скоропалительный брак. А если я им не понравлюсь?

– Мои родители, кто же еще? – удивился Дитрих. – Ты же не думаешь, что я появился по боҗественной воле исключительно для того, чтобы ты меня встретила?

– У меня было такое подозрение, – сурово сказала я. – Ты никогда не говорил о своих близких, словно их и нет.

– К слову не приходилось. Теперь пришлось, – чуть смутился он. Но ненадолго. – Вот выдастся у меня выходной, непременно съездим, и я вас познакомлю. А пока хоть напишу. Может, сами выберутся. Хотя вряд ли – с практикой моего отца нагрянуть неожиданно они не смогут. Он целитель.

Целитель – это хорошо, особенно если вспомнить, сколько иные берут за свои услуги. Но ещё лучше, что знакомство с его родней откладывалось на неопределенный срок. Не готова я пока получить вместе с мужем свекровь, свекра и кто там еще идет в комплекте.

– Не ожидаешь, что скоро будет выходной? – поддела я его.

– Не ожидаю, – подтвердил он. – Слишком много свалили на новый отдел, в котором мало людей. Но это-то временно. Хуже всего, что Совет Магов не хочет сотрудничать – Карл жалуется, что любые запросы игнорируются, пока не надавишь через инора Лангеберга. Поэтому многое делают повторно. Боюсь, выходных у меня долго не будет, – он вздохнул и неохотно сказал: – Признаю, с моей стороны было эгоистично на тебе жениться. Но зато теперь буду тебя видеть ежедневно, даже если ты не согласишься у нас работать.

Он улыбнулся, протянул через стол руку и положил на мою. Рука на руке, глаза в глаза. Теперь я поняла, почему Дитрих сказал о правильности решения. Я и сама это чувствовала. Все слова не имели сейчас значения, да и не передали бы они то, что меня переполняло. Мы все равно были бы вместе – сегодня, завтра, через год – так зачем тянуть? Только мучить друг друга.

Дитрих улыбнулся, не отпуская мою руку. Подозвал официанта и что-то ему сказал, тот надолго пропал. Все это время мы молчали, лишь смотрели друг на друга. Не знаю, сколько бы мы так просидели, но вернулся официант, приңес счет и несколько картонных коробок. Дитрих удовлетворенно кивнул, расплатился по счету и забрал у официанта коробоки. На мой удивленный вопрос ответил:

– Не будем же мы отвлекаться на такие неинтересные вещи, как приготовление ужина? И завтрака?

– Хочешь перенести вещи из офиса? – я сделала вид, что ничего не понимаю.

– За ними фикус присмотрит, – невозмутимо сказал Дитрих. – Не зря же мы его усыновляем? Потом заберем и его, и вещи. Не так уж у меня их много, чтобы тратить целый день. А вот с офисом нужно что-то делать… Ладно, потом подумаем.

– Можно попробовать от него отказаться, – предложила я. – Или сдать в субаренду, если не получится. Хочешь, я займусь этим завтра?

– Я бы сказал, чего я хочу, – Дитрих привлек меня к себе и поцеловал. – Но на это я тоже согласен.

– Согласен? – я выразительно на него посмотрела. – А где «Я тебе так благодарен, дорогая Линда, что ты заботишься о моих финансах»?

– У нас теперь финансы общие, поэтому ты заботишься и о своих, – ответил он. – Я офис уже списал в неизбежные потери. Но если удастся что-то сделать, буду просто счастлив. Правда. Меня сильно беспокоило, что его придется вот так бросить. Я столько надежд на него возлагал…

– Так может, не надо было соглашаться на предложение Карла?

– Надо, – коротко ответил Дитрих. – Даже для того, чтобы тебя не таскали. Сейчас Карл напишет заключение, и все вопросы отпадут.

– Он бы и так написал.

В этом я не сомневалась. Не похож был Карл на того, кто добивается своего неприглядными методами. В его стиле скорее предложить что-то привлекательное: хорошие условия, приличную зарплату, трудоустройство жены, опять же. Интересно, предложил бы он мне пойти к ним, не успей Дитрих на мне жениться…

– Возможно. Но так надежнее.

И интереснее. Это не было сказано, но подразумевалось. Я прекрасно помнила, как Дитрих говорил, что жалеет об уходе. Следить за неверными женами оказалось почему-то не столь увлекательно, как он думал поначалу. Наверное, не все они были молоды и красивы. Не доставляли эстетического удовольствия, а других удовольствий не было. Даже от осознания хорошо проделанной работы.

До моей квартиры, точнее – уже нашей, мы дошли быстро, словно кто-то подгонял, а в спину дул попутный ветер. Коробки с едой сразу же полетели на стопку писем в прихожей, которая рассыпалась отдельными конвертами и по тумбе, и по полу. Но я это успела лишь отметить, дальше мне было и не до коробок, и не до писем. Дитрих нагло врал, когда говорил, что главная причина женитьбы – желание оттяпать половину кровати. Нет, до нее мы дошли, но уже по дороге у меня не осталось ни малейшего сомнения, что главная причина – это я. Дитрих целовал меня столь страстно, что оставалось лишь удивляться, как ему раньше удавалось сдерживаться. Впрочем, я ему не уступала. Боюсь, пуговицы на его рубашке я начала расстегивать раньше, чем он – на моем платье. Мне невыносимо хотелось к нему прикоснуться, провести рукой по обнаженному телу, чтобы удостовериться, что все это мне не снится, что все происходит наяву. Наш путь был усеян предметами одежды от входной двери и до самой кровати. Боюсь, будь одежды чуть меньше или кровать чуть дальше, мы бы не дошли до семейного ложа, настолько сильно нам туманила голову страсть. Мне уже начинало казаться, что ковер – достаточно мягок и уютен, но одежда закончилась как раз вовремя, чтобы следующим шагом я оказалась у кровати. У той самой, половину которой хотел получить Дитрих. Единственное, что я успела сделать еще более-менее сознательно – сбросить с нее покрывало на пол, дальше голова уже окончательно отключилась, уступив место чувствам.