Волшаны. Пробуждение Земли (СИ) - Вудворт Франциска - Страница 1

«Наше убежище — пространство среди розовых кустов. Здесь очень сладко пахнет, так, что кружится голова.

— Лиззи, ты только приезжай, ладно?

Голос Адриана чуть подрагивает, его лицо морщится, точно мой самый близкий друг старается сдержать слезы. Я же реву. И заедаю свой плач яблоками, которые мы только что стащили у старого аргола Армана. Его пес рвался за нами, но помешала железная цепь.

— Я приеду! Я обязательно приеду!

Слова обещания рвутся сами собой, вместе со слезами. Я пока не знаю как, но выполню его. Обязательно.

Темные глаза Адриана совсем близко от моих. От него пахнет яблоками и дымом. Он сжигал листья во дворе дома. А над головой раскинулся зелено-золотой шатер.

Осень...

— Ты обещаешь?

— Обещаю!

— Я встречу тебя с волшаном.

— Хвастунишка.

— Спорим!

От его задорного тона становится чуть легче, хотя слезы все еще щекочут горло, подступают вплотную. Но я держусь. Я стараюсь держаться, потому что не хочу прослыть плаксой.

И как точка в нашей беседе — голос его матери. Он ввинчивается в осенний воздух, пропахший кострами и поздними цветами.

— Адриа-а-а-ан!»

— Элизабет!

Я дернулась и вскинула голову. Встретилась взглядом с матерью и поняла: это просто сон. Я уснула на подъезде к городу. Чтобы увидеться с Адрианом.

Который сейчас в Аргениуме. Учится в Аркано и наверняка получил своего волшана. Первее меня!

Какой он, этот город? Я высунулась в окно, с любопытством завертела головой.

Аргениум — столица Терралии. Отец рассказывал, что мы уехали отсюда, когда мне только исполнилось шесть лет. Сама я запомнила лишь отрывки, яркие и больше похожие на сон.

Так что теперь я с жадностью смотрела на все то, что происходит вокруг.

— Элизабет! — даже резкий голос матери не утянул меня обратно в душный экипаж. Я принюхивалась, прислушивалась и чувствовала, как мурашки бегут по спине от ожидания чего-то неведомого.

Первое впечатление от Аргениума — ужасный шум. На широких улицах полно экипажей, всадников, просто прохожих. Я круглыми глазами провожала высокие дома, почти все в пять этажей. Сильно пахло специями, лошадьми и почему-то речной водой. А вдалеке, над домами, возвышался храм Аштэ, легкий и изящный.

— Элизабет! — голос матери ударил по ушам сильнее, чем шум вокруг. — Сядь прямо, юная леди!

Я обернулась к родителям и оценила строгий взгляд матери и усталый — отца. Именно он заставил меня послушаться и все же отодвинуться от окна. Но внутри все тряслось от нетерпения.

Адриан, ты даже не знаешь, что я уже здесь!..

Как же Аргениум отличается от тихого округа Клейрон, где я прожила почти девять лет!

Сидя в экипаже, я все тянула шею, стараясь ухватить взглядом как можно больше. Светло-серые и бежевые стены зданий, темные мостовые и громкие голоса вокруг. Здесь жизнь кипит, в то время как в Клейроне она течет неспешно, точно как полноводная река.

Я чувствовала себя перышком, попавшим в водопад. Шум вокруг бил по ушам. Такое же ощущение было, когда я сидела в железной бочке, а Адриан колотил по ней палкой. Мы играли в войну Зарекка, много лет назад пронесшуюся по континенту. До сих пор о ней вспоминают с содроганием. А имя Зарекка означает мировое зло...

— Элизабет, где твои манеры?

Я перевела взгляд на маму. Говорят, у меня — ее глаза. Такие же зеленые и чуть раскосые. А вот волосы достались от отца: темные, почти черные и очень непослушные. Крупные кудри приходится по утрам нещадно расчесывать и убирать в прическу, иначе они торчат во все стороны.

Краем глаза заметила проходившего мимо юношу, и на миг сердце оборвалось в сладкой надежде. Но нет, это не Адриан. Я откинулась на сиденье экипажа, глубоко выдыхая и стараясь не выругаться. Посмотрела на отца, пока мама недовольно бормотала что-то о воспитании в провинции.

— Завтра с утра я отвезу тебя в Мимамо, вместе с вещами.

— Мой гардероб устарел, — сообщила я.

И правда, на улицах Аргениума наряды дам разительно отличались от того, что носили и носят к Клейроне. Здесь в моде более узкие юбки, а корсетов я и вовсе не заметила. Значит, дамы действительно перестали их затягивать, по советам целителей. Я отметила короткие жакеты с высокими воротниками и рукавами, украшенными пеной кружев. Некоторые одеты попроще, а кто-то и вовсе в обносках.

— Почему они так выглядят? — поинтересовалась зачарованно.

И тут же меня резко отодвинули от окна, куда я опять начала было высовываться. Город манил, звал, обещал.

— Элизабет! — теперь уже голос отца ударил по ушам. — Неприлично смотреть на нищих.

На кого? Я скосила взгляд на тех, кто жался к стенам домов. В их руках кружки, тарелки, куски бумаги с надписями. Издалека сложно разобрать, что там написано.

— Кто они?

— Те, у кого сложное положение.

В этом весь отец: он объясняет так, что вопросов еще больше.

Черная, точно оплывшая статуя, приковала мое внимание. Даже на миг мысли об Адриане ушли на задний план. От металла точно исходила темная аура, холод.

— Что это?!

— Обелиск. – теперь голос отца звучал тихо. – Чтобы не забывали о той боли, что принесла нам война Зарекка.

Я точно зачарованная провожала взглядом черную недвижимую фигуру. Здесь объяснения были не нужны. О войне Зарекка знали даже младенцы. Он – то зло, с которым Терраллия справилась с трудом и огромными потерями. Он – единственный маг, который совершил святотатство: убил своего волшана ради власти.

Перевела взгляд на волшан мамы и отца. Йор и Тьер спали, растянувшись на сиденье, напротив. Размером с крупную собаку, покрытые серебристо-серым мехом и очень грациозные. Длинные гибкие хвосты чуть подрагивали, большие уши непрестанно шевелились, улавливая звуки.

Я хотела своего волшана. Скорее всего, у меня тоже будет водный – фьюрри. Маленькие – они просто сплошное умиление. Комок меха с огромными глазами и не менее огромными ушами. У фьюрри на лапках очень проворными пальцы, которыми они могут цепко хватать все, что им понравится. А еще это самые дружелюбные из волшан.

И снова я ощутила холод - повернула голову в сторону почти скрывшегося из вида обелиска... Тут что-то не так. Почему я испытываю страх, будто ко мне тянется темное ничто? Будто хочет... задержать?

А экипаж катился дальше, туда, где дома становились все богаче, зелень вокруг более аккуратной, подстриженной. И чувство страха, и ощущение чужого присутствия развеялось окончательно, когда мы въехали на просторную улицу, по обеим сторонам которой тянулись заборы.

На одних я видела диковинных зверей, на других — сложные узоры. В Клейроне подобного не водилось. У нас растут живые изгороди. А здесь заборы возносятся выше человеческого роста, из железа, окрашенного в темный цвет. А за ними дома, от которых захватывало дух.

— Это наш?

Вопрос вырвался сам собой. Неужели мы приехали в этот дом?

Три этажа. Светло-бежевый крупный камень, большие окна и двери с цветными витражами. Парк вокруг дома благоухал розами и незнакомыми сиреневыми цветами.

— Ты не помнишь, Элизабет? Мы уехали отсюда почти девять лет назад.

Отец смотрел на дом и щурился, как всегда, когда вспоминал что-то приятное. Мама торопливо достала из ридикюля тонкий платок, приложила к глазам. И на ее губах появилась светлая улыбка, такая редкая, что я смутилась.

Нет, я не помню этих мест. Но в то же время они смутно шептали мне о чем-то. Как далекий сон.

Экипаж со скрипом и грохотом уехал, а из ворот к нам уже спешили двое: пожилой мужчина, чьи белые волосы стянуты сзади в пышный хвост, и женщина средних лет, похожая на булочку. Такая же румяная, пышная и удивительно уютная, в темно-синем платье с белой вышивкой.

— Лорд, леди Килей, ох ты ж, счастье-то какое! Прибыли! А я-то глаза все высмотрела! И пирог ваш любимый поставила. А белье постелила с розовыми узорами. Ах!