Перерождение (СИ) - "Олника" - Страница 53

Вера замолчала и сидела, словно забыв про нас. Я сидела, спокойно глядя на нее, а Ольга потихоньку попивала чай и не пыталась ни о чем не спрашивать.

Наконец, Вера встрепенулась — Все было хорошо, про операцию я почти забыла через пару часов. Девка молодая, крепкая была. А ночью все и началось. Мне приснился младенец, синий, мертвый младенец… он поворачивал ко мне лицо с закрытыми глазами и пытался схватить за руку. Это повторялось и повторялось… В какой-то момент я не вынесла и обратилась к врачу. После долгого лечения понемногу все прошло, я ожила, начала работать. Но месяца через два в подъезде я встретила молодую маму с коляской и мой взгляд упал на лицо ребенка. Тогда я упала в обморок, очнулась уже в больнице. Дело в том, что на месте ребенка, как вы понимаете, я увидела мертвого младенца из сна.

И опять лечение, антидепрессанты… После этого я еще несколько раз попадала в больницу, ситуация повторялась почти один в один. Со временем выяснилось, что я не могу видеть младенцев месяцев до пяти-шести, с более старшими проблем не наблюдалось. Я стала избегать встреч с малышами, сворачивала в сторону, едва увидев коляску, категорически не ходила в гости к знакомым, имеющим младенцев. В общем, мне долгое время удавалось это. А здесь, в этом доме, я и вовсе забыла о своей беде. И вот теперь, с рождением Маши, я опять попала в ту же ловушку.

Она подняла на Ольгу глаза и, словно извиняясь, сказала — я ведь и встречать Машеньку из роддома не поехала, и здесь тоже сбежала..

И вам, Ольга Васильевна, я не могла помочь, простите.

А вот… — Вера удивленно, все еще сомневаясь, посмотрела на свою руку, палец на которой я недавно сжимала, боязливо повернула голову в сторону Маши, но остановилась на полпути, не решаясь взглянуть на нее еще раз.

— Когда Машенька вцепилась в меня своей ручонкой, тепленькой, мягонькой, я даже не поняла сначала, что это такое. А потом от этой ручонки такое тепло пошло ко мне, словно светом всю омыло.

Вот тогда я и решилась посмотреть на девочку. А она смотрит на меня и улыбается, а глаза сияют, словно звездочки. Вот и все. — закончила Вера.

— Может, вы хотите погулять с Машенькой? Мы как раз собирались…-

Ольга опять вопросительно посмотрела на меня, и я активно закивала головой — мы собирались пройтись по саду и посидеть у пруда. Давайте вместе?

Вера, не ожидавшая подобного, немного зависла, потом тряхнула головой:

— А давайте! Не вечно же мне прятаться! Если что, Василия позовете, — усмехнулась она, убирая посуду и снимая фартук.

— Можно и купальник захватить, погода хорошая, водичка прелесть, — добавила Ольга. — Я частенько купаюсь.

— Ой, сто лет не купалась! — радостно воскликнула Вера, — подождете? Я мигом!

И побежала наверх, в свою комнату.

А они там сейчас неплохо устроились, подумала я. Одна, Татьяна Николаевна то есть, в правом крыле, другая в левом. Красота! И опять благодаря кому? Все я родимая! А то так бы и жили втроем с одной ванной. А теперь у каждой, считай, отдельные апартаменты.

Вера на самом деле отсутствовала пару минут и вернулась уже в сарафане, как и Ольга, в кепке и с пледом в руках. Мы вернулись в наше крыло, прошли через него на террасу и спустились вниз. Здесь возились рабочие и кажется, я знаю, что они делают. Надо же, какой заботливый у нас папа, и про пандус подумал, и организовать работы не забыл.

А мы прошествовали мимо и направились к нашему с няней любимому месту — зеленой полянке среди деревьев у небольшого чистого пруда с проточной водой. Возможно, он и не пруд вовсе, а что-то другое, но мне все равно, главное, что нравится нам обеим и мы понимаем о чем говорим.

Солнышко светило как раз со стороны пруда, вода искрилась под его лучами, все было замечательно. Меня выпустили на выпас, а женщины, скинув сарафаны, улеглись на плед, подложив скрещенные руки под подбородки и натянув кепки на носы. Ольга, уже загорелая до черноты, так явно отличалась от белокожей Веры, что я невольно хихикнула. Негритянка и белая. Они синхронно повернули головы ко мне, Ольга посмотрела осуждающе, а Вера с любопытством, на что я тут же приняла отмороженный вид и принялась ковырять землю руками. А Вера с опозданием сообразила, что смотрит на младенца, то есть на меня, и глаза ее становились все испуганнее. А я снова поймала ее взгляд и постаралась вложить в него всю силу, что могла, чтобы успокоить, убрать ее страхи, залечить душевную рану, с которой никак не может справиться она сама.

Уф! Кажется помогло!

Вера опять недоуменно, и в то же время с интересом и просыпающейся надеждой в глазах, смотрела на меня.

Потом на Ольгу:

— Я… смотрела на нее…я ее не боюсь… — все еще не веря в происходящее, прошептала она.

Ну вот! Приплыли! Я что, монстр какой, чтобы меня бояться. Понимаю, что это не про меня, а про ее страшилки, но все равно мало приятного.

А потом я, как обычно, возилась в траве, ковырялась в песке, ползала, в общем, развлекалась как могла, а девочки мои, кто ж они для меня, как не девочки. Так вот, девочки загорали, купались, болтали… пока Вера не забеспокоилась, что подгорает. А тут и про дела вспомнили, и про еду..

Подъезжая в террасе мы увидели уже готовый пандус, да не просто полоса наклонного бетона, а выложенная плиткой красивая лента из шероховатых, под камень, плиток, которая по дуге спускалась вниз и вливалась в основную тропу. Молодцы! И красиво, и удобно, и не скользко.

И объявку не забыли оставить. На трехногой рогульке повесили лист с надписью — «до завтра не ходить!» Хи-хи! А завтра с утра опять завтра будет! И так каждый день. Тогда уж написали бы — «никогда не ходить!»

Расставаясь, Вера очень осторожно подошла ко мне.

— Можно мне взять ее за ручку? — спросила у Ольги.

Ишь! На мою ручку разрешение у няни спрашивает. А Ольга смеется, у Машеньки, говорит, спросите. Вера за шутку приняла, и за разрешение заодно. Улыбнулась и протянула ко мне руку. Я позволила ей себя взять, погладить, осторожненько поперебирать пальчики. На глазах у нее заблестели слезы, но я знаю, что это хорошие слезы, и рыдать она больше не будет. И бояться младенцев тоже не будет.

Откуда я это знаю? А и сама не знаю. Вот знаю, и все тут.

Вера ушла, а я вдруг так захотела спать, перегрелась, что ли. И пока Ольга переодевалась после купания, я прикорнула на полу на подушечке. Как меня она мыла после лазания по земле, как укладывала в кроватку, я не чувствовала. Спала, как убитая!

Проснулась голодная, няни рядом нет! Ау! Кушать хочется!

— Ня-ня! — позвала я. Никакой реакции. Придется ждать, вздохнула я.

Ого! Вот это я поспала! Время к шести вечера! А вернулись мы с прогулки часов в двенадцать, может, чуть позже. Не посмотрела.

Огляделась я, с кроватки пока все же воздержусь сползать. Кстати, надо Ольге посоветовать ножки у нее подпилить, тогда вот точно проблем не будет с туда-обратно. Положить с двух сторон на пол что-нибудь мягкое, типа матов детских, и прекрасно. Да, надо сделать. Вот бы еще горшок как-то приспособить для самостоятельного использования. А то стыдно как-то…

Додумать мне не дала няня, принесла бутылочку с теплым молочком и еще творожок свежий. Вот куда отлучалась!

— Машенька! Проснулась, моя хорошая. Я уже беспокоиться начала. Да и Вера каждые пятнадцать минут смесь подогревает, а через час новую готовит, чтобы сразу покормить тебя.

Как ты? Все хорошо?

Я кивнула и нетерпеливо протянула ручки к бутылке.

— Троглодитик мой маленький, — засмеялась Ольга, протягивая мне бутылочку.

А я и есть троглодитик, мне положено! Расту и хорошею! Тем более, что, как минимум, одну порцию уже проспала.

Выспалась, наелась… хорошо…. Теперь снимите, меня, пожалуйста. Я айпадик хочу! Ольга поняла, когда я ей показала на себя и на дверь в гостиную, перенесла меня в кресло мое и поставила айпад.

Я в айпаде создала себе файлик, буду туда записывать свои впечатления. Интересно ведь, думаю, самые яркие нестыковки в восприятии у меня как раз сейчас, потом грани стираться будут, а пока свежо, нужно записывать. Да и тренировка рук будет. Вспомнила, как я лежа в роддоме мечтала об айпадике и захихикала. Сбылась мечта идиотки!