Выбери любимый жанр

Пятнадцатый этаж (СИ) - "Жанна Д" - Страница 8


Изменить размер шрифта:

8

— Ну что, доктор?

— Видите, всё решаемо, отправим вашего сына в санаторий. А как выпишитесь, так заберёте его домой.

Она гладила руку сына и улыбаясь, вымученной от боли улыбкой, обещала ему, что всё будет хорошо, что расстанутся они совсем ненадолго. А только она чуть подлечится, и снова они будут вместе. А ещё раз двадцать повторила, как она его любит.

***

После операции Антон завёл Марину в свой кабинет.

— Мариша, сейчас я тебе валерьянки налью.

— Нужна она мне! Тоша, что же будет? Мы вскрыли брюшную полость и зашили. Сколько она проживёт? Неделю? Месяц? Полгода? Сколько? А Семёну двадцать семь, и он совершенно здоров физически. Ты сможешь посмотреть ему в глаза?

— Марина, где была его мать месяц, два, полгода, год тому назад? У неё ничего не болело? Почему она тогда не думала о сыне?

— Тош, а ведь лучше бы он не родился. Хотя, посмотри на неё, она счастлива по-своему. Она его любит вопреки всему окружающему миру. Ты понимаешь? Она его любит!

— Марина! Вернись на землю. Будем продлевать жизнь, как сможем. Кого же ей любить, кроме него? У неё есть только он. Потому что другие не отвернулись, нет. Просто закрыли глаза на чужие проблемы. А потом отодвинули в сторону. Люди жить хотят и быть счастливыми, даже таким образом. Ты их осуждаешь?

— Нет. Я уже никого не осуждаю. Но и ты меня не осуждай, даже мысленно, даже в душе. Я не стану рожать. Потому что… Ты сам знаешь почему. А ещё я вижу твои взгляды на детей на детской площадке, и понимаю, что ты зря вернулся.

— Марина! Не зря, я ушёл тогда зря. Дурак потому что. Самовлюблённый дурак!

— Нет, я же помню. Ты испугался. Ты увидел его раньше меня. Как только он родился. Ты просил отказаться от сына и жить дальше. Ты ушёл от него, а не от меня. Мужчины любят детей позже, не сразу, они не вынашивают их и не чувствуют, как человек растёт и развивается, как он стал твоим сыном или дочерью, когда его официально ещё нет. С первой тошноты и рвоты. Понимаешь? Когда тебе плохо, а ты всё равно терпишь и живёшь ради той жизни, что живёт в тебе.

— Прости меня, Марина.

— Я простила давно. Тогда за мной приехала мама. Если бы ты знал, как она кричала. Она готова была меня с землёй сравнять. Она тоже настаивала на отказе от ребёнка. Только ты просил, а она меня унижала. Считала, что так Бог меня наказал, за то, что не послушала её, что замуж вышла и родила, что не стала её преемницей. Что именно так происходит деградация. Сначала я — никто, а потом ребёнок урод. И во всём был виноват мой отец. Так начиналось её безумие. Уезжай, Тоша. Не мучай, ни меня, ни себя. Я не стою загубленной карьеры и жизни в придачу, — Марина помолчала и добавила, резко меняя тему, — Тош, меня эта постоянная слабость уже достала, и тошнота тоже!

— Марин, две недели прошло с больничного. Ангина, бронхит, антибиотики. Нужно время на восстановление организма. И никуда я от тебя не уеду.

— Да, ты прав, нужно время. Пойду в реанимацию, посмотрю, как там Нина Дмитриевна. Сейчас умоюсь и пойду.

========== Часть 10 ==========

Утро выдалось суматошным.

Во-первых, Марина проспала. Ночью пришлось мыть мать, а потом её саму тошнило. Никак от последствий болезни не отойдёт, возмущалась Марина мысленно, хотя прошёл месяц, пора восстанавливаться.

Теперь от подушки голову оторвать сложно. А впереди рабочий день.

Во-вторых, достал главный: опять её, как диковинку местного значения, демонстрировать комиссии из Москвы собрались. Преемственность поколений, дочка профессора Ивлевой. Сама почти звезда. Вот скоро наберёт материал и защитится.

Враньё! Никакой материал она не набирает и не собирается, и мечтает лишь об одном — чтобы отстали от неё и перестали демонстрировать, как мартышку. И чтобы она не рассказывала легенды о матери, живущей за границей во втором счастливом браке. Настолько счастливом, что та медицину бросила.

Эту байку сама Татьяна придумала, когда уходила с работы, и её гениальный мозг уже осознал грядущую жуткую перспективу.

Марина обещала, что, что бы ни было, никто никогда не узнает истинное положение вещей. Но процесс шёл быстро, и теперь уже казался неуправляемым. Мозг умер. Остались инстинкты, злость и агрессия. А ещё бред о «любимом» муже.

Иногда Марина задавалась вопросом, почему именно о нём. А потом решила, что мать всё-таки действительно любила Виктора. Ненавидела его слабость, пассивность, но всё равно любила.

Кстати, ведь за время общения с ним и сама Марина прониклась к нему как к человеку. Жаль, бабушки нет в живых. Вот с ней бы она точно подружилась. Со второй женой отец развёлся, выселил квартирантов и теперь сам жил в квартире матери, то есть в своей квартире. Выглядеть стал лучше, посвежел.

От всяких мыслей отвлёк голос Антона.

— Мариш, вставай. Сейчас тётя Валя уже будет.

— Не могу, слабость. — Она влезла под одеяло с головой. Но почти сразу откинула его и села на кровати.

— Вставай, утром кровь сдашь. Я тебе направления напишу.

— Хорошо. Потом лечить будешь?

— По результатам. И давай уже оформим отношения.

— Второй раз? Да ты смеёшься?

— Серьёзен, как никогда.

— Ещё фамилию поменять попроси.

— А эта светлая мысль мне безумно нравится.

— Не говори глупостей, мама бы тебя не одобрила!

— Она меня никогда не одобряла. Во всяком случае, как зятя — точно. Так что это старая новость. Всё, собирайся, пошли. Надо успеть сдать анализы.

Пришлось встать и привести себя в порядок. И так и не выпив чашку кофе, ползти на работу.

***

Антона сразу же вызвали к главному, а Марина зашла в палату к Нине Дмитриевне. Но та спала, а потому Марина решила посетить свою пациентку чуть позже.

Дежурная сообщила, что от обезболивающих инъекций Нина Дмитриевна отказалась. Плохая весть, очень плохая.

И тут Марина вспомнила про анализы, заскочила в ординаторскую написать направления самой, но на столе уже лежали бланки, выписанные Антоном. В принципе стандартный набор, кроме одного. Кровь на ХГЧ.

Марина недоумевала. Об исключении беременности она позаботилась. Три месяца назад её гинеколог ввела ей инъекцию Depo-Provera. И она ещё действует. Но если Антон посчитал нужным сделать анализ, то и она ничего против иметь не будет. Всё равно результат ясен.

Кровь сдала. Выпила крепкого чаю с сахаром.

Снова зашла в палату к Нине Дмитриевне. Встретилась с ней глазами и испугалась: казалось, пожилая женщина смотрела Марине прямо в душу или в сердце, и видела то, что скрывалось от людских взоров. Ощущение было именно такое. Странное ощущение.

— Как вы себя чувствуете? — спросила Марина.

— Почти хорошо. Боль ушла. Я даже поела. Кажется, последний раз. Я об одном жалею, что обнять сына не могу и уже не смогу. Сядь рядом, мне говорить трудно.

Марина пристроилась на стул рядом с кроватью и взяла пациентку за руку.

— Ты, дочка, хоть и молодая, но груз у тебя большой. Сбрось. Оставь и иди дальше. Живи. Ты понимаешь, о чём я говорю. Хорошая ты. Добрая, настоящая. Семёну не говорите обо мне. Пусть ждёт, пусть думает, что я вернусь. Ему так будет легче. А ты живи. Знаешь, о чём жалею? Что Семён у меня один. Зря не родила больше. Боялась. Повторения горя боялась. Теперь жалею. Так бы не ты меня сейчас провожала, а сын или дочка. Ладно, иди. Устала я. Посплю. Пока живая. Иди.

Марина легонько сжала руку женщины, ответной реакции не последовало.

Вышла из палаты, глотая слёзы. Но тут её вызвали в приёмный покой, а потом она ушла в операционную.

Когда вернулась, палата была пустой…

Постовая сестра сообщила, что больная умерла во сне. А историю болезни забрал заведующий.

Очень хотелось остаться одной или на крайний случай с Антоном. Подёргала ручку его кабинета — заперто.

— Марина, там тебя вызывают к главному, комиссия, помнишь? — Коля спешил куда-то.

Все куда-то спешили, только ей шевелиться не хотелось. Но надо к главному.

Тот её встретил очень радушно.

8
Перейти на страницу:
Мир литературы