Бабочка - Эльденберт Марина - Страница 6
- Предыдущая
- 6/12
- Следующая
– Не представляешь насколько.
Больше Хар ничего не спрашивал, и я был ему благодарен за это. Мы молчали до самого пляжа, а вид океана, как всегда, увлек мои мысли в другое русло. Подальше от манипуляций отца и едховой синеглазой девчонки. Впрочем, последняя отказывалась из них сваливать насовсем: цвет океана не позволял. Мелькнула шальная мысль о том, как Вирна Мэйс будет смотреться в купальнике. Правда, люди слишком трусливы, чтобы добровольно приближаться к кромке воды, и эта девчонка вряд ли исключение.
Мы с Харом шли плечом к плечу, дождь почти прекратился, но тяжелое небо все равно двигалось нам навстречу. С силой давило на крохотный клочок суши, затерявшийся вдали от посторонних глаз: эта бухта только для своих. О ней мало кто знает, и это правильно. Потому что то, чем торгуют в хижине на берегу, на грани закона.
Расстегнув рюкзак, я переоделся в темно-синий гидрокостюм и направился к океану, недобро накатывавшему немаленькими волнами. Это что, здесь хотя бы есть рифы, а вот если отплыть чуть дальше, в сторону мыса Гор, там настоящие гиганты. Волны размером с приличную жилую высотку. Именно то, что мне сейчас нужно.
Глава 5
Исчезнувшая
Совершенно ненормально чувствовать себя как прессованные водоросли, которые с десяток раз просушили, потом столько же намочили и снова сунули под палящее солнце. Палящего солнца в Ландорхорне не наблюдалось вот уже несколько месяцев, аккурат с середины лета. Собственно, середина лета – единственное время, когда в нашем городе палящий зной сочетается с пронизывающими ветрами. Потом снова приходят дожди, и так продолжается всю осень, всю зиму и всю весну. Зимой еще и штормит так, что горизонт сливается с небом в серое марево, а волны, одна за другой накатывая на силовые щиты, ревут с такой силой, что иногда кажется, что щиты не выдержат.
– Я дома! – Сбросив сумку на полку и скинув кроссовки, я шагнула на кухню, застав необычную картину.
Тай и Митри сидели за столом, расшатанным из-за одной ножки настолько, что садиться за него, не приняв меры предосторожности, было небезопасно. Учитывая, что сестрам давно пора было спать, мне захотелось треснуть Лэйс чем-нибудь тяжелым.
– Лэйси! – рыкнула я. – Лэйс!
– Ее нет, – почему-то очень тихо сказала Ми-три.
– Что значит – нет? На работу уже ушла?
Рано ведь еще. То есть уже поздно, но Лэйси на работу уезжает позже. Я надеялась ее застать и поговорить про перо, в смысле, про то, что мне придется неделю пахать на Доггинса и при этом отдавать в бюджет гораздо меньше денег, чем я рассчитывала.
– Она не приходила, – еще тише сказала Митри.
– Откуда?
– Ты совсем тупая?! – Сестра вскочила, чудом не опрокинув стол. – Со смены! Со смены еще не приходила! Ее не было дома. Вообще!
Тай съежилась и закрыла уши руками: в детстве ее напугал грохот, и теперь она так реагировала на любые громкие звуки.
– Не ори, – огрызнулась я, шагая к столу и отнимая ладошки младшей от лица, чтобы успокоить. – Тапет?
– Не отвечает. Глухо. Нет сигнала.
До меня понемногу начинало доходить: Лэйс не вернулась со смены. Она ушла вчера и до сих пор не вернулась. Но прежде чем меня накрыло осознанием этого, до меня дошла еще одна очевидная вещь. Деньги. Деньги и еда. Нашим бюджетом распоряжалась Лэйс, она же выдавала на карманные расходы, а если учесть, что все наши карманные расходы сводились к тому, чтобы пожрать на большой перемене, то…
– Я есть хочу, – сказала Тай. И расплакалась.
Дерьмо, дерьмо, вот же дерьмо! Метнувшись к сумке, я вытащила из нее остатки галет и половинку слойки с сыром, которые собиралась доесть сегодня, пока буду заниматься уроками. Слойку разделили на две части, большая досталась Тай, чуть поменьше – Ми-три. Галеты съели вместе, запивая настоем на сладких травах (когда было нечего есть, после него есть всегда хотелось меньше). Почти не чувствуя вкуса, я жевала травяную кашу, изредка перехватывая взгляды Митри.
Она явно хотела знать, что я буду делать. А я понятия не имела что. Лэйс была нерушимой основой нашей семьи. Да, временами она была редкостной стервой, но именно она приносила в наш дом основной заработок и еду. Разумеется, знай я о том, что случилось, я бы купила хлеба и сыра, и, может быть, хватило бы еще на два пласта искусственного масла. Но даже если бы я все это сделала, это не отменяло того, что Лэйс пропала.
Пропала. Она никогда не исчезала, никогда не оставляла нас одних. Она всегда знала, что делать, даже в самой жуткой ситуации, даже когда половина заведений сети, в которой она работала, позакрывалась, штат сократили, а она оказалась на улице. Собственно, после того случая Лэйси и устроилась в «Бабочку». «Пусть здесь и приходится вкалывать ночами, – говорила она, – зато у меня контракт на два с половиной года, и едха с два они меня смогут выкинуть, пока не заплатят отступные». Все эти мысли крутились у меня в голове, складываясь в одно-единственное слово. Про-па-ла.
Тай пригрелась и начала клевать носом, Митри вскочила со стула и пошла ее укладывать, а я сгребла посуду и отнесла ее в мойку. Струя ржавой воды льдом ударила по пальцам, обожгла холодом, так что я быстро пришла в себя. Сейчас нельзя расклеиваться и поддаваться панике. Нельзя, потому что, если я начну биться в истерике, девчонки останутся совсем одни. Им не нужна слабонервная сестра-истеричка, им нужна та, кто их вытащит.
И может быть, все не настолько плохо. Может быть, Лэйси… что? Решила прогуляться и забыла дорогу домой? В нашем мире люди не исчезают ни с того ни с сего. Такие, как Лэйси, точно не исчезают просто так. Она бы никогда не бросила нас, не связавшись по тапету, и, даже случись что-то серьезное, она бы нашла способ с нами связаться.
Я настолько ушла в собственные мысли, что на автопилоте перемыла всю посуду и даже составила ее горкой на полотенце, которое тоже давно пора было постирать. Я подумала об этом, когда увидела его край коричневато-белого цвета. Когда-то оно было белым. Наверное.
– Ну и что мы будем делать?
Голос Митри дрожал, причем на такой ноте, будто у нее вот-вот начнется истерика. В эту минуту я окончательно поняла, что не имею права не знать.
– Завтра утром пойду в участок, – обернувшись к сестре, ответила я настолько спокойно, насколько могла.
– Думаешь, политари будут этим заниматься?!
– Думаю, что я пойду в участок, – сказала я.
– А что, если она…
– Еще я думаю, что тебе стоит пойти спать.
– Надра![3] – выругалась сестра, после чего развернулась и вылетела из кухни.
На сей раз выругалась уже я. Мысленно. Потому что хотела попросить у нее перо, чтобы сделать домашнее задание. Домашнее задание, ха! Определенно, это то, что мне сейчас нужно. Кроме шуток. Нужно, чтобы не сойти с ума.
В участке было шумно (постоянно кто-то заходил, выходил, кого-то тащили сквозь ругань, тонувшую в глухом кашле) и воняло так, словно месяц назад на берег выбросился косяк идущей на нерест рыбы. Скоро стало понятно почему: парень в распахнутом пальто, прикованный наручниками к металлическому поручню, развалился на стуле и храпел. От него разило перегаром и немытым телом.
Две накрашенные девицы в юбках, не скрывавших ни края чулок, ни белья, сдвинулись в самый угол, на ободранные металлические сиденья, и изредка брезгливо косились в сторону парня. Дежурный в темно-синей форме, жующий и делающий пометки в тапете, не сводил с них пристального взгляда. Причем, судя по тому, куда он смотрел, волновало его вовсе не то, что девицы могут сбежать. Когда я заслонила ему обзор, политари нахмурился, и челюсть его выдвинулась вперед, словно чтобы сбить меня с ног.
– Слушаю.
– У меня пропала сестра.
Эти слова дались мне с трудом, потому что я до последней минуты верила, что Лэйси вернется. Верила, что открою глаза и увижу ее, что она скажет, мол, упала, сломала руку и тапет, поэтому не смогла позвонить из больницы, а вызовы по общегородскому стоят столько, что она не стала на них тратиться… да мало ли что. Я просто хотела в это верить – когда пыталась сосредоточиться на лекциях, когда металась по ее комнате в попытке найти хотя бы что-то, когда без сна ворочалась на скрипящей койке, когда спросонья плеснула себе травяного настоя на джинсы. Заснуть мне удалось ближе к рассвету, причем «заснуть» в данном случае не самое точное слово. Гораздо больше подошло бы «вырубиться». Разбудил меня не визг тапета, а Митри, тряхнувшая за плечо.
- Предыдущая
- 6/12
- Следующая