Ты пойдешь со мной? (СИ) - "KesSaly" - Страница 20

Женщина кивнула и окинула взглядом людей. Еще какое-то время они молча стояли, терзаемые сомнениями, пока Граф не рявкнул.

- Идите!

Народ нехотя потянулся к лестнице, переговариваясь и оглядываясь на оставшихся в холле Графа и Косого. Я не смела даже пошевелиться , так и застыв в своем укрытии. Думаю, сейчас не самый лучший момент, чтобы застенчиво выйти из-за колонны и пытаться всех убедить, что на самом деле я не подслушивала, а подсматривала. Решила улизнуть, как только представится возможность. Когда Граф и Косой остались одни (по крайней мере, они так думали), Граф тихо попросил Косого принести книгу. Тот молнией кинулся по лестнице, не говоря ни слова.

Граф остался один. Вот тут-то и случилось самое интересное. За дверью наступила гробовая тишина, замок перестал содрогаться, и все стало так, будто ничего и не было. Все стихло. Граф застыл посреди холла. Он склонил голову, словно думал о чем-то, и казалось, внезапно наступившие затишье его ничуть не удивило. Словно он знал, что так будет. Словно он этого ждал. В наступившей тишине было что-то гораздо более пугающее, чем громовые раскаты и прогибающаяся под тяжестью ударов дверь. Да, это было затишье перед бурей. В воздухе чувствовалась наэлектризованность. Каким-то неведомым образом было ясно, что тот, кто стоял за дверью, никуда не ушел. Он по-прежнему был там и никуда не собирался. Более того, я знала кто там, я его чувствовала кожей, и те жуткие ощущения, который он рождал во мне, я не перепутаю ни с чем и никогда. Я знала, что это он, еще с того момента, как проснулась в своей комнате, просто знание это сидело так глубоко, что всплыв на поверхность стало откровением даже для меня самой. Это был Фос.

Граф повернулся. Он пошел к деревянным дверям медленно, задумчиво, осознавая неизбежность происходящего. Он остановился в шаге от нее и замер. Он смотрел на дверь так, словно видел того, кто за ней, будто дерево было прозрачным или вовсе не существовало, а он пытался заглянуть в глаза, того, кто был за ней, пытался прочитать в них что-то. Он поднял руку и медленно, нерешительно, словно боясь обжечься о деревянное полотно, прикоснулся к двери. В первую секунду у меня мелькнула совершенно сумасшедшая мысль - я была уверена, что сейчас Граф откроет эту чертову дверь, и огромный зверь войдет. Именно войдет, а не ворвется, медленно и вальяжно, как к себе домой, водя носом по сторонам и медленно покачивая боками. Но в следующее мгновенье эта мысль вылетела у меня из головы, потому что увидела то, что удивило меня сильнее всего за всю эту ночь. Его рука дрожала. Я глазам своим не поверила. Подалась вперед, чтобы разглядеть поближе, убедиться, что мне не показалось. Нет, не показалось. Рука ходила ходуном, и даже с такого большого расстояния я прекрасно видела, как крупная дрожь сотрясает все его тело. Боже мой, да он же боится!

Я стояла и смотрела, как мужчина, еще минуту назад являвший собой образец мужества, самообладания и, просто нечеловеческой храбрости, стоял, прислушиваясь к тишине за дверью. Он не хуже меня знал, кто там, и... боялся его. Граф прислонился лбом к двери, и я услышала, как он тихо шепчет что-то. Я не разбирала слов, но интонация... Он обращался к чудовищу за дверью, и то, как он говорил, напоминало просьбу. Нет, скорее мольбу, молитву. Он уговаривал, умолял чудовище. Говорил он быстро и горячо. Шепот его лился нескончаемым потоком, словно слова, так долго копившиеся в нем, прорвали дамбу, и теперь хлынули, заливая огромный холл, неся с собой отчаянье. Граф все говорил и говорил, но вдруг оглушительный рык взорвался по ту сторону. Граф отпрянул от дверей. Я чуть не завизжала, с трудом сдерживая себя. Замок тряхнуло, да так сильно, что застонал камень в стенах. А в следующую секунду ледяной ужас пронзил меня до костей. Из-за двери послышался смех. Низкий, приглушенный, сдавленный, он лишь отдаленно напоминал человеческий, но все же это был смех. Чудовище смеялось, насколько это вообще позволяла звериная пасть, и в смехе этом было столько злорадного восторга, что я окончательно перестала понимать, что же за создание стояло по ту сторону. Слишком уж по-человечески оно ликовало. И смех этот хлыстом больно ударил по самолюбию Графа.

Гнев, вспыхнувший, в нем в одно мгновенье разогнул его спину и расправил плечи. В одну секунду он стал выше на голову. Граф поднял голову. Я не видела, каким решительным стало его лицо, как ледяной огонь вспыхнул в его глазах, а губы стали тонкими и бескровными. Он произнес короткое заклинание на непонятном мне языке, и внезапно я почувствовала, как меня сшибает с ног потоком сильного воздуха, и я едва успеваю обхватить руками колонну, стоящую рядом. Словно огромная, сильная ударная волна разлетелась от Графа в разные стороны, с легкостью проходя сквозь стены и дверь. Снова затрясло, залихорадило замок. Фос больше не смеялся.

Послышались торопливые шаги, и через несколько минут на лестнице появился Косой с книгой в руках. Удар застал его в лабиринте коридоров, и, судя по тому, как разгорался на лбу синяк, застал врасплох. Но Граф не обратил на это внимания, не было у него времени и на извинения, а может, и вовсе не было такой привычки. Он взял книгу и в буквальном смысле слова, подвесил ее в воздухе. Шепнув ей что-то, как старой подруге он, молча смотрел, как раскрывшаяся книга сама перелистывает страницы в поисках нужного места и, найдя его, останавливается. На том же совершенно непонятном и довольно странно звучащем языке Граф начинает читать сложное, запутанное заклинание, которое льется, словно музыка, из его уст, и каждое слово плавно переливается из одного в другое. И вдруг я чувствую, как воздух вокруг становится холодным и густым. Становится все плотнее и плотнее и давит на каждую клеточку моего тела. И тут уже знакомое мне до этого чувство наполняет мое тело. Ноги отрываются от земли. Ну нет, ну пожалуйста, только не это! Я схватилась руками за ускользающую от меня колонну и мертвой хваткой вцепилась в холодный гранит. Отвратительное чувство - эта невесомость, и хоть сама я накрепко прилипла к колонне, внутренности мои плавали внутри меня, как овощи в тарелке супа. И кстати, о еде. Если все это продлится дольше трех минут, нам с моим ужином придется расстаться. Дышать стало тяжело - вязкий воздух никак не хотел заходить в легкие. Я, как рыба, раскрывала рот, жадно глотая воздух, уже не беспокоясь о том, что мои хриплые, рваные вздохи могут выдать меня. Сейчас мне хотелось просто не лишиться чувств. Да и бояться было некого. Граф и Косой были полностью поглощены происходящим. Они вместе со мной поднимались в воздух в центре холла вместе с книгой, с которой Граф по-прежнему читал льющиеся водоворотом слова, сгущая воздух, топя все сущее в невесомости. Он больше не слышал, не видел, не ощущал ничего вокруг себя. Он стал частью заклинания, ретранслятором той силы, которую несли с собой слова, преобразуя то, что лилось в него из ниоткуда, в силу столь могущественную, что я чувствовала ее всем своим телом. В одну секунду я осознала себя крошечным жучком, мелкой, ничего не значащей, не имеющей веса и какого-либо смысла крупинкой из тех, что кружатся в лучах солнца в пыльной комнате. А Граф все говорил и говорил, становясь все сильнее и сильнее. Голос его звучал монотонно , но сама речь сверкала невероятными переливами, и если бы можно было превратить слова в цвет, то вся комната залилась бы сиянием цвета морской волны, переливающимся в синий, фиолетовый, белый, лазурный, бирюзовый и снова окрашивающимся в  цвет морской волны, чтобы опять повторить этот круг заново.

А потом все исчезло. Не стало ни потолка, ни пола, ни стен, ни колонны, за которую я держалась, ни неба, ни земли, ни луны, висящей высоко в небе. Вокруг стало темно, холодно и безвоздушно. Я задержала дыхание, понимая, что надолго меня не хватит, и огляделась. Мы словно висели в космосе, с той лишь разницей, что не было ни звезд, ни солнца, а единственным источником света в кромешной мгле было раскаленное от волшебства тело Графа, льющее ровный ярко-голубой свет, но и его было достаточно, чтобы увидеть, как зависли в невесомости четыре фигуры. Я посмотрела на плывущего в пустоте Косого, пытающегося удержаться на плаву, стройную, вытянутую фигуру Графа, а потом посмотрела туда, где еще секундой раньше были двери. Там был Фос. Замер в хищном оскале. Огромный, тяжелый зверь все еще был в полной боевой готовности. Невесомость застала его врасплох. Тяжелые лапы , не чувствуя опоры, ощетинились длинными, как лезвия, когтями, а белые, острые клыки, сверкавшие в оскале (или улыбке?), разомкнулись , пытаясь вдохнуть кислород, которого не было. Я увидела лишь, как сверкнули его черные, как капля чернил, глаза в ненависти, переходящей в недоумение, как вдруг выяснилось, что невесомость держала не всех. Ошарашенный, сбитый с толку зверь начал медленно проваливаться вниз. Для него гравитация существовала и упрямо тянула его на дно. Он буквально тонул в плотном киселе, задыхаясь и барахтаясь. Глаза округлились, огромные лапы заметались в поисках земли, пасть открывалась и закрывалась, а тело неестественно вывернулось, пытаясь поймать баланс. В это же время заныли мои легкие. Я метнула взгляд на Косого - тому тоже было нехорошо. Он был белее мела, но взгляд его не выдавал ни паники, ни смятения, лишь полная сосредоточенность и готовность в любой момент сделать все, что от него потребуется. Граф был в трансе, но при этом дышал он спокойно и ровно. Одному Богу известно, откуда он брал кислород. У меня закружилась голова, а перед глазами все поплыло, но  Фосу было гораздо хуже. Он вертелся, как уж на сковороде, все ниже и ниже погружаясь во мрак. Его растерянность сменилась гневом и перед тем, как пропасть поглотила его, он издал громкий, вибрирующий рык, который утонул вместе с ним в темноте. И тут все закончилось.