Лиррийский принц. Хроники Паэтты. Книга III (СИ) - "postsabbath" - Страница 38

- Трусливые продажные шавки! - рявкнул Волиан, хотя голос его был довольно слаб от пережитых пыток. - Прибежали сюда, поджав свои хвосты, чтобы выказать своё подобострастие этим животным? Вы хуже всех! Вы хуже самого последнего завшивленного ублюдка из этой толпы! Вам придётся жить с этим проклятием!

Один из стражников ткнул Волиана в живот тупым концом своего копья, заставив того сложиться пополам и захрипеть. Лейсиан в продолжение всей этой сцены не проронил ни звука, лишь насмешливо глядя прямо на Драонна, которого он, конечно же, сразу узнал. И это внезапно оказалось куда хуже, чем проклятия и угрозы Волиана.

- Начинайте казнь! - прозвучали слова императора.

- А как же последнее слово осуждённых? - воскликнул Лейсиан.

Его лицо внезапно изменилось - он действительно, кажется, ожидал, что ему дадут что-то сказать, и, кажется, для него это было действительно важно. Вероятно, он надеялся излить на людей остатки своей желчи, а может просто хотел проповедовать до конца. Скорее всего, всё последнее время, лёжа на гнилой соломе или же прямо на каменном полу, он оттачивал эту свою последнюю в жизни речь. И теперь, кажется, именно то, что ему не дадут слова, пугало его больше самой казни.

Судя по всему, Родреан предполагал нечто подобное, потому что на мгновение он позволил себе явить истинные чувства. Его лицо исказилось злорадным торжеством. Это была месть.

- Твой холоп уже всё сказал! - ответил император. - Да и ты в своё время наболтал достаточно. Начинайте! - кивнул он распорядителю.

- Не имеете права! - начал было Лейсиан. - Вы должны выслушать...

На этот раз удар древком копья пришёлся в зубы. Хромой проповедник захлебнулся своими словами, густо смешанными с кровью и осколками зубов.

- Граждане Кидуи, - меж тем заговорил в свой рупор распорядитель. - Гнусные преступления этих лирр уже известны вам, и они переполнили чашу терпения богов и людей. Потому императорский суд вынес всем им смертный приговор. Преступники Балион, Вилейтин, Пайсиан, Праонн и Терадиан приговариваются к казни через повешенье. Благодарите императора за эту милость! Преступники Волиан и Лейсиан приговариваются к расчленению лошадьми.

Толпа, приунывшая было при известии о том, что приговорённых всего лишь банально повесят, радостно взвыла. Расчленение лошадьми - весьма зрелищная и мучительная казнь. Конечно, многое в ней зависит от мастерства палачей - жертву можно привязать к лошадям на длинных ремнях, или же на коротких. Ежели ремни будут достаточно длинны, лошади успеют взять разгон, и тогда рывок будет поистине разрушителен - вплоть до полного отрыва конечностей. Если же хочется продлить мучения, можно привязать короткие ремни, и тогда лошади будут тянуть более равномерно, без рывка, медленно разрывая ткани.

Вывели лошадей. На несчастных, что повели к длинной общей виселице, уже никто и не смотрел. Все оценивали лошадок - сильны ли, горячи ли, а также длину кожаных ремней, концы которых заканчивались прочными цепями. Более искушённые любители казней с сожалением замечали, что ремни, пожалуй, длинноваты, так что всё вполне может кончится одним заездом.

Лейсиан и Волиан стояли бледные словно мел, но достаточно спокойные. Лицо проповедника, искорёженное ударом копья, было похоже на какую-то застывшую смертную маску. Оба словно оцепенели, лишившись остатков воли.

Подбежали помощники палачей и стали сноровисто подцеплять ремни к браслетам кандалов на руках и ногах обречённых. Но вдруг вздох глубокого разочарования прокатился по первым рядам - помощники накинули на шеи лирр ремни с затягивающейся кожаной петлёй на конце.

Судя по всему, Родреан, так и не сумев отказать себе в наслаждении увидеть мучительную смерть личных врагов, всё же проявил хотя бы некое подобие благородства и милосердия, и сделал их казнь максимально быстрой. Ещё одна лошадь будет тянуть за ремень, обвитый вокруг шеи, а это значит, что смерть наступит весьма быстро от перелома шейных позвонков. Драонн подозревал, что император не сам принял такое решение, и что в этом наверняка замешан толстый канцлер. Умеющие смотреть вглубь лирры должны были прочесть в этом послание мира.

Ремни подцепили к сбруе лошадей, причём палачи поставили всех четырёх лошадей, что были привязаны к конечностям, рядом - они должны были тянуть в одну сторону. В другую сторону смотрела лишь та лошадь, к которой была привязана петля. То же самое было и с теми лошадьми, что должны были растерзать Волиана.

Лишившись главного представления, толпа жадно впитывала те крохи зрелища, которое всё-таки ей перепало. Хорошо закрепив все ремни, обоих осуждённых положили на землю. Лошади стояли в трёх-четырёх шагах от них, хотя ремни имели не меньше двадцати шагов в длину. По команде палачи, сидящие верхом на лошадях, пустили их в галоп.

Страшный, непередаваемый хруст раздался секунду спустя. Рывок был так силён, что обе головы отделились от своих тел. Голова Волиана, описав дугу, шлёпнулась в десяти шагах от притихшей толпы и покатилась вдоль неё, разбрызгивая кровь. Голова Лейсиана с остатками шеи, охваченной туго затянувшейся петлёй, волочилась за скачущей лошадью, подскакивая на ухабах и оставляя кровавый след. Обезглавленные тела, не сбавляя темпа, утащили другие лошади.

Конечно, это было не совсем то, чего желала толпа, но и это привело её в бурный восторг. Передние ряды неподалёку от того места, где упокоилась голова Волиана, колыхнулись, словно люди хотели броситься к ней и растоптать, растерзать её. Однако солдаты, тут же плотнее сбившиеся плечом к плечу, отрезвили буйные головы.

Тут зеваки с некоторым разочарованием наконец заметили, что остальные пятеро лирр уже болтаются на верёвках, и не подают никаких признаков жизни. Их казнили быстро и тихо, и за этим Драонн вновь увидел хитрую ухмылку Делетуара.

Не тратя больше ни минуты, его величество император тут же сошёл вниз, где ему уже был подан экипаж. Вслед за ним потянулись и другие. В их числе были и члены совета по примирению. Верноподданные благодушно провожали своего правителя и его свиту. Даже в отношении лирр не было никаких выкриков. Собственно, Драонну было бы наплевать, даже если бы чернь кричала и смеялась. Ему хотелось лишь поскорее забраться в карету, чтобы как можно быстрее оказаться дома в объятиях Аэринн.

[1] Акр - мера площади, равная 0,4 гектара или примерно 4000 м2.

Глава 14. Ещё одна неожиданность

Уже подъезжая к дому (канцлер любезно довёз его до особняка), Драонн понял, что сейчас ему не хочется видеть даже Аэринн, а хочется побыть одному. Он чувствовал себя так, словно был покрыт грязью, кровью, слюной, брызгающей из раззявленных ртов черни. И отмыться от всего этого можно было лишь тишиной. Хотя, конечно, ласки Аэринн помогли бы, наверное, даже больше, но он словно боялся, что она запачкается от него.

Он тихонько проскользнул в дом, полушёпотом попросив Баррета не сообщать госпоже о его возвращении. Он надеялся, что она, быть может, спит после долгой дороги. И внезапно юноша сообразил, что у него больше нет собственной комнаты, и что Аэринн почти наверняка там. Из гостиной доносились голоса его илиров.

- Дайте мне побыть одному, - попросил он, войдя туда.

Илиры, не задавая лишних вопросов, тут же повиновались. Баррет, тенью следующий за хозяином, тихонько спросил, не нужно ли чего-нибудь.

- Разожгите камин и принесите подогретого вина.

Драонн вдруг ощутил, что его знобит, хотя ни дома, ни снаружи не было холодно. Слуга, почувствовав состояние хозяина, тут же направился к камину, где уже были сложены дрова и растопка. Пара ловких ударов кресалом - и трут затлел. Ещё минута - и в камине уже трещал слабый огонёк, облизывая сухие тонкие щепки и кору.

Когда занялись поленья, Баррет тут же отправился на кухню, чтобы лично подогреть принцу вино. Сам же Драонн уселся в кресло, подтащив его почти к самому огню, и застыл, глядя на разгорающееся пламя.