Сказка в новогоднюю ночь (СИ) - Цыпленкова Юлия - Страница 7

— Ох, удержалась бы, — вздохнуло зеркало.

— Против Кощея? — Яга мечтательно вздохнула. — Не сможет.

— Знаешь, какая она у меня? Как у Некрасова: «Коня на скаку остановит и в горящую избу войдет». — Иван потрепал Сивку по шее и прикрыл глаза, вспоминая жену. — Красавица, умница, хозяйственная, но такая ранимая, нежная. Я ее когда в первый раз увидел, забыл, как дышать. А потом, как дурак, еще полгода не решался подойти. Представляешь, она идет, а я истуканом стою и глаз отвести не могу. В голове стучит: «Ну, давай же, ну подойди!», — а ноги не идут, только сердце в груди ухает. Господи…

Мужчина замолчал и мотнул головой. Горло неожиданно перехватило спазмом. Где она? Как она? Ладно, он — мужчина, справился с шоком, а как Ася пережила всю ту небывальщину, что с ними происходит?

— Если ее обидят, все к чертям разнесу, — мрачно произнес Иван.

Сивка понимающе тряхнул головой и тоненько заржал. Клубочек деловито катился впереди, указывая дорогу к избушке Бабы Яги. Конь трусил рысцой следом, а Иван все вспоминал, рассказывая про жену единственному слушателю. Мужчина снова замолчал, и с ели ему на плечо спрыгнула белка.

— А дальше? — пропищала белка, заглядывая в лицо Ивана.

Тот покосился на зверька, вспомнил предупреждение Деда Мороза о говорящих зверях и усмехнулся:

— Ну вот и «белочка» пришла.

— Уж больно за душу берет, — пискнула белка, устраиваясь удобней на мужской плече. — Еще расскажи. Как подойти-то решился?

Иван осторожно, чтобы не спугнуть, протянул руку и погладил зверька. Затем вновь устремил взгляд вперед и улыбнулся:

— Как решился? Мы столкнулись в дверях университета. Вместе за ручку взялись. Я голову поворачиваю, а там она. Стоит и смотрит своими огромными глазищами. Я дверь открыл и держу, пропускаю ее. А дальше, как в тумане. Ася проходит и из ее рук сумка выпадает, я эту сумку подхватил, себе на плечо закинул, ее за руку взял, и мы так и пошли. Молчали и шли. Так до ее дома и добрались, — Иван усмехнулся. — Я ей сумку отдаю, а она мне говорит: «А у меня вкусный чай есть».

— А ты? — спросила белка.

— А я сказал, что я принесу что-нибудь к чаю и побежал в магазин. Уже возвращаюсь и понимаю, что номер квартиры не спросил. Во двор захожу, а Аська на скамеечке сидит, ремень от сумки в пальцах крутит. Говорит: «Я боялась, что меня не найдешь». Я ей отвечаю: «Я тебя везде найду». А потом весь день, как в дыму. До сих пор не могу вспомнить, о чем тогда говорили. Улыбку ее помню, смех, а слов не могу вспомнить.

— А что потом было? — белка уже сидела между ушей Сивки, и тот недовольно пофыркивал.

— Дальше была сказка, наша с Аськой сказка. Мы и поругались-то всерьез в первый раз, когда уже женаты были, года через три после свадьбы. Так тошно после ссоры было. Я из дома ушел, дверью хлопнул. Она осталась. Остыл быстро, но домой идти стыдно было. Я такого наговорил из-за ерунды. Только поздно ночью вернулся. Ася не спала. Дверь открываю, а она мне на шею кидается, прощения просит. За что? Я в тот момент даже вспомнить уже не мог, из-за чего поругались.

— А ты прощения просил? — строго спросила белка. — Прощать, так друг друга.

— Просил, — кивнул Иван. — Я с цветами домой пришел, собирался на коленях стоять, а она с порога мне на шею бросилась. После этого долго не ругались. Я же ее больше жизни любил… Куда потом все ушло? Почему?

— Не любишь больше? — ужаснулась белка, закрывая лапками мордочку.

Мужчина опустил голову, но вскоре поднял и уверенно ответил:

— Люблю. По-прежнему люблю. Вот найду и скажу ей об этом.

— Да! — белка стукнула сжатым кулачком о вторую лапку. — Мы им всем! Ух, мы им, супостатам злокозненным! — совсем разошлась белка. — Вперед, Ваня!

Клубочек покатился быстрей, и Сивка перешел на галоп. Вскоре перед ними блестящей лентой развернулась река. Клубок пометался по берегу и замер. Иван неловко спешился и подошел к кромке воды. Взгляд мужчины упал на остов моста, и он задумчиво потер подбородок.

— Еще утром мост стоял, — пискнула белка, забираясь по его ноге. Наконец она утвердилась на плече и почесала за ухом. — Никак чья-то злая воля мост разрушила?

Сивка подошел к хозяину и положил голову на второе плечо. Иван скосил на него глаза, затем на второе плечо, где сидела белка, и усмехнулся. Идиллия.

— Это единственная дорога к Яге? — спросил мужчина.

— Единственная, — вздохнула белка. — У нас же тут все зачарованное. Только клубок и может разобраться.

— Значит, Яга постаралась, — понял Иван, и звери согласно кивнули. — И что делать? Вплавь?

— Русалки тут, — ответила белка. — Не доплывешь. Больно пригожий ты, Иванушка, враз повлюбляются и к себе утащат. С Водяным договариваться надо, этот своих трещоток угомонит.

— И где его искать? — мужчина вновь скосил глаза на добровольную помощницу. — Позвать?

— Реку взбаламутить надо, он сам объявится. А будешь кричать, так, скорей, голос сорвешь, чем Водяной откликнется.

Иван кивнул, показывая, что понял. Он присел на берег, сощурил один глаз и посмотрел на солнышко. Хорошо. Вот бы еще Ася рядом была… Мысль о жене вернула на лицо мужчины сосредоточенное выражение. Он огляделся. Недалеко лежал камешек, и голову Ивана посетила идея.

— Время собирать камни, — усмехнулся он. — Ищите камешки и тащите сюда.

— Будь сделано, Ваня! — козырнула белка и исчезла за ближайшими кустами.

Сивка тряхнул головой и важно зашагал по берегу. Иван тоже сидеть без дела не стал, только клубок остался на месте, ожидая, когда можно будет продолжить путь. Вскоре вернулся Сивка. Он тянул зубами за стебель лист лопуха, на котором лежали камешки. За ним появился Иван, вывалив на траву все, что удалось найти. Белки еще не было видно, но мужчина, оценив небольшую горку, решил, что можно начинать.

— Погоди, Ваня! — послышался писк сверху. — Мы мигом. Потерпи чуток.

Иван и Сивка задрали головы, рассматривая рыжие ручейки, текшие по веткам. Белки спешили на выручку, сжимая в зубах камешки, шишки и орехи. Кто-то, особо старательный, волок большой подберезовик. Зверьки разбежались по всем прибрежным деревьями, и знакомая Ивану белка снова пискнула:

— Теперь можно!

Мужчина рассмеялся, поднял горсть камешков и скомандовал:

— Огонь!

В реку градом посыпалось все, что принесли с собой нарушители речной тишины. Плюх! Бам! Шлеп! Ты-дыщ! Хлюп! Все эти звуки заполнили благостную тишину, сопровождаемые беличьим писком. Но сразил Ивана медведь, вдруг вышедший из леса.

— Посторонись-ка, добрый молодец, — проревел он, отодвигая мужчину, отчего тот едва на свалился в воду. — Без меня бузить хотели? Э-ге-гей! — залихватски воскликнул косолапый и замолотил по речной глади вырванным с корнем молодым деревцем. — Вылазь, жаба пучеглазая!

— Жги, Потапыч! — заголосили белки.

Сивка, поддавшись всеобщему буйству, прыгнул в реку и забил задними ногами, взметнув фонтан брызг, сдабривая все это шальным ржанием. И вдруг река вздулась, поднялась волна и понесла в сторону баламутов все, что они покидали в реку.

— Все назад! — заорал Иван, и его помощники понеслись в сторону леса.

Волна все-таки нагнала их, накрывая с головой. Иван успел накрыть голову руками, когда сверху посыпались шишки, орехи, мелкие камешки и подберезовик, приземлившийся на морду Сивке. Конь попытался свести глаза к переносице, но плюнул на это дело и мотнул головой, избавляясь от неожиданного подарка. На удивление, сухим умудрился остаться только медведь. Он выглянул из-за соседнего дерева, помахивая своим деревцем, словно белым флагом.

— Схлынуло? — осторожно спросил он.

— Да, — ответил Иван, утирая воду с лица.

Мужчина обернулся и увидел Водяного. На поверхности реки появился сверкающий на солнце трон, и Иван с изумлением понял, что он состоит из воды, постоянно движущейся, но сохраняющей форму кресла. На троне восседал зеленобородый мужик с бледным до синевы лицом. На голове его красовалась корона из ракушек, поблескивающих перламутровыми боками. Мелкие ракушки были вплетены и в бороду Водяного. Он грозно смотрел на Ивана, насупив брови, такие же зеленые, как борода и волосы, заплетенные в длинную косу.