Крепче брони - Толстобров Павел Петрович - Страница 8

…119-й гвардейский стрелковый полк готовился к очередной операции по освобождению станицы Сиротинской, когда командира полка подполковника И. И. Блажевича позвали к телефону. Звонил комдив генерал А. И. Пастревич:

— Предлагаю один батальон вывести к хутору Дубовому. Задача — овладеть высотой 180,9… Письменное распоряжение получите…

— Но мы же готовимся… — пытался объяснить комдиву Блажевич.

— Знаю, пока отложите. Выполняйте что сказал.

— Есть вывести батальон?..

И вскоре в землянке Ивана Ивановича Блажевича сидели, склонившись над картами, заместитель командира полка майор Я. М. Орлов, военком, старший батальонный комиссар Г. А. Золотых, командир 1-го батальона капитан А. А. Кузнецов и батальонный комиссар А. И. Куклин…

Вернувшись от командира полка, Кузнецов приказал старшему лейтенанту Бакулину срочно вызвать командиров подразделений и политработников, а сам опять склонился над картой.

Он понимал сложность задачи. Высоту не раз пытались захватить подразделения 111-го гвардейского полка, и ничего не получилось. Правда, у фашистов потери немалые. Почувствовав, что им противостоят кадровые, хорошо обученные войска, они подтягивают сюда новые и новые резервы.

Да, одним героизмом и храбростью мало что сделаешь.

Размышляя о предстоящем бое, Кузнецов незаметно для себя тихо засвистел. Старая привычка, от которой никак не может отвыкнуть. Товарищи иногда подсмеиваются над ним, но что поделаешь… Так лучше думается.

Подошел Куклин.

— Посвистываешь, комбат?

— Думаю. Как бы поменьше потерь…

— Да, потери… Но без них не обойдешься. Это ведь высота…

— Захватить бы их врасплох… И ударить!

В общем-то комбат уже принял решение. Оно пришло еще там, у командира полка. Надо только уточнить детали.

Под ветвистым вязом собрались командиры и политработники батальона. Сидели на траве, курили, переговаривались.

Капитан обвел собравшихся внимательным взглядом, поздоровался и, повернувшись к старшему лейтенанту Бакулину, спросил:

— Все?

— Все, товарищ гвардии капитан. Можно начинать.

Кузнецов сразу приступил к делу. Объяснил боевую задачу, сложность ее выполнения. Помолчал. Воспользовавшись паузой, младший лейтенант Шадчнев спросил:

— А как с Сиротинской? Мы готовились наступать на нее…

— Об этом спросите у генерала Пастревича… А сейчас слушайте внимательно. Карты у всех? Итак, выступаем, как только стемнеет. Пункт сосредоточения вот в этой балке, на северо-западном скате. — Капитан назвал на карте квадрат. — Подходим незаметно. Затем рассредоточиваемся поротно в цепь и штурмуем высоту… И чтоб ни одного звука! Проследите за подгонкой амуниции и оружия. Для отличия своих в темноте — у каждого на рукаве левой руки повязка из марли. И, повторяю, ни одного звука!.. Когда вплотную подойдем к окопам — громкое «ура» и стремительная атака. И чтобы все, что может стрелять, стреляло… От внезапности атаки, от нашей организованности и решительности будет зависеть успех… Все ясно? Вопросы есть?

Вопросов не было. Но расходиться офицеры не спешили.

— Бой предстоит жаркий. Может быть, такой, какого мы еще не вели, — сказал батальонный комиссар Куклин. — Гитлеровцы будут драться за высоту жестоко. Берегите людей… Поговорите со всеми коммунистами и комсомольцами — это я политработникам. Собрания и митинги проводить времени нет. Используйте его для личных бесед с бойцами.

— Все! Расходитесь по подразделениям, — заключил комбат. — Старший лейтенант Бакулин, оформите всю документацию. Мы с комиссаром будем в подразделениях.

Подходя к штабному вагончику, Александр встретил полкового почтальона. Тот вытянулся, звонко поздоровался, словно на смотре отдавая рапорт:

— Здравия желаю, товарищ гвардии капитан! Газеты положил в штабе…

— А писем мне нет?

— Никак нет, товарищ гвардии капитан.

Александр знал, что писем и не должно быть.

Он даже своего нового адреса не успел никому сообщить.

— Знаешь что, друг, подожди меня пять минут.

Достав из полевой сумки командирский блокнот, он тут же, присев на пень, стал быстро писать:

«Здравствуй, мама!

Извини, что долго не писал. Живу хорошо, нахожусь на фронте. Уже участвовал в боях. Сообщаю в этой писульке мой адрес. Прошу тебя, опиши, где находятся братья и как чувствуешь себя ты… Желаю тебе счастья!..»

Задумался. Что же еще? И дописал: «Передай привет знакомым. Жму твою руку. Твой Саша!» И поставил дату: 20.8.1942.

Вырвав листок, сделал из него треугольник и написал адрес:

«Вологодская область, гор. Великий Устюг…

Кузнецовой Александре Степановне».

И отдал почтальону:

— Отошли, пожалуйста, а то все забываю.

Черная ночь и глубокий овраг надежно укрыли батальон. Подразделения 110-го полка, занимавшие оборону на склоне высоты, предупреждены заранее. Капитан Кузнецов уточнил с командирами подразделений задачу, порядок движения для сближения с противником, сигналы, сообщил о своем месте нахождения, снова предупредил: «Ни одного звука до самой атаки!..» И приказал начать штурм высоты.

Десантники, обученные ночным действиям еще на тактических занятиях, молча взбирались на каменистую кручу. Каждый думал об одном: как перехитрить врага, застать его врасплох…

Впереди на фоне звездного неба различаются неровные очертания гребня высоты.

Капитан со своим неразлучным ординарцем Павлом Шкарутиным находится в центре батальона. Он, чуть пригнувшись, вместе со всеми поднимается в гору. Слева и справа слышится тяжелое дыхание людей. Но ни одного металлического звука. «Молодцы!» — думает командир батальона.

На своих бойцов он надеялся. Только руководи ими — все сделают. И не струсят. Да и пообстрелялись за эти дни. Первое боевое крещение батальону пришлось принять сразу же по выходе на правый берег Дона, у Новогригорьевской. Вражеские бомбардировщики долго висели над головами бойцов. А когда ушли самолеты, появилась немецкая мотопехота с двадцатью танками. И, впервые встретившись с врагом, батальон выстоял. Никто не дрогнул, не растерялся. Хорошо показали себя и командиры. Враг, оставив на поле боя восемь горящих танков и несколько автомашин, откатился обратно. В боях за Сиротинскую бойцы показали себя тоже смелыми и отважными гвардейцами. Конечно, сказывается кое-где неопытность. Кроме того, у немцев было превосходство, особенно в танках и самолетах…

Когда добрались примерно до половины склона, в небо неожиданно взвилась ракета, осветив холодным, мертвенным светом все вокруг.

— Ложи-и-ись! — негромко, но внятно скомандовал комбат.

Неужели обнаружили?

Все, однако, обошлось благополучно. Ракета рассыпалась и погасла. Батальон снова двинулся вперед. Чем выше, тем круче. Ноги скользят по каменистому грунту.

На гребне высоты то в одном, то в другом месте нет-нет да застрочит пулемет, прошивая темноту светящимися пунктирами. Этот огонь не опасен: немцы стреляют наобум. Но комбат примечает, откуда бьют пулеметы…

До переднего края противника остается все меньше и меньше. Здесь, на высоте, стало светлее. Гитлеровцы еще ничего не подозревают. Но надо быть особенно бдительными.

Слева опять ракета. И длинная пулеметная очередь.

И на этот раз тревога ложная.

— Это спросонок фрицы, — заметил Шкарутин.

Капитан промолчал.

Невдалеке от вражеской траншеи батальон сделал передышку. Перед атакой людям надо отдышаться, подтянуться.

Еще несколько десятков метров на кручу. И вот последний, решительный бросок.

Комбат скомандовал:

— В атаку, впере-о-од!

— Вперед, герои! Ура-а-а! — крикнул комиссар Куклин.

— Ур-ра-а! — разорвав тишину, разнесся по высоте дружный и многоголосый клич. Гвардейцы пошли в атаку.

Но внезапности не получилось. Противник оказался настороже. Сразу ударили его пулеметы, автоматы. В небо взвились ракеты. У самых вражеских окопов пришлось залечь.

— Вот тебе и «спросонок», — прижимаясь к земле и думая о том, что же сейчас предпринять, буркнул капитан Кузнецов ординарцу. — Тоже мне — стратег!