Крепче брони - Толстобров Павел Петрович - Страница 12

Из письма А. Рыбаченко.

Война застала Анну на границе. Накануне, 21 июня, она, секретарь Глыбокского райкома комсомола, выехала с активистами в пограничное село Белая Криница договориться, как лучше отпраздновать годовщину воссоединения с Советской Украиной. На рассвете они вместе с пограничниками вступили в бой.

Первое ранение. А матери в Одессу эвакуированные из Черновиц принесли страшную весть: ее дочь погибла.

…Генерал был неумолим. В который раз она пробивалась к нему на прием. Но все бесполезно.

— Сколько раз вам говорить: женщин не принимаем! Не женское это дело.

Он еще старался соблюсти такт. Но Анна чувствовала: вот-вот сорвется. А довести его до этого, значит действительно потерять все.

Направилась к выходу.

А вдруг она в этом кабинете последний раз? Генерал может сдержать свое слово, и ее сюда просто не пустят…

У самой двери остановилась. Перед глазами живо предстала дорога отступления. От самой границы. Через всю Украину. А сколько за эту дорогу передумано горестных дум?.. И о судьбах людей, отходивших на восток, и о судьбе Родины в этом грозном испытании. А она, готовая отдать свою жизнь за этих людей, за Советскую власть, не у дел… Когда добралась до Воронежа и узнала о курсах младших лейтенантов, которые организует штаб Юго-Западного фронта, решила: наконец-то! Стану настоящей Анкой-пулеметчицей… Уж я тогда покажу этим гадам фрицам…

Нервы сдали.

— Да я же с первого часа войны на фронте. Вот этими руками фашиста уничтожила. А вы…

— Рыбаченко, вернитесь! — приказал генерал, стоявший у стола. — Расскажите, как вы уничтожили того фашиста.

— Это еще в истребительном отряде, товарищ генерал, — стараясь успокоиться, сказала Анна. — У меня сломалась лыжа, и я отстала от своих. Слышу, кто-то разговаривает, но слов не разберу. Рядом стог сена. Осторожно подхожу. А тут фриц — я сразу поняла, что он по телефону передает сведения. Не может же наш солдат прятаться от своих! Я вначале немного растерялась. Потом подняла винтовку и — прикладом по голове. Забрала у немца документы, оружие и сдала в штаб…

Генерал долго молчал. Анна почувствовала, что сейчас решается ее судьба.

— Стрелять-то умеешь?

— Товарищ генерал, я еще в педучилище сдала все нормы ГТО и стреляю хорошо…

Опять молчание. И вот:

— Ладно, оставайся. Зачислим.

Это было в мае сорок второго года в Воронеже.

Многие сотни парней и одна девушка. Но Анна была не из робких и не привыкла уступать ребятам. Было и другое — жгучая ненависть к фашистам, захватчикам, желание отомстить им…

Обстановка в Воронеже вначале была довольно спокойной. Фронт далеко. И, пользуясь возможностью, она упорно, с присущей ей настойчивостью занималась. Изучала уставы, материальную часть оружия, тактику, совершенствовала стрельбу.

«Когда научилась стрелять из миномета и противотанковой пушки, я уже считала себя артиллеристом. Но „максим“ был моей мечтой. У меня была мирная профессия — учитель, затем секретарь райкома комсомола, и вдруг, нет не вдруг, а от большой ненависти к врагу, мне захотелось уничтожать их группами, а не в одиночку, что я и делала до конца войны».

Из письма А. Рыбаченко.

Своим оружием Анна владела в совершенстве. Могла с закрытыми глазами исправить любую неисправность. Имя Анки-пулеметчицы прочно закрепилось за ней среди курсантов.

С каждым днем фронт приближался к городу. Участились налеты вражеской авиации. Дни курсанты проводили в классах, на стрельбище, в поле, а ночью дежурили на крышах домов, боролись с «зажигалками». А предприятия, местное население спешно эвакуировались на восток.

Курсы срочно перевели под Саратов. В августе состоялись экзамены, на которых присутствовал маршал С. К. Тимошенко…

Эшелон увозил на фронт молодых младших лейтенантов. Анна нет-нет да и посматривала на свои петлицы. Она — лейтенант, подумать только. Одна из всего выпуска — лейтенант. Так оценила комиссия ее отличные знания, ее добросовестный труд.

Фотоснимок в газете «Известия» за 8 декабря 1942 года. На фоне дерева — девушка-офицер. В левой руке бинокль. Рядом лежат два бойца в касках. Один припал к станковому пулемету, другой целится из винтовки. Взгляд девушки устремлен вдаль, куда нацелено и оружие бойцов.

Под снимком подпись: «В излучине Дона. Лейтенант Анна Алексеевна Рыбаченко, командуя пулеметной ротой, в одном только бою уничтожила свыше 200 гитлеровцев. На снимке — лейтенант Рыбаченко на огневой позиции».

…В октябре Дон угрюм, неприветлив. Волны свинцовые. Подойдешь, и становится зябко.

На том берегу прочно укрепился враг. На реку смотрят дула автоматов, пулеметов, орудий.

Бойцы 304-й стрелковой дивизии, в которую была направлена Анна Рыбаченко после курсов, уже пытались форсировать реку под покровом ночи. Но гитлеровцы настороже. Пришлось с потерями возвращаться обратно.

Лейтенанта Рыбаченко срочно вызвал командир стрелкового полка, стал детально объяснять обстановку. К чему бы такая честь командиру роты? Анна, оторвав взгляд от раскинутой на столе карты, вопросительно смотрит на полковника.

— Ты можешь? Со своей ротой?..

Так вот оно что! Вопрос оказался довольно неожиданным, и Анна не сразу нашлась с ответом.

— Очень надо, лейтенант. Если захватим плацдарм на правом берегу, он нам здорово пригодится. Даже те немцы, которые сейчас в Сталинграде, будут оглядываться на него… Понимаешь, лейтенант Рыбаченко?!

— Когда?.. Я готова.

Две ночных вылазки не удались. Как перехитрить врага? Решено использовать немецкую педантичность: попытаться форсировать Дон днем, когда гитлеровцы обедают и не ждут гостей… Риск? Но какая война без него…

Не ожидавшие такой дерзости, гитлеровцы спохватились, когда пулеметная рота Анны Рыбаченко закреплялась на правом берегу Дона. Они открыли бешеный огонь из всех видов оружия. Но было поздно. Этот плацдарм был потом расширен. Он очень пригодился, когда наши войска ударили с севера и с юга в обход сталинградской группировки врага.

…Что это за дерево, к которому прислонилась девушка-лейтенант? Уж не та ли это яблонька?

Удивительно устроена память человека. Из прошлых событий Анна Алексеевна почему-то больше всего вспоминает яблоньку.

«На всю степь, сколько видит глаз, — одинокая яблонька. Под ней я была ранена. От взрывов снарядов содрогалась земля, и яблоки падали прямо на голову, а руки судорожно сжимали ручки „максима“. Фашисты готовились к атаке. Но мы их опередили. Дали им жизни, как говорят у нас в Одессе. Взяли много пленных, лошадей, несколько пушек, кухню. И самое главное — не потеряли ни одного человека. Милая, родная яблонька, мне казалось, что она своими ветками хочет закрыть меня от врагов…»

Из письма А. Рыбаченко.

Это было в начале октября сорок второго у села Распопинского под Клетской. Серьезное боевое испытание Анки-пулеметчицы, за которое она была награждена орденом Красной Звезды.

Но до получения этой награды Анне предстояло пережить самое страшное, что может произойти.

Весь декабрь сорок второго года 40-я гвардейская стрелковая дивизия вела бои за Обливскую.

Анна Рыбаченко прибыла к нам из госпиталя в начале месяца и была назначена командиром пулеметной роты учебного батальона.

…Нужно было овладеть небольшой высоткой у хутора Фролов, которая очень мешала продвижению вперед. Рота Рыбаченко получила приказ — поддержать огнем наступающие подразделения. Пользуясь темнотой, она выдвинулась вплотную к немецким окопам. Наступление, однако, было отменено, поскольку немцы обнаружили наступающих (близился рассвет) и открыли по ним сильный ружейно-пулеметный и минометный огонь. Но пулеметная рота завязала бой с противником. Бой — в нем немцы использовали даже самолеты — был ожесточенным. Рота, обескровленная в предыдущих схватках с врагом, погибла.

Хотя тела Рыбаченко и находившегося в роте ответственного секретаря партбюро батальона И. Троякова обнаружены не были, все решили, что они погибли.