Монстром буду я (СИ) - Власова Мария Игоревна - Страница 1

Никогда не узнаешь, как закончиться твоя жизнь и когда повернул не туда, выбрав неверный путь. Пожалуй, сейчас, когда мне осталось от силы несколько минут, вполне понимаю, когда свернула на самоубийственную дорожку.

           Эта история началась, когда тьма вторглась на территорию Антанты, большой страны находящейся между Вечными песками и Ледвигой, страной крайнего севера. Тьма вошла на наши земли со стороны моря и прибрежные города пали первыми. В Антанте началась паника, беженцы заполнили деревни и города. Тот ужас, который они рассказывали, наполнял души страхом, пробирающим до костей.

Люди рассказывали, что со стороны моря идет бессмертная армия духов, а главный у них – ужасный монстр, убивающий всех на своем пути: женщин, детей и даже домашних животных. Никто не мог ждать пощады, никто не мог надеяться, что война закончится нашей победой.

             В моей родной деревушке, Светзаре, тоже появились беженцы. Правда только спустя полгода с начала войны, когда все прибрежье уже захватили и бессмертная, по словам беженцев, армия двинулась вглубь страны. До нас эти вести доходили долго, поскольку Светзара одна из самых богом забытых деревушек в стране, на границе с Ледяной пустошью и Ледвигой. Несколькими словами – никому не нужная глухомань, почти край всем известного мира. У нас гости редко бывают, а тут беженцы, идущие даже не в Ледвигу, а в бескрайнюю Ледяную пустошь, из которой еще никто не возвращался. Вся деревня пыталась их отговорить идти туда, но беженцы были настолько напуганы, что решились на такое безумное путешествие. Все потому, что Ледвига вступила в войну. Казалось бы, хорошая новость, вот только было слишком поздно, и тьма начала захватывать земли соседей и, казалось бы, шанса на спасение не осталось.

              В тот день я выбрала свой путь, который и привел меня сюда, к концу. Была же мысль собрать всех своих и податься в пустошь вместе с беженцами, но я не сделала этого. На следующий день прибыли полицаи рекрутировать добровольцев.

Ну как добровольцев, выбора то особо не было. Либо все мужчины годного возраста с семьи соглашаются служить, либо всю семью вырезают, как свиней. Моей семьи это тоже касалось, хоть отец и был жрецом в местном храме Спасителя. В семье у нас четыре девочки, я самая старшая, тогда только восемнадцать лет исполнилось. Мать умерла, рожая самую младшую из сестер, пять лет назад, так что у нас остался только отец и больше никого. Вся деревня взбунтовалась, когда пришли к нам в дом забирать отца. Испокон веков жрецы не воевали, им запрещено проливать кровь где-либо кроме жертвенного алтаря. Начался бунт, ещё немного и жителей деревни просто перерезали, если бы один из полицаев не заметил, что отец мой стар и хромает, не сможет ни ударить, ни поднять меч.

                 Здесь то мы всей семьей вздохнули с облегчением, пока не узнали, что из семей, где нет мальчиков, забирают девочек, не для сражений, а для работы на кухнях и в больницах. Конечно же, забрали меня, так как всем остальным сестрам не было и десяти лет. Так началась моя новая жизнь при штабе на западном фронте. Не скажу, что было хорошо, весь день на кухне готовишь на триста человек, а потом ночью не можешь уснуть под крики раненых в медпункте.

                  Я видела тела, изувеченные настолько, что тяжело понять: была ли эта груда мяса раньше человеком? Слышала жуткие истории, тех, кому посчастливилось вернуться с фронта, но сама не сражалась. Это ещё мне повезло с распределением, например, девочка из моей деревни, которую так же забрали со мной, попала к магам. Там смертность просто жуткая, так что шанс вернутся домой у нее очень мал. Мне же остается надеяться, что у меня ещё не все потеряно, и я смогу увидеть сестер и отца снова.

        Спустя год, как я покинула родную деревню, мы с ней встретились, с моей подругой, по несчастью. Эта встреча, как, оказалось, очень повлияла на мою судьбу.

Одной из обязанностей, которые возлагаются на военной кухне, является подача яств для высшего командования. Командование я не люблю, слишком хорошо наслушалась за год их настоящих мыслей по поводу этой войны. Наш король жаждет власти, даже когда почти половина страны пала под захватчиками, бредит захватом горной Ледвиги, ослабленной этой войной, так же как и наша собственная страна. Мне то, как повару, хорошо известно насколько уменьшились пайки солдат за этот год. Страшно от одной мысли, что возможно дома сестренки так же голодают. Эти же мракобесы, генералы и военные начальники еле помещаются в собственные мундиры.

Тьфу на них, гадов несусветных, чтобы они косточкой в лососе подавились!

Одно хорошо, когда привозят для них ингредиенты, могу немного спрятать, для того чтобы накормить раненых. По одному из указов тех самых военачальников раненым полагается только половина пайка здоровых солдат. Бедные мучаются не только от боли, но и от голода. Очень часто ночью слышу, как какой-нибудь молодой паренек, с оторванной рукой, которому и пятнадцати зим не минуло, просит корку хлеба. И это когда эти жрут так, что за ушами трещит!

Иногда так и тянет подмешать в изысканный рулет какой-нибудь отравы, чтобы эти нелюди помучились поносом! Но нельзя, за такое и головы лишиться можно, а кто тогда будет втихаря раненых подкармливать? А как же сестры, что будет с ними, если я не вернусь? Папа уже стар, надеюсь, что он еще жив и смотрит за девочками.

Все что у меня есть – это надежда, что эта война скоро закончится. Каждый из нас на это надеется… ну, кроме разве что короля, чтобы ему всю жизнь только овсянку есть!

С такими мрачными мыслями я вошла в главную палатку штаба с подносом, на котором вкусно пахла отборная жареная телятина. Чтобы им слюной подавиться!

- Жди здесь, - мрачно буркнул охранник, один из солдат, пропуская меня внутрь.

Кажется, я знаю, кто останется без масла к каше за такое хамство. Ну, ничего, лицо я запомнила, постою! В небольшой прихожей палатки, как будто намеренно нет мебели, чтобы бедная прислуга и охранники не расслаблялись.

Ой, ручки, мои ручки! Загруженный поднос, не то, что может поднять слабая девушка. Я, конечно же, к их числу не отношусь, но и мне держать пять килограмм жареной телятины на вытянутых руках тяжеловато.

Тем временем в центре громадного шатра заседают большие шишки. Два стареньких генерала, которые на этой войне не сделали абсолютно ничего, кроме того, что регулярно спрашивали, какой у них будет десерт.

Эта война отняла уже так много жизней, что военачальниками становились не дряхлые дедушки, а воины, показавшие себя в бою героями. Одним из таких воинов считается Ферер, отважный офицер, отвоевавший в одиночку целый Форт Дустарт. Это было прорывом для нашей армии, особенно учитывая, что ранее мы только отступали.

Какой же он красивый, мужественный и плечистый, совсем непохожий на обычных солдат. Он мне нравится, как и половине местных девушек, дружно сохнем по нему, и сплетничаем о нём за чайком с ромашкой.

- Мы несём колоссальные потери, с этим нужно срочно что-то делать. Нельзя, чтобы враги захватили столицу! – услышала обрывок его пламенной речи.

- И что вы предлагаете, Ферер?! Наши войска только чудом сдерживают наши позиции, но сил надолго не хватит! У вас есть блестящий план, как исправить ситуацию? – иронично скосил бровь глава нашей армии Кромовской.

Мужчина под пятьдесят с довольно странными предпочтениями, что в пище, что в военных планах. Чувства к нему у меня противоречивые, но, пожалуй, предпочту, чтобы он и не замечал моего существования.