Рыцари Дикого поля - Сушинский Богдан Иванович - Страница 4

– Что вы намерены делать дальше, полковник?

– Служить Его Величеству, выполняя при этом приказы главнокомандующего, полковника Сирко и ваши, господин генерал. Я правильно ответил?

– Как новобранец, стоя в казарме перед сержантом. После завершения срока контракта вы намерены вернуться в Польшу?

– В Украину.

– Я постоянно забываю, что вы не из собственно Польши, – поморщился генерал. – Надеюсь, вы не ощущаете себя оскорбленным в своих национальных чувствах?

– Во всяком случае, никогда не позволю себе называть французский порт Кале английским.

Генерал воспринял его сравнение как шутку и рассмеялся.

– Я вот почему спрашиваю вас об этом. Насколько мне известно, в Польше против вас затевается интрига, связанная с гонениями на полковника Хмельницкого, если только я правильно произношу его фамилию?

– Почти без акцента. Но что у поляков имеется против генерального писаря реестровых казаков, то есть против начальника штаба казаков, пребывающих на службе у польского короля? – разъяснил он французскому генералу суть чина полковника.

– И против вас – тоже.

– Это уже понятно.

– Вы приезжали вместе с Хмельницким в Париж и вели некие секретные переговоры, вначале с кардиналом Мазарини, а затем и с принцем де Конде.

– И в этом ваши сведения, господин генерал, тоже абсолютно верны. Разве что стоит уточнить, что никакой особой секретности в этих переговорах не проявлялось, особенно по отношению к польской короне.

– Так вот, полковник Хмельницкий обвинен в предательстве интересов Польши, измене польскому трону, и вообще, объявлен государственным преступником. Если я правильно понял, теперь он спасается в тех диких степях, где обычно собираются ваши казаки, которыми вам, князю, по воле судьбы тоже приходится командовать.

– Странно. Этого я не знал. Позвольте, откуда у вас такие сведения о Хмельницком?

– Разве это имеет какое-то значение? – загадочно ухмыльнулся генерал де Мовель. – Важно, что мне сие известно. Поэтому впредь можем говорить без обиняков.

«Неужели он пользуется откровениями графини де Ляфер? – потянулся взглядом к корабельным мачтам. Проявлялось в них некое романтическое очарование. За время, которое пришлось провести в море, оказываясь то в роли пленника, то в роли пирата или еще черт знает кого, Гяур успел привыкнуть к морскому бытию, к вечно покачивающейся палубе и увешанным парусами мачтам. Стоит ли удивляться, что теперь он ощущал легкую тоску, немного напоминающую ностальгию списанного на берег моряка. – Но с чего это вдруг графиня Диана станет откровенничать с ним? Разве что в постели? К дьяволу! Ты же давал себе слово не ревновать ее, уже хотя бы ввиду совершеннейшей бессмысленности этого занятия».

– Не терзайтесь, полковник. Я ведь сказал, что источник в наших отношениях никакой роли не играет, – постарался прийти ему на помощь генерал. – И мой вам совет: не торопитесь возвращаться в пределы Польского королевства, где ни вашу храбрость, ни заслуги перед Францией, родиной польской королевы Марии-Людовики, никто и в грош ставить не будет.

– Но никакой вины перед польской короной у меня нет, это очевидно. И я смогу доказать это.

– Кому вы собираетесь доказывать свою невиновность? Тяжело больному, теряющему власть и вообще, всякое влияние, королю Владиславу? Или, может быть, королеве, с мнением которой уже никто, кроме узкого круга воздыхателей и профранцузски настроенных аристократов, не считается. А доказывать что-либо палачу, в руки которого вас отдадут, – занятие не только неблагодарное, но для человека вашего ранга – постыдное.

– Понятно. Вы предлагаете продлить контракт с французским правительством, превратившись в вечного наемника.

– Поверьте, таких людей во Франции множество. Достаточно взглянуть на несметные ряды германских наемников, присутствующих во всех армиях мира.

– Это их профессия, их способ существования. Но я-то готовился к чему-то более значимому, нежели выживание в рядах иностранных наемников.

– Понимаю, князь, понимаю. Если вам претит служба в роли наемника, становитесь подданным Его Величества короля Людовика XIV и навсегда оставайтесь во французской армии. В конце концов, своих владений у вас нет, а в Польше вы такой же иностранец, как и во Франции. С той только разницей, что здесь вас никто не станет воспринимать как врага короны и заговорщика, стремящегося отторгнуть Украину от Франции.

– Вы поражаете меня своими познаниями ситуации в Польше, господин генерал. А ведь еще недавно вы, как и множество других французов, вряд ли догадывались о существовании земли, которая называется Украиной.

– Если не учитывать, что, в отличие от «множества других французов», мне довелось служить в Украине.

– Вы… служили в Украине?! – неуверенно как-то улыбнулся Гяур, словно опасался, что генерал решил подшутить над ним.

– Наемником, князь, обычным наемником.

– Где же это происходило? Нет-нет, я не пытаюсь устраивать вам проверку, просто из любопытства.

– Капитаном – в Каменце и Львове, майором – в Брацлаве и подполковником – в Баре. Ну и, само собой, побывал в Кодаке, Виннице и Черкассах.

Услышав перечень этих городов, Гяур красноречиво поднял руки вверх. Теперь ему было понятно, каким образом генерал сумел вызвать на откровение графиню де Ляфер – князь все-таки не сомневался, что без нее здесь не обошлось, – и что общего сумел найти де Мовель, встречаясь с полковником Сирко. Как не представлялось теперь уже странным и то, что вести переговоры с полковником из Польши поручили именно ему.

– Так что, вам не нравится мое предложение о принятии французского подданства и службе в армии Людовика? Оно вас не интригует?

– Интригует, но не само предложение. Важно знать: оно только ваше или же в моем пребывании здесь, особенно в принятии французского подданства, заинтересован еще кто-то из людей, приближенных к трону?

– Моей заинтересованности вам все-таки недостаточно? – лукаво прищурил глаза де Мовель.

– Уверен, что вы поняли истинный смысл моего вопроса, господин генерал.

Старый вояка прошелся по вершине возвышенности, приблизившись к той части ее, которая завершалась крутым обрывом, и осторожно, привставая на носках, как человек, никогда не мирившийся с высотой, заглянул вниз. Гяур проделал то же самое чуть раньше, как только они вышли из шатра, и знал, что этот холм медленно подтачивал то ли один из рукавов реки, то ли его приток.

«Усеянная валунами, эта речушка вполне может служить местом казни пленных или же местом для их устрашения, – неожиданно пришло в голову князя, причем фраза эта появилась как бы отстраненно, словно бы только что была услышана от кого-то или кем-то навеяна. – Ну, если даже такую речушку у подножия холма ты уже воспринимаешь как место казни своих пленников, – лезвием бритвы прошелся по собственному самолюбию князь, – значит, тебе и в самом деле следует как можно скорее выходить из этой войны и заняться…».

Только вот чем бы ему следовало заняться, отстранившись от ратных дел, князь определить так и не смог, попросту не успел.

– Мой гонец, полковник Кендеран, – вторгся в его сомнения генерал де Мовель, – находится сейчас в ставке принца де Конде. С письмом, в котором я прошу главнокомандующего ходатайствовать перед королевой о присвоении вам чина полевого маршала, то есть генерал-майора.

– Какое великодушие с вашей стороны, господин генерал! Никогда не поверю, что я чем-либо заслужил его.

– …А также поручить вам, уже как генералу, – продолжил свою мысль де Мовель, – командование корпусом наемников, которые скопились в минувшие дни под стенами Дюнкерка. Напомню, что в него входят: полк норманнов, две роты итальянцев, рота саксонцев и полк хорватов. К слову, в этот же корпус мы включим отряд казаков под командованием известного вам ротмистра Хозара.

На сей раз Гяур удивленно помолчал. Ему понадобилось время, чтобы убедить самого себя, что генерал де Мовель не шутит – похоже, этому человеку вообще неизвестно такое понятие, как шутка.