Ренегат - Корнев Павел - Страница 20

Барон выжидающе посмотрел на меня, и я не стал юлить, ответил предельно честно:

– Не готов обсуждать служебные дела.

Удивительно – голос нисколько не дрожал, но аус Барген на этом не успокоился.

– Вскоре после тех событий ваши друзья-ландскнехты из Сизых псов взяли штурмом усадьбу графа Цестранда. Вы ведь были тогда с ними, не правда ли?

Вильгельм и Лаура округлили глаза, да и остальных присутствующих заявление барона равнодушными не оставило. Я обхватил обеими руками кружку с вином, пить не стал, просто постарался скрыть невольную дрожь. Барон невесть с чего решил перетряхнуть на людях мое грязное белье, и это не могло не беспокоить.

– У наемников есть только один настоящий друг – золото. И к чему мне желать зла графу?

– Именно его светлость втравил роту Пестрых лис в ту нехорошую историю с захватом университетских земель в Южном Тольме. Сколько тогда пострадало школяров и профессоров? Комиссия просто не могла стерпеть столь откровенный плевок в лицо, вам ли этого не знать!

– К чему ворошить дела давно минувших дней? – поморщился я, даже не пытаясь скрыть досады.

Дела давно минувших дней? Святые небеса, нет! За те дела могли спросить кровью даже сейчас. Слишком много благородных сеньоров отправилось в запределье вместе с графом. Слишком многим из них помог отправиться туда я сам.

Барон отломил хлебный мякиш, макнул его в соус и закинул в рот. Прожевал и спросил:

– Что подвигло вас перейти из магистров-исполняющих в магистры-расследующие?

Едва ли я мог словами передать всю ту гамму ощущений, которые вызывает воткнутый в живот кинжал, не стал даже пытаться. Вместо этого сказал:

– Я решил, что кабинетная работа подходит мне больше, и смог убедить в этом руководство. Это было непросто, но в итоге я добился своего.

В этот момент с первого этажа поднялся усатый бретер, он что-то сообщил капитану Колингерту и вышел.

– Пока новостей нет, – сообщил Рихард барону, вернувшись за стол.

Аус Барген рассеянно кивнул и обратился к девушке:

– Лаура, золотце! У тебя был какой-то вопрос к нашему гостю?

Я подобрался, хоть и постарался внешне этого никак не показать.

– Спрашивайте, маэстро. Помогу, чем смогу.

Лаура положила на стол тетрадь чернокнижника и раскрыла ее на странице с уже знакомой схемой.

– Скажите, магистр, вы уверены, что ныне покойный магистр Шеер пытался провести именно этот ритуал?

Я позволил себе легкую улыбку.

– Насколько удалось заметить, нигде в записях больше не фигурирует шестиконечная звезда. Это помимо всего прочего.

Лаура пристально посмотрела на меня, и хоть от взгляда ее пронзительно-синих глаз сделалось не по себе, я не отвернулся.

– И вы точно слышали, как один из разбойников крикнул: «Не стреляй, иначе сам в круг ляжешь»?

– «По ногам! Иначе сам в круг ляжешь», – поправил я девушку. – И что вас смущает, маэстро? Для этого ритуала требуется именно семь жертв, столько нас и было!

Колдунья склонилась над столом, и я уловил легкий аромат цветочных духов.

– Посмотрите сюда, магистр, – указала она на один из условных символов. – Вы не учли направление эфирного потока. Покойный не пытался воздействовать на запределье, он намеревался вытянуть что-то оттуда. И в этом случае центр фигуры остается пустым. Для ритуала нужны лишь шестеро. Вашего слугу могли застрелить без всяких последствий, но не сделали этого. Почему?

Почему? Да просто среди пассажиров был еще один сообщник колдуна, помимо зарезанного Хорхе молодчика! Но признавать этого не хотелось.

– Один человек требовался для подстраховки? – не слишком уверенно предположил я и всплеснул руками. – Кто знает, что было на уме у чернокнижника? Нормальный человек с запредельем не свяжется!

Но мои слова никого не убедили, и барон аус Барген начал перечислять:

– Четверо горожан, ваш слуга и вы. Это шестеро. Плюс сеньор де ла Вега. Так?

– Все верно.

– Будь вы соучастником чернокнижника, решившим выйти из дела, – как ни в чем не бывало продолжил барон, – не стали бы писать докладную записку и привлекать к себе внимание. Вашего слугу и простецов исключаем, остается сеньор де ла Вега. К сожалению, он покинул постоялый двор до нашего приезда. Розыски его результатов не дали.

– Возможно, он сейчас в Стожьене?

Аус Барген покачал головой:

– Если де ла Вега в Стожьене, мы его найдем. А пока, магистр, что вы можете рассказать о своем попутчике?

– К стыду своему должен признать – очень немногое, – ответил я и надолго приложился к кружке с вином.

Мысль о том, что некто, связанный с запретной волшбой, теперь знает меня в лицо, душевного равновесия не принесла…

Тряска! Стоило только почтовой карете свернуть со староимперского тракта на разбитую тележными колесами дорогу, и во всем мире осталась лишь она одна. Тряска.

Меня то и дело подкидывало на жесткой скамье и прикладывало о ничуть не менее жесткую спинку. Я изрыгал проклятия, усаживался обратно, и тут колесо вновь попадало в очередную яму, из которых, казалось, и состояла вся дорога на Кларн.

А Хорхе спал. На этот раз других пассажиров в карете не было; слуга вольготно устроился на второй скамье и негромко посапывал, не пробуждаясь даже от самых сильных толчков.

Если начистоту, я и сам вполне мог составить ему компанию; заснуть мешала отнюдь не тряска, а роившиеся в голове мысли. Опасения, предположения и догадки ни на минуту не оставляли все последние дни, именно они изматывали и вызывали бессонницу. Что-то во всей этой истории с чернокнижником было неправильным и выбивалось из ряда аналогичных случаев, только никак не удавалось понять, что именно. Прийти к какому-либо выводу мешал недостаток информации.

Ясно было одно: стоит держать язык за зубами, иначе барон аус Барген – статс-секретарь Кабинета бдительности, полковник лиловых жандармов и прочее, прочее, прочее легко и непринужденно сотрет меня в порошок. Барон ясно и недвусмысленно дал понять это во время памятного ужина, пусть и не столь прямолинейно, как незадолго до того высказался капитан Колингерт.

К тому же еще оставался Сильвио де ла Вега. По здравом размышлении я решил, что, несмотря на характерные фамилию и внешность, мой попутчик был родом отнюдь не из Гиарнии или Карифа, а откуда-то с побережья Каменного моря, возможно даже, из городов-республик Золотого Серпа. На такую мысль навел ряд оговорок, да и стоимость пистолей Сильвио озвучил в дукатах. Эту полновесную золотую монету в качестве расчетной единицы использовали именно на востоке; в империи таким целям служили гульдены, а в землях мессиан – эскудо или дублоны.

Как бы то ни было, это мое предположение ни в коей мере не говорило о причастности Сильвио к запрещенному ритуалу. Напротив, чем дольше я об этом думал, тем больше склонялся к мысли, что либо чернокнижник и в самом деле хотел перестраховаться, либо кучер просто-напросто ошибся в подсчете пассажиров. Ничего удивительного в этом не было, учитывая, сколь долго он вычислял причитающуюся с меня плату за проезд.

Впрочем, какая теперь разница? Мы разошлись как в море корабли и никогда не встретимся вновь. Оно и к лучшему.

Карета подпрыгнула пуще прежнего; Хорхе заворочался, потом уселся на лавке и уставился на меня осоловелыми после сна глазами.

– Язык прикусил, – пожаловался слуга и приоткрыл дверцу, намереваясь помочиться на дорогу, но сразу уселся обратно на лавку и сообщил: – Пограничный пост впереди. Опять будут деньги вымогать, кровопийцы…

Земли империи представляли собой лоскутное одеяло из герцогств, княжеств, графств и рыцарских ленов; иногда за день приходилось пересекать три-четыре границы, и всякий раз стражники задавали одинаково бессмысленные вопросы: «кто?», «откуда?», «зачем?» и «куда?». Потеря времени, а для обычных путников – еще и денег. Нас от вымогательств покуда защищали университетские документы.