Энио. Пустыня (СИ) - "runaway_or_death" - Страница 7

— Возьму всё, за 430 муко, — лениво осмотрев наши пожитки сделал вердикт скупщик.

— Грабёж! — твёрдо отрезал вор, явно недовольный ценой. — Одна только эта чёртова вилка стоит 70 муко.

— Стоить то может и стоит, да только краденное ты едва ли за половину цены отдашь, — всё так же, показывая максимальную незаинтересованность, произнёс мужчина, слегка тронутый сединой, — а мне надо ещё и перепродать это так, что бы прибыль выручить. Конечно! Ты можешь пойти дальше, в город Гриньеров, да сбыть всё это там, найдя не подставного скупщика, поторговавшись с ним пару часов и так далее. Хотя я бы на твоём месте пошёл по пути наименьшего сопротивление и отдал всё прямо тут, получив на руки 430 монет.

— Не ехидничай, — влез я в разговор, заметив, как раздражён Крил, — 500 муко и расходимся. За меньшее и нам смысла сдавать нет, легче уж действительно дойти до Чахлых рёбер (так назывался городишко, в который мы держали путь из-за высоких гор, окружающих поселение), ну так что?

— Ладно, давай сюда этот хлам, — немного подумав согласился скупщик.

Мы уже вышли из дома, когда, не выдержав не справедливости мира, мой чернокожий учитель вставил свои пять копеек, завершающих наши неумелые торги.

— А могли ведь с него больше вытрясти! — На эти слова я лишь одобрительно улыбнулся, решив не говорить ему о том, что я не понимаю, как он с таким отношением столько лет прожил в качестве вора, дабы случаем его не обидеть.

Ещё пару ночей было проведено в тренировках, да и дни так же не простаивали, с помощью отмычек я то открывал, то закрывал дверной замок комнаты, которую мы сняли в захудалой таверне, стоящей в центре деревни. Теперь, если считать ещё и деньги, что мы своровали у старосты, то у нас было 1130 муко, не то что бы это было много, но на это можно было жить около недели, не сильно то себя стесняя, по крайней мере каждый день по буханке хлеба, недорого питья, да прогрызенной крысами комнатушки можно было себе позволить, а это уже средний уровень жизни по всему миру. Да, конечно раньше бы мне эти условия показались невыносимыми, но теперь, когда я вливаюсь окончательно в жизнь «На краю», почти забыв о прошлой жизни, всё кажется не таким уж и плохим, а во многом даже и прекрасным. Всё же тот у кого ничего нет и мечтает о малом, в то время как мечты богатого человека не входят не в какие рамки. Только вот это не касается Крила, он вечный мечтатель и его мечтания порой выходят за границы всего сущего и наскакивают на какие-то божественные планы.

Там мы провели три дня, три довольно плодотворных дня, в ходе которых я до десяти поднял и взлом, выбрав для него специализацию во взломе дверей, что было логично. Однако страх о том, что нас могут догнать обворованные деревенские, додумавшись куда мы направимся, заставил нас идти дальше, в город. Взяв напоследок бутылку вина за спиной у трактирщика и напомнив мне о том, что вор никогда не уходит без добычи, при этом любовно прижимая к себе сворованный алкоголь, он повёл меня из деревни. До Чахлых Зубов нам предложили караванщики, что по случаю остановились с нами в одной деревне, доехать вместе, но мы отказались, ведь у Крила разыгралась паранойя и он наотрез отказался ехать с ними, говоря что у него не хорошее предчувствие.

— Ты же понимаешь, что это нелогично? Просто из-за какой-то интуиции просерать шанс доехать с относительным комфортом, — произнёс я тогда.

— Слушай, Эррол. Я тебе скажу это только один раз. Единственная причина по которой я ещё жив — это правильно всегда придерживаться интуиции. Только вера самому себе поможет тебе выжить, а иначе, каким бы умелым и дохера умным ты не был — подохнешь, как последняя шавка. Я тебе даю слово.

— Эх, замяли, всё равно каждый будет стоять на своём.

На утро, только солнце начало подниматься над жёлтым песком пустыни, от вида которого мне уже хотелось блевать, гриньер и аксолотль отправились в путь. Мы неспешным ходом шли, брезгливо окидывая бесконечные барханы своим взглядом, кои, в мой первый день, я разглядывал с чистым эстетическим удовольствием и восхищением. После престол покровителя небес заняла ночь, как обычно то и бывает, загнав в клетку жару и пустив на охоту холод. Благо, укутавшись посильнее в свои бесформенные одежды, я его едва замечал, относительно того, что было в моменты моей ночной жизни будучи голым. Тогда я боялся даже лечь и уснуть, опасаясь замёрзнуть ночью, в результате чего мне приходилось спать урывками по часу, двум максимум, в момент когда день сменялся ночью и воздух был максимально комфортной температуры.

Как назло, где-то часу к третьему ночи, объявилась напасть, обходившая меня стороной всё то время, что я путешествовал. Песчаная буря поднялась резко, одним диким потоком разрушив тихий, почти мёртвый, ночной пейзаж. От порыва ветра я упал, в глотку залетел целый ком земли, а пыль пробивалась даже через плотно закрытые глаза. Я свернулся на земле, прикрывая лицо руками и всё больше закутывая его своей одеждой. Рядом со мной упал Крил и что-то неразборчиво крикнул, однако слова его унёс очередной порыв гудящего ветра. Спустя десять минут, за которые буря нисколько не стихла, нам пришлось подниматься и медленно идти дальше, благо ветер дул не против нас, но в сторону. Я боялся заблудится в этом оранжевом урагане, но, видя как уверенно идёт Крил и сам решился продолжить путешествие, хотя всё ещё не мог рационально объяснить себе, зачем я рискую. Буря длилась долго, мучительно, неприятно долго. Шесть часов нам пришлось плутать по бесконечным облакам пыли и песка, сдувающих нас и едва не роняющих, но всё заканчивается, так и песчаная буря со временем утихла и мы упали на землю, выплёвывая из-за рта кучу песка и протирая глаза, в которые, казалось, уже вросли злосчастные песчинки.

После, преодолев совсем небольшое расстояние, наткнулись на разбитый караван. Перевёрнутые и разбитые телеги, с разорванными товарами, трупы Гимо, больших безголовых животных, напоминающих помесь червя и собаки, что используются как тягловая сила, и следы крови убитых тут караванщиков, тела коих, в прочем, кто-то заботливо уволок.

— Людоеды, — взглянул на меня Крил таким взглядом, который прямо кричал фразой: «Я же говорил!».

— Наверно… пошли отсюда, не приятное зрелище. — Решил я проигнорировать этот его взгляд, сосредоточившись на ситуации, которая, в прочем, была не лучше, в конце концов до этого мне даже человеческих трупов в живую видеть то не приходилось, не считая разве что похорон, на коих мне пришлось присутствовать в четырёхлетнем возрасте ещё в прошлом моём мире. И хотя самих трупов не было, но следы борьбы и фантазия, открывающая предо мной ясные образы поедания этих людей — заставили поморщится и пожелать поскорее покинуть побоище.

— Какой вы, сьер, неженка. А как же собрать оставшийся скраб? Нельзя этим брезговать, — с хитрой улыбкой спросил он, явно привыкший к такого рода видам.

— Ну, ты и собирай, а я пойду осмотрюсь, не остановились ли эти самые людоеды поблизости, — выкрутился я из ситуации и пошёл подальше, на ближайший песчаный холм.

Всё те же бесконечные, одинаковые барханы предстали пред моим взором, покрытые валяющимися то тут то там чёрными камнями, неизвестно откуда взявшимися в пустыне, и украшенные редкими кустиками уродливых, вонючих растений, похожих на засохшие и чахлые кусты. Вдалеке паслось стадо чудных животных — Тване, напоминающих крайне гротескную форму бегемота со спиной верблюда, которые, однако крайне агрессивны и, своими длинными тонкими лапами, напоминающими усики, порой отрывают конечности нерасторопным путникам.

В конце концов гриньер вернулся с кислым выражением лица — ничего не нашёл, и мы пошли дальше, однако в этот раз опасливо озираясь, боясь встретить тех самых людоедов, что напали на караван. Дальнейший путь прошёл без каких-либо происшествий, лишь единожды мы поссорились с Крилом по пустяковой причине и в итоге чуть не разошлись в разные стороны, благо разум взял вверх и спустя час конфликт был улажен простым разговором, после которого мы долго ещё смеялись с нашей же глупости.