Шерлок Холмс в России
(Антология русской шерлокианы первой половины XX века. Том 1) - Шерман Александр - Страница 24

— Далеко еще? — спросил Холмс у моряка.

— Нет, скоро будем в Гангэ, — ответил тот. — Вон, смотрите, — добавил он через некоторое время, — уже виден огонь маяка.

Действительно, в темноте блеснул яркий свет.

Холмс нажал пружину репетитора — часы пробили половину одиннадцатого.

— Около двух, а может быть, и раньше, мы будем там, — подтвердил моряк.

Он не ошибся: после часа ночи мы незаметно проскользнули в темноте мимо сторожевых таможенных судов, и в два часа с небольшим бот вошел в маленькую гавань между скал.

— Я вижу, приятель, вы хороший контрабандист! — шутливо заметил Холмс, щедро расплачиваясь с хозяином бота.

— All right, сэр! — весело откликнулся моряк, прощаясь с нами.

До железнодорожной станции было недалеко.

Поезд в Петербург отправлялся ровно в пять часов утра, у нас оставалось два с половиной часа, которые я решил употребить на сон.

— Спите, Ватсон, я вижу, вы устали, — сказал Холмс, — не бойтесь, я разбужу вас вовремя.

Усталость сказалась на мне, я сейчас же крепко заснул и проснулся, только почувствовав, что кто-то меня толкает.

— Пора, поезд сейчас отходит, — услышал я голос Холмса и вскочил.

Мне достаточно было взглянуть на моего друга, чтобы убедиться, что, хотя он не спал, бодрость по-прежнему не покидала его, он был таким же свежим, как и раньше.

Удобства прибытия на боте были очевидными: мы обошлись без паспортов и консульской визы — этой утомительной процедуры, которая требуется для въезда в Россию. Мы прибыли сюда незаметно, чего не удалось бы сделать, если бы мы отправились из Стокгольма на пароходе. Поезд шел очень медленно. Какие-то пятьсот километров мы ехали более семнадцати часов. Я невольно вспомнил переезд из Дувра в Лондон — двести километров в два часа.

— Где мы будем ночевать, Холмс? — спросил я. — Мне говорили, что в России без паспорта никуда не пускают.

— Мы отправимся прямо в британское посольство, там нам все устроят — я не могу допустить, чтобы где-то в мире нарушались права англичанина.

— Вы забываете, Холмс, что мы в России, — значительно возразил я ему.

— Пустяки! Мне все равно!

Я предвидел большие трудности, связанные с незнанием русского языка, но гениальная способность Холмса ориентироваться в любой обстановке давала мне уверенность, что и здесь нам удастся все устроить. Небольшой вокзал, в который вкатил наш поезд, мало свидетельствовал о грандиозности и богатстве российской столицы.

— Значит, прежде всего мы пойдем в посольство? — спросил я, когда мы вышли на улицу.

— Нет! — резко ответил Холмс. — Мы не можем терять времени, необходимо сейчас же узнать, где остановилась танцовщица со своим спутником. Опросите по телефону, Ватсон, все лучшие гостиницы в городе.

Я уже направился обратно в здание вокзала, как Холмс одним прыжком догнал меня.

— Подождите, мне пришла в голову мысль: мы же не узнали еще, когда прибыл пароход из Стокгольма.

— Но у кого это узнать так поздно ночью?

— Начальнику станции это известно, я думаю: у него ведь есть расписание пароходных рейсов.

— Пароход из Стокгольма приходит в семь утра, — сообщил служащий на плохом английском языке.

— Сколько времени он идет до Петербурга? — спросил Шерлок Холмс.

— Два дня, с остановками в Гангэ и Гельсингфорсе на несколько часов.

— Значит, пароход, отошедший из Стокгольма третьего дня вечером, еще не прибыл?

— Да, он прибудет только завтра утром.

Глаза Холмса блеснули.

— Мы встречаем, сэр, одного нашего друга, прибывающего на этом пароходе, но, как иностранцы, не знаем, где пристают эти пароходы.

Служащий написал нам по-русски на клочке бумаги адрес, любезно прибавив:

— Покажите эту записку извозчику или городовому, он вам укажет, куда надо направляться.

— Теперь я не упущу их из виду, — сказал Холмс, когда мы снова вышли на улицу. — Хорошо, Ватсон, что вы по-спали в дороге, так как сегодняшнюю ночь мы проведем без сна.

Мы взяли пролетку и поехали по указанному адресу.

Погода стояла ветреная. До прибытия парохода оставалось еще семь часов. Уходившая вдаль набережная, на которую мы ступили, была совершенно пустынна, газовые фонари едва освещали ее.

От зорких глаз моего спутника не укрылась груда ящиков и мешков, прикрытая брезентом.

— Мы отлично тут устроимся, Ватсон, — заметил Холмс, — здесь уже наверняка никто не потребует от нас паспорта.

Мы незаметно проскользнули под громадный брезент и улеглись на каких-то мягких мешках.

— Самое удобное место для наблюдений, — пошутил Холмс, — мы как раз напротив пристани.

Не знаю, удалось ли моему другу уснуть, но я, несмотря на неудобства, проспал довольно долго.

— Ватсон, давайте выбираться отсюда, — услышал я голос Холмса, — стало светло, и нас может заметить сторож.

Я последовал его совету и ползком выбрался из-под тяжелого брезента. Меня изумило лицо Холмса: с приклеенной узкой бородой и усами, в темных очках, мой друг был совершенно неузнаваем.

— Мне кажется, Ватсон, вам нужно также немного преобразить вашу наружность. Акка вас неоднократно видела и может узнать.

Через минуту у меня «выросла» борода, а густые седые брови, приклеенные опытной рукой Холмса, делали меня просто неузнаваемым.

— Мы должны встретить их при выходе с парохода и неотступно следить за ними.

На небольших часах пристани было еще только шесть, нам нужно было ждать около часа, но пароход появился значительно позже. Смешавшись с ожидавшей его прибытия публикой, Холмс и я наблюдали за обстановкой, не спуская глаз. Пришлось ожидать долго. Осмотр багажа и таможенные формальности заняли очень много времени.

Наконец-то пассажиров выпустили на берег! Я сейчас же заметил танцовщицу — она шла по трапу, опираясь на руку своего бритого спутника.

Норд-вест сильно укачал людей. Большинство выглядели бледными и больными. Передавая багаж комиссионеру, «бритый» что-то сказал ему по-русски. Мне удалось уловить слово «Angleterre». Они сели в карету и быстро поехали.

Предусмотрительный Холмс уже позаботился о другом извозчике. Мы вскочили в экипаж, но не знали, как объяснить, куда ехать. Я вспомнил о подслушанном названии и крикнул кучеру:

— Angleterre!

Кучер кивнул и погнал лошадей. Холмс, следивший из окна за ехавшей впереди каретой, заметил, что она остановилась у какого-то дома; не доезжая до него, встал и наш экипаж. По счастью, я поменял на какой-то станции, где мы долго стояли, шведские деньги на русские, а потому мог теперь расплатиться с кучером.

Когда спустя некоторое время мы вошли в отель, то увидели на доске приезжающих имена «Акка Субитова» и «Натан Розенкранц».

Мы взяли номер в этом отеле. На этот раз он был не рядом с помещением танцовщицы. Холмс, поручив мне следить за интересующей нас парой, поехал в посольство для получения паспорта, и до его возвращения я не должен был никому сообщать наших имен.

— Достаточно танцовщице и ее спутнику узнать, что я в Петербурге, — сказал Холмс, — как они исчезнут, и тогда найти их будет почти невозможно.

Я и здесь применил ту же тактику, что и в Стокгольме. Правда, на этот раз портье оказался не таким разговорчивым, но мне все-таки удалось у него кое-что выпытать.

— К сожалению, госпожа Субитова останется у нас не так долго, как ей бы хотелось, — сообщил он мне. — Она получила телеграмму из Москвы, где ее ждут на гастроли.

— Она едет одна?

— О нет, сэр, господин Розенкранц тоже приглашен ту-да, он известный иллюзионист и фокусник.

Внутренний телефон внезапно зазвонил, и портье стал разговаривать по нему с кем-то.

— Госпожа Субитова велела послать человека за билетами в Москву, — сказал он, повесив трубку.

— Когда же она едет? — нетерпеливо вырвалось у меня.

— Сегодня вечером экспрессом.

Я сейчас же передал эту новость Холмсу, когда он вернулся. Он был изумлен неожиданным решением танцовщицы.