Шерлок Холмс в России
(Антология русской шерлокианы первой половины XX века. Том 1) - Шерман Александр - Страница 15

Мои карманные часы показывали около одиннадцати, когда я закончил свое чтение; было уже совсем темно. В незакрытое шторой окно глядела таинственная, надвигающаяся ночь. Я вспомнил о наших петербургских белых ночах, и меня потянуло на воздух, отчасти, чтобы посравнить, отчасти, — просто подышать. Выключив электрический свет, я с помощью спички добрался до балкона-террасы, откуда спустился в сад. Пройдя кусок каштановой аллеи, я опустился на ближайшую скамейку и вдруг, взглянув по прямой линии, соединявшей меня с передним углом дома, увидел нечто странное: неподалеку, по-видимому, от фасадного балкона-подъезда мерцали на небольшом расстоянии друг от друга два огненные глаза, которые никак нельзя было принять за садовые фонари благодаря их поперечному, по отношению ко мне, положению.

Охваченный приливом любопытства, я поднялся и быстро зашагал назад, приблизившись через несколько минут к горящим точкам на расстояние, позволившее мне безошибочно определить положение вещей. Около главного подъезда стоял крупный автомобиль с двумя зажженными ацетиленовыми фонарями; рядом с ним обрисовывалась фигура полицейского. Нерешительность приковала меня к месту: с одной стороны, я почувствовал, что здесь кроется какая-то тайна, проникнуть в которую при помощи полицейского представлялось для меня крайне заманчивым, с другой же, сознание неловкости подобного поступка являлось задерживательной силой. В конце концов, жажда знания взяла верх; я раздвинул кусты, позади которых скрывался, но в это самое время звук знакомого голоса и приближающиеся шаги заставили меня обернуться, внеся перемену в мои планы. С балкона спускался Холмс, одетый по-дорожному, с надвинутым на глаза капюшоном; его сопровождал какой-то незнакомец, что-то почтительно ему говоривший, поспешную речь которого Холмс изредка прерывал односложными замечаниями. В одно мгновение все сделалось для меня ясным: знаменитый сыщик пускался в одно из своих столь захватывающе-интересных и поучительных странствовании. Не воспользоваться таким удобным случаем показалось мне равносильным преступлению, и я, несмотря на весь конфуз и стеснение, прямо устремился навстречу к нему. После краткого разговора, Холмс уступил моей настойчивой и горячей просьбе, результатом которой было то, что, захватив с собою свое пальто и револьвер, я умостился на автомобиле возле него. Металлическая громада громко вздохнула и, выбравшись на дорогу, понеслась с головокружительной скоростью вперед, прорезывая своими снопами света, наподобие молнии, непроницаемую темную завесу, плотно окутавшую нас со всех сторон.

До самого конца моей жизни мне, я уверен, не придется испытать ничего подобного. Мотор, управляемый искусной рукой полицейского-шофера, бешено летел, минуя милевые столбы, взносясь на откосы, перерезая разнокалиберные мосты и пронизывая погруженные в сон живописные деревни. Ветер неистово свистел, забирался за наши поднятые воротники и рвал шляпы. Было что-то демоническое, что-то сверхъестественное в этом неудержимом беге исполинской машины с четырьмя закутанными силуэтами, вырисовывавшимися на тусклом фоне отраженных лучей.

Под шум и грохот неизвестный спутник, оказавшийся пресловутым Лэстрадом, рассказал нам следующее.

Месяца полтора тому назад в том маленьком провинциальном городке, куда мы теперь спешили, поселился некий джентльмен средних лет по фамилии Бересфорд. Наняв небольшой особняк, он начал вести уединенный образ жизни, вызванный, как он сам объяснял своим соседям, с которыми ему хотя и чрезвычайно редко, но приходилось сталкиваться, необходимым спокойствием в целях укрепления нервной системы, расшатанной им в Лондоне от усиленной работы. На первых же порах своего пребывания Бересфорд обзавелся служанкой. Место это заняла молодая девушка Эмилия, отошедшая от последних господ с прекрасным отзывом и прослужившая у них целый ряд лет. Эта самая Эмилия была единственной прислугой у Бересфорда, но, невзирая на то, управлялась, так как хозяйство и требовательность названного господина не выходили из крайне умеренных рамок. В общем, судя по тому, что соседи Бересфорда никогда не слышали от него ни окрика, ни брани по адресу служанки, можно вывести заключение, что он был доволен ею.

Прошло полтора месяца. В прошлую среду Бересфорд объявил своей служанке, что он должен уехать кое-куда по делам на небольшой промежуток времени и просил ее хорошенько смотреть за домом, обещав наградить по приезде. Вечером он уехал. После его отъезда Эмилию видели как на улице, так и на рынке, куда она ходила за покупками каждое утро, ровно один день, на второй же она исчезла бесследно. Поднялась на ноги местная полиция, перевернула дом вверх дном, но Эмилии не нашла.

Наконец, через два дня после исчезновения служанки, труп ее, порядком разложившийся, был обнаружен прибитым к берегу речонки, протекающей по городскому предместью. Это произошло вчера. В это время в городе как раз случился Лэстрад, приехавший по делам в местное полицейское управление. Он взглянул на случившееся со своей точки зрения — опытной ищейки, проработавшей долгое время под руководством Холмса — но, придя после упорных, но тщательных попыток к заключению, что случай слишком сложен и запутан, чтобы обойтись без вмешательства Холмса, проживающего к тому же под рукой, с наступлением вечера помчался на автомобиле за знаменитым сыщиком, предварительно предупредив его депешей. Обращение Лэстрада за помощью к Холмсу после того, как тот уже оставил свою деятельность, и слова его «с наступлением темно-ты», между тем как было видно, что в стремлении сохранить труп в наивозможно меньшей степени разложения ему была дорога каждая минута, признаюсь, немало удивили меня, но я промолчал, находя, по меньшей мере, неделикатным пускаться в расспросы подобного характера. Холмс внимательно вслушивался в рассказ Лэстрада, хотя по всему было видно, что в главных чертах он ему уже известен.

Без четверти двенадцать мы влетели в полузаснувший городок и, первым делом, согласно желанию Холмса, направились к городскому моргу. Морг, низенькое, мрачное здание, светился огнями, когда мы подкатили к нему. Нас встретили смотритель и сторож.

— Доктор был? — отрывисто спросил Лэстрад смотрителя. Послышался утвердительный ответ.

— Я распорядился вызвать доктора, — обратился Лэстрад к Холмсу, — и сделать медицинский осмотр, чтобы установить…

Холмс одобрительно кивнул головою.

Мы вошли в сводчатый зал, насыщенный специфическим запахом гниющего тела.

В конце его, по соседству с несколькими вакантными ложами, покоился труп молодой девушки, сильно вздутый и посиневший.

Холмс потребовал докторское свидетельство и лампу с рефлектором. Пробежав первое, он взял лампу и поставил ее на возвышение в ногах трупа, перпендикулярно к нему. Потоки сильного электрического света полились на труп и близлежащие предметы, сделавшиеся строго отчетливыми. Холмс сбросил простыню, покрывавшую мертвеца, и углубился в исследование. Минут пятнадцать стояла полная тишина, прерывавшаяся по временам каким-нибудь причудливо-таинственным звуком морга или сдавленным кашлем одного из нас.

Я напряг все свое внимание, стараясь не упустить ни одной самой незначительной подробности в происходившем передо мной исследовании. Холмс весь ушел в свою работу. Сосредоточенный, ловкий и невозмутимым, он медленно двигался в своем исследовании от ног к голове, тщательно прощупывая каждую небольшую область и прибегая, в случае надобности, к лупе.

Когда Холмс добрался до шеи, лицо его нахмурилось и он, вооружившись лупой, прошелся от одной скулы к другой.

— Лэстрад, вы видели это? — обратился Холмс.

Лэстрад наклонился, за ним я. Почти на границе затылка и шеи, среди волос, виднелись две ссадины, одна — пониже, в виде прямой, другая — повыше, в виде кривой. Такая же ссадина виднелась под правой щекой.

— Да, — ответил Лэстрад.

— Что же это, по-вашему?

— Следы порезов обо что-нибудь.

— Вы думаете? А это вы видели?