Ярл (СИ) - Плотников Сергей Александрович - Страница 21

Набор брони похож на тот, который я собрал для Тани: металл только спереди, лишь спина дополнительно прикрыта отдельной пластиной. Всё верно, Неясь – ветеран, дослужился до капитана, а ветераны Рубежников всегда стараются улучшить стандартное снаряжение под себя. Почему ветераны? У новобранцев как правило денег на это нет: в Войско идут лучшие наемники этого мира, но идут не от хорошей жизни.

Рядом на вешалке старая, основательно потёртая куртка из толстой кожи, на рукаве так, чтобы не закрывали элементы бронирования, подшит капитанский шеврон. Капитанский-то капитанский, вот только выглядит не так, как я привык. Кстати, должны быть ещё штаны и сапоги в комплект – нижний слой защиты важен не меньше, чем куски металлической скорлупы, но их почему-то нет. Да и куртку скорее всего не одеть уже: кожа задубела, несмотря на уход, даже трещинами пошла кое-где. Очень, я бы сказал, вся эта экспозиция гармонирует с луком, на который староста опирается при ходьбе: вроде бы и оружие постоянно под рукой, да только стрелы он с собой не носит…

Ещё сразу видно, что староста живёт один. У Баюна вся изба заставлена корзинами, сундуками, в углу несколько кадушек и таз, а у одной из стен полки до потолка, часть из которых занята под посуду. А в сенях – веревки с сохнущим бельём. А что делать? Дети ведь, а они и испачкаться могут, да и взрослые штаны и юбки на лавке не просиживают. У Неяся же как у Натаны: из посуды одинокая кружка на столе, правда он в отличие от моей ведьмы хотя бы чайником пользуется, а не только чугунком. Зато на полу — необъятная, очень качественно выделанная шкура, видимо, овцебыка. Тоже порядком вытертая, но свои функции мягкого и тёплого ковра пока выполняет…

— Ухфм! – “деликатно” напомнил о себе хозяин дома. Расшаркивания у зарубежников не в чести, можно зайти к соседу, даже не стучась. Меня до сих пор коробит, а местным так — нормально. Потому я не стал спрашивать у старосты можно ли сесть -- сел на лавку с другой стороны от стола и молча выложил плоды своего тепличного труда: несколько морковин, редис и длинный белый корень сельдерея. И напоследок эффектно бухнул на столешницу небольшой мешок с тремя кило картошки. Не грязной, конечно – не поленился промыть и высушить, прежде чем “казать товар лицом”.

Четверо суток у меня это заняло, не считая того дня, когда мы всем миром сделали теплицу. Пришлось, скрипя зубами, разрешить Натане вернуться к работе над зельями – но только под моим присмотром. Пусть я не могу залечить ей раны или стимулировать кроветворение, но хотя бы сцеживать кровь так, чтобы ничего не пропадало и наносить при этом минимум повреждений организму – способен. И остановить работы, если посчитаю, что ей больше пока нельзя…

– Эх, – Неясь вздохнул почти по-человечески. Разумеется, он был в курсе моих достижений – все в деревне были в курсе. Одной теплицей ограничиться не удалось, пришлось делать удобрения, а для этого устроить вылазку на ближайшее болото за торфом. Как оказалось, мёртвый бор с одной стороны граничит с подходящим. Удовольствие, скажу, зимой сильно ниже среднего… но лучше так, чем нужники вычерпывать и Жизнью ускорять процесс разложения в бочках. Не столько даже мерзко, сколько нарушает нежно любимую местными запаховую маскировку… Но пока, к счастью, хватило торфа с небольшой примесью печной золы. – Справился, вижу…

– Пока не справился, – отрицательно мотнул головой я. – Одной теплицы мало. Нужно при каждом доме строить, чтобы на столах зелень и овощи обеспечить… или хотя бы при каждом втором.

– Ух, – да уж, я тоже в курсе, что материалов на складе осталось максимум ещё на два “зимних огорода”. А ещё прекрасно понимаю, что задача стояла несколько другая: помочь с зеленьюв сезон, а не прямо сразу. Если бы я захотел сделать так, как староста имел в виду, нужно было с удобрений начинать – и это когда потеплеет. Это я предпочёл понять пожелание (нет-нет, не приказ) помочь по-своему. – Не думаю, что нужно…

– Решать застарелые проблемы деревни? – “подсказал” я. – Повысить продовольственную независимость?

Неяся перекосило, он аж потемнел лицом. Бросать такое человеку в лицо, тем более человеку, как ни крути, имеющему пусть ограниченную, но вполне реальную властью – мягко говоря, не умно. Но мне нужно было его спровоцировать, нужно понять – за кого “болит душа” у ключевского старосты на самом деле. За всех жителей, как это ему по должности положено, за поселение – или всё же в первую очередь за себя?

Будь ситуация другой, я бы прекрасно всё узнал и сам за несколько месяцев, не обостряя и так наличествующий конфликт. Но у меня не было этих месяцев, точнее, не у меня, а у Наты. Моё появление взорвало устоявшееся болото её внутреннего мира, девушка прямо на глазах стала оживать – но возвращение в привычную колею ежедневной работы над тёмными препаратами вновь погасило её глаза. Не до конца – я же всё-таки её тормошил даже одним своим присутствием дома. Но месяц-два – и ведьма привыкнет к мужу, к “лишней” посуде и необходимости готовить ещё одну порцию еды, и вернётся к своему полурастительному существованию. Скажете, я слишком близко к сердцу принял чужую проблему? Так ведь не чужую, уже нет.

* * *

Видели, как капризничает ребёнок, которому мама пытается скормить пару ложек “зелёного” салата или, о ужас, немного капусты-брокколи? У детей чрезвычайно чувствительные вкусовые рецепторы, то, что нам, взрослым кажется вкусным и даже пикантным: горчинка в кофе и пиве, приятная резь свежего лука в салате, пряный оттенок кориандра – для них как вкусовая бомба, вызывающая резкое отвращение. Выбор между вкусным и полезным для мелкого или мелкой очевиден… кроме тех случаев, когда формирующийся организм испытывает чувствительный недостаток витаминов и микроэлементов.

Сам до сих пор помню, как в пятом классе некоторое время с удовольствием пил рыбий жир, назначенный педиатром – шелушилась и облезала кожа на пальцах. А потом проблема прошла и тресковое масло стало на вкус таким, каким оно и должно быть – противным. Видели бы вы, как здешние детки едва ли не в драку делят овощи и зелень – особенно те, кто совсем малыши ещё, лет пяти-шести! А увидев, не думаю, что смогли бы остаться спокойными и отстранёнными. Нужно быть черствее залежалого сухаря, чтобы равнодушно на такое глядеть.

Да, дары леса. Всё чистое и экологичное, прямо лучше не бывает, ага. Да, по осени отвальные набивают склад и подвалы ягодой, сушат и солят грибы… но этого мало. Хотя бы потому, что часть собранного уходит на всё те же зелья, а остальное банально подъедают к середине зимы, чтобы не испортилось. А сахара, чтобы пусть частично, но сохранить лесные дары подольше – и нет, дорогой он тут. А дикий мёд ещё попробуй добудь, да и пчёл в лесу, прямо скажем, не дохрена. А детям витамины нужны всё время, а не сезон в году!

Не знаю, что на меня так повлияло – нессарийское высшее медико-биологическое образование или манифестировавшаяся Стихия, ставшая такой же привычной частью меня, как, скажем, рука. Но мне реально нестерпимо стало видеть, как люди гробят своё здоровье. И ладно бы взрослые – есть в жизни вещи, которых иначе не достичь. Но дети? Теперь я новыми взглядом видел краткие записки на полях доставшейся мне от Лилианы книжки: не просто так она полезла заниматься сельским хозяйством в баронстве Бертран.

Правда, моя ветренная и увлекающаяся маман предпочла, столкнувшись с проблемой в полном объёме, свалить с мужем на Рубеж мочить тварей – это же куда интереснее, чем в земле ковыряться. Тем не менее, что-то она всё же сделала: недаром среди крестьян родового манора Кристиана так много здоровых, красивых и сильных людей – это если сравнивать с другими местами, вроде как бы очень даже благополучной Белой Лепки. А я, дурак, этого различия и не заметил. Почти. Пару раз ночью Нату спросонья едва Ле не назвал…