Плохие парни по ваши души. Книга 2 (СИ) - "Anna Milton" - Страница 67

   Монстр. Я не могу назвать Росса иначе. Не сейчас. Это не он. Клянусь, это не мой брат. И это чудовище останавливается лишь в тот момент, когда дверь в кафе открывается. Сотрудники заведения прекращают носиться туда-сюда в ожидании полиции, которую они, я слышал, вызвали. И отсюда своими практически полностью слипшимися глазами мне видно, что и служащие кафе, пытающиеся отнять Росса от меня, обратили внимание на внезапно вошедшего гостя. Не вовремя вошедшего. Я силюсь повернуть голову.

   Боже… Не может быть. Она не должна видеть меня таким. Джейн оглядывает нас обезумевшими глазами и приоткрывает рот, концентрируясь на Россе, сидящем поверх моего тела.

   У нас ничего не вышло, но это не значит, что я когда-либо перестану ее любить. И меньше всего в жизни мне бы хотелось, чтобы Джейн наблюдала за мной беспомощным и в ужасном виде. Черт. Это, наверное, выглядит омерзительно.

   С губ Росса слетает ее имя, а потом тонкие, красивые пальцы с аккуратным маникюром охватывают его плечи. Я ощущаю, как ноги парня вздрагивают. Я с трудом приподнимаюсь на локтях и выползаю из-под ошарашенного брата. Только Джейн смогла привести его в чувство. Но слезы в карих глазах девушки создают намного больше страданий в моем сердце, чем все то, что творил со мной Росс в последние минуты.

   Я люблю ее. Я очень сильно люблю ее.

   — Ты просто спятил! — орет Джейн, толкая моего брата, он падает назад, ножки барного стула скользят по кафельному полу.

   Оперившись на ладони, у Росса получается быстро подняться, тогда как я кашляю и устраиваюсь у стены возле парадной двери. Джейн подбегает ко мне, садится на колени и осторожно кладет руки на мое испачканное кровью лицо. Черт, оно просто страшно некрасиво в данный момент.

   — Не смотри на меня, — прошу ее я, опуская голову и убирая ладони.

   Джейн плачет и, ослушавшись, поднимает мое лицо обратно, легко коснувшись пальцами подбородка. Вдалеке слышен вой полицейских сирен, но это нисколько не пугает Росса. Даже неудивительно. Когда кассир вновь пытается попросить его уйти, он толкает парня, и бедный сотрудник падает на стойку.

   — Успокойся! — обернувшись, Джейн с плачем рявкает на Росса.

   Брат кривит губы.

   — Ты серьезно будешь жалеть его, а? — изрекает агрессивно он. — Ах, дааа, — протягивает, будто понимающе. — Черт! Как же я мог забыть! — играя свою роль, парень кладет пальцы на лоб и щелкает ими по виску. — Ты же решила вновь вернуться к нему… черт. Россу Картеру наставили рога!

   Он вдруг нависает над ней, грубо хватает ее за скулы и заставляет посмотреть на себя.

   — Скажи, Эйден целуется лучше меня? — захватнически шипит парень, а потом добавляет громче: — Чего ты молчишь, Джейн?! Мой братец трахается лучше меня? Мм?

   У меня нет сил помочь девушке, но она сама избавляется от его руки и пытается оттолкнуть Росса подальше. Правда, далеко он не пятится.

   — Может, ты еще что-то скрыла от меня? — с хладнокровным видом Росс скрещивает руки на груди. — Изменяла мне с Эйденом?

   Новая порция слез дрожит в дорогих мне глазах. Кассир и администратор прячутся в подсобке, а полиция, судя по звукам, уже близко. Джейн сохраняет молчание, и тогда Росс опрокидывает стол, за которым я сидел, пока не пришел в кафе он сам. Опрокидывает стулья, а один даже заряжает в дальнюю стену. С нее на пол грохается картина в рамке.

   — ОТВЕЧАЙ! — ревет Росс.

   Девушка рядом со мной закрывает глаза, а щеки у нее вновь увлажняются.

   Что с ним? Что с моим братом? Я снова отмечаю, что он не такой. Я хочу, чтобы все это закончилось. Только слышу, что дверь опять отворяется, но уже ничего не вижу, потому что мои веки сами собой закрывается. Последняя моя мысль об Иветт.

   АННА

   Я убила Миднайта.

   Мои волосы, лицо, руки и одежда запачканы его кровью. Я чувствую ее солоноватый вкус на губах, то, как она запекается на коже. Бардовые пятна чернеют и засыхают, въедаясь в ткань клетчатой рубашки и джинсов.

   В таком безобразном виде я покидаю дом, где оставила неподвижное тело фамильяра. Прохожие с ужасом и интересом смотрят в мою сторону, перешептываясь. Кто-то спрашивает, все ли у меня в порядке, и предлагает свою помощь. Я что-то отвечаю, но не слышу собственного голоса. Не ощущаю холода мерзлой земли под босыми ногами и падающего снега.

   Тьма говорит за меня. Она управляет моим телом и мыслями, отнимает способность чувствовать что-либо, крадет эмоции и оставляет ни с чем. Я словно нахожусь внутри огромного вакуума с толстыми, непробиваемыми, звуконепроницаемыми стенами. В каком-то роде это дарует чувство безопасности, но я отрезана от внешнего мира, наглухо заперта где-то очень глубоко внутри себя. Тьма великодушно отвела мне местечко, и теперь я всего лишь беспомощный наблюдатель.

   Я согласилась на сделку с проклятием рода Гарнер, потому что хочу предотвратить конец света и гибель всего живого. Уничтожить... стереть в пыль Исрафила прежде, чем он полностью обретет безграничную силу и обрушит ее на человечество. Если ценой будущего и мира в нем является моя жалкая душа, то так тому и быть.

   Я никогда не думала, что способна на самопожертвование. Я считала себя эгоисткой до мозга костей и была довольна такой позицией. Но взглянув в лицо реальной угрозе, я поняла, что у меня есть только один выбор: умереть бессмысленно, или умереть, попытавшись спасти миллиарды жизней.

   Это ничтожная плата. И я вовсе не против расплатиться, правда.

   В конце концов, я не уверена, что прожила бы долгую и счастливую жизнь, только если бы родилась не Анной Гарнер.

   Но я есть я.

   И я впустила в себя Тьму. Я позволила ей причинить моими руками боль парню, к которому испытывала симпатию. Теперь я знаю это, хотя слишком поздно задумываться об упущенных возможностях.

   Я не могу дать четкое объяснение тому, что сотворила с Миднайтом. Я нанесла ему несколько ножевых ранений в грудь и живот. Тьма заговорила с ним, и он все понял. Миднайт не мог позволить мне уйти и поплатился за это жизнью. Я наблюдала за этим ужасом сквозь флеровый туман, навевающий устойчивое убеждение, что это — всего лишь ночной кошмар, который вот-вот рассеется, и солнечные лучи ворвутся в мою жизнь.

   Но свет не озарит мою душу, потому что я отреклась от него.

   Меня не терзают муки совести. Нет вины и скорби. Я не ощущаю ровным счетом ничего. И мне нет обратного пути, потому что если каким-то образом я верну контроль над собой, своими мыслями и способностью испытывать чувства, то сойду с ума... не смогу жить с тем, что навалится на меня, как только Тьма покинет чертоги сознания.

   Я нахожусь в поезде, который несется к обрыву, а за ним простирается скалистый берег океана. И мне придется упасть, разбиться о скалы, потому что я сделала выбор и должна понести ответственность за него, принять последствия, какими бы они ни были.

   Моя история близится к завершению.

   Но прежде, чем забвение поглотит меня окончательно, нужно избавиться от Исрафила.

   На удивление я точно знаю, как отправить его обратно в Тардес и оставить там навсегда без риска, что клетка кем-нибудь и когда-нибудь откроется вновь. Тьма направляет меня к главной площади Дайморт-Бич, — туда, где находится вход в Тардес, — контролируя каждый шаг. Ее затаенный, непрерывный шепот диктует, что необходимо делать дальше.

   Я спокойна, и мне чужды сомнения. Впервые за всю свою жизнь я переполнена непоколебимой уверенностью в чем-то настолько сильно. Тьма вырезала из моей души всякий страх, поэтому мне кажется, что я несокрушима.

   Площадь, где недавно проходило торжество, стремительно пустеет. Последние очевидцы представления, устроенного в честь дня рождения мэра Дайморт-Бич, плывут мне навстречу, чтобы разойтись по домам, не забывая окинуть удивленным взглядом то, как дико я выгляжу.

   До меня доносится незнакомый мужской голос, но я игнорирую обращение, продолжая безукоризненно следовать к своей единственной цели — бреши между миром живых и Тардесом. Я вижу просачивающуюся из скрытого от глаз пространства иссиня-черную тьму, витающую над подиумом, который играл роль сцены. Энергия, вырвавшаяся из загробной тюрьмы, закручивается в огромную воронку.