Плохие парни по ваши души. Книга 2 (СИ) - "Anna Milton" - Страница 65

   Я не могу допустить этого.

   — Кто ты? — с внезапной твердостью обращаюсь я к тому, что кроется в ночной темноте, проносится с пробористым ветром.

   — Тебе известно, кто я... что Я.

   У меня трясутся поджилки, потому что я знаю, что отзывается мне, но боюсь признать, потому что вслед за осознанием может прийти, что угодно.

   — Ты — Тьма.

   Я провозглашаю это, собрав всю волю в кулаки и жду. Недолгое затишье прокрадывается в душу хладным трепетом. В любую секунду один из самых больших страхов в жизни может предстать передо мной, явившись из кромешной мглы. Какое лицо у Тьмы? Есть ли оно у нее? Имеет ли она собственный голос, или способна лишь красть его?

   Способен ли слышать Тьму кто-то другой, или только я?

   — Не ищи меня, потому я и есть все, что окружает тебя, — ответ звучит совсем близко к моему уху.

   Во мне зарождается крик, который едва не вырывается наружу. Я успеваю открыть рот и сделать порывистый вдох, но вопль застревает где-то посередине горла.

   Я начинаю задыхаться.

   — Впусти меня. Позволь наделить мощью, о которой тебе и не снилось.

   Я чувствую, как недоступные взору руки сжимаются вокруг моей шеи, отрывая от земли. Я болтаю руками в воздухе в надежде, что сумею нащупать невидимую сущность, что душит меня. Но я сильно переоцениваю свои возможности, пытаясь вести борьбу на равных с древним, изощренным проклятием рода Гарнер.

   — Я уничтожу Исрафила, если отдашь мне свою душу. Отрешись от света. Стань моей, Анна... Навеки. И все будут спасены.

   В глазах темнеет, я чувствую, что вот-вот потеряю сознание. Внутренности горят, потому что кислорода почти не осталось в легких. Я не прекращаю попыток сражаться за свободу своего тела и души, однако с каждым драгоценным мгновением становится тяжелее.

   Я не хочу проигрывать и терять себя.

   Но Тьма — могущественный противник. Она может стать и всесокрушающим союзником. Если я соглашусь... если я пожертвую своей душой, получится ли предотвратить безмолвно надвигающийся конец?

   Я собираю воедино крупицы покидающих меня сил, чтобы сказать о своем решении.

   — Я согласна.

   Все прекращается. Внезапно и тихо, словно ничего и не было вовсе.

   Я совершенно не чувствую того, как падаю на землю грудой костей и неподвижно лежу, глядя в бескрайнее небо. Оно прекрасно и усыпано алмазными звездами. Горло больше ничего не сдавливает, но мне так и не удается втянуть в себя воздух, ощутить, как он свободно струится по дыхательным путям вместе с невероятной силой.

   Мама... правильно ли я поступаю?

ГЛАВА 24

ДЖЕЙН

   К счастью для жителей Дайморт-Бич мой отец очень щедрый человек. Это значит, что сегодня в вечер обыкновенного, грустного, будничного понедельника народ может расслабиться в центре города. Разумеется, предварительно надев теплую одежду.

   Я представляю, как большинство почитателей мэра выходят в это время на слегка заснеженные улицы. Они берут маленьких детей на руки; их старшие дети идут рядом, оглядываясь по сторонам в предвкушении чего-то хорошего. Никто из жителей этого маленького городка не подозревает, что в местность, которую они называют домом, двадцатилетняя дочь главы Дайморт-Бич впустила настоящее зло.

   Я никак не смогла перенести празднование. Мне пришлось смириться, как я себе и приказала. Помочь с подготовкой к торжеству, быть веселой и забыть о том, что неминуемо. Синтия вызвалась составить мне компанию. И очень хорошо, что вчера мы весь день провели вместе. Она сумела отвлечь меня до встречи с Анной Гарнер и после. Я не ожидала, что вновь увижу ту девушку, которая прямо на моих глазах висела в воздухе, пока Росс, Эйден и тот громила решали ее судьбу. И мою. Все это было. Я бы предпочла, чтобы именно это перестало быть правдой. Чтобы все плохое, что я помню, развеялось, как пыль по ветру.

   Тем не менее, в тот момент, когда я передаю стаканчик горячего шоколада гостю праздника, помогая Оливии и одной из нанятых работниц, на моем лице продолжает сверкать широкая улыбка. Я не должна показывать, что чем-то озадачена. Мы стоим в закрытой палатке на улице со сладостями и напитками. Я обслуживаю еще несколько человек, а потом Оливия, закончив раскладывать печенье, занимает мое место.

   — Джейн, — обращается она ко мне, как всегда, очень милым голосом, — ты можешь прогуляться. Мне понадобится помощь, как только твой папа начнет произносить речь, — красивая, молодая блондинка треплет меня по плечу. — Хочу быть рядом с ним в ту минуту.

   Я понимающе киваю и слабо улыбаюсь ей, отмечая, что прическа Оливии остается идеальной даже не в самых лучших погодных условиях. Выходя из палатки, могу чувствовать ее ладонь на своей спине: жена отца, похоже, понимает, что я пытаюсь постоянно находиться рядом с ней и не хочу оказаться среди толпы, но она не желает мириться с моим, так называемым, затворничеством. Женщина буквально подталкивает навстречу всем пришедшим на празднование, и мне приходится встретиться с ними лицом к лицу.

   Я слышу довольные возгласы и вскрикивания, имя папы перекатывается в толпе, как снежный ком. Оборачиваюсь и ловлю взгляд отца, шагающего в мою сторону. Он подходит вплотную, обнимая меня за плечи. В этот момент местные журналисты находят для себя нужные кадры, щелкая камерами. Их не так много, как в больших городах, но они есть. И репортеры тоже. В разных местах центровой площади собрались эти гении газетных статей, профессионалы новостного, экранного мира.

   — Его ищешь? — папа принимает мою растерянность за интерес к определенной личности.

   Он разворачивается, а я за ним, и указывает на Росса, стоящего в стороне. Парень держит руки в карманах джинсовой дубленки. На голову накинут капюшон. Вдруг я замечаю, что и он смотрит на меня. Внимательно, долго, не отводя глаз, тогда как мне не терпится скорее уйти отсюда.

   Черт. Папа не в курсе, что мы с Россом… расстались.

   Да, Джейн, пора уже это признать, ладно? Просто свыкнись с мыслью, что он бросил тебя. И за дело. Ты не сказала ему правду, целовалась с его братом и…

   В общем, не соображая до конца, что творю, я отступаю от отца и двигаюсь навстречу к Россу. Он не ожидал этого, поэтому сильно хмурится. Но если у него было в планах уйти, то ему стоило сделать это раньше, поскольку я уже близко. Слишком близко.

   — Привет, — тихо здороваюсь я, становясь напротив парня.

   Я поправляю красный, узорчатый шарф от Веры Вонг на своей шее, и теперь даже мысли не возникает опустить взгляд. Росс сдержан.

   — Привет, Джейн, — звучит его ровный, строгий голос, к которому я не привыкла.

   Облизнув губы, заставляю себя начать говорить, но вместо этого просто открываю и закрываю рот, точно ни на что не способная рыбешка в аквариуме. Но моя вина в нашем расставании доминирует, и то, что он два дня назад умчался из моего дома, не делает его неправым. Его реакция была обоснованной, я бы тоже не осталась, услышав новость, что Росс целовался, к примеру, с моей сестрой. Если бы она у меня была, конечно.

   — Слушай, — говорю я быстро, чтобы не предоставить Картеру возможность перебить мою будущую речь, — я должна объясниться, — принимаю жестикулировать руками, облаченными в шерстяные перчатки бежевого цвета. — И сказать правду.

   Росс хмыкает, печально ухмыльнувшись, но ничего не говорит. Пока что.

   — Ко мне вернулась душа некоторое время назад, — после того, как эти слова слетают с моих губ, я прикладываю ладонь ко лбу.

   Реакция Росса сообщает все за него: он поражен и удивлен. Очень сильно. Его глаза расширяются от изумления, рот приоткрывается, брови встречаются у переносицы. Я сглатываю в очередной раз. Горло, черт возьми, пересохло. Я тру лоб перчаткой и переусердствую в этом, шапка с помпоном падает на снег у моих ног, но я не удостаиваю ее особым вниманием. Вся моя сосредоточенность отдана парню напротив.