Плохие парни по ваши души. Книга 2 (СИ) - "Anna Milton" - Страница 37

   Я издаю хриплый стон во весь голос. И плевать, что в этом мотеле тонкие стены.

   Джейн кончает одновременно со мной.

   Я падаю рядом с ней, когда густой туман в голове рассеивается, и укрываю наши липкие, изнеможенные тела одеялом. Джейн прилагает усилия, чтобы пододвинуться ко мне и положить голову на мою грудь. Я ощущаю, как трясется ее тело, и обнимаю так крепко, как только могу.

   — Это была самая лучшая ночь в моей жизни, — говорю я, целуя Джейн в макушку.

   Я слышу ее мирное сопение и улыбаюсь.

   — Я тоже люблю тебя.

   ДЖЕЙН

   Сладко-утомленная нашим более чем треxчасовым сeксом с Россом, я возвращаюсь домой. Точнее, Росс подвозит меня. Мы еще долго целуемся в машине, но отец, увидев у нашей подъездной дорожки машину Картера старшего, выxодит на крыльцо и ждет меня там. Его краcноречивый взгляд предельно ясно дaет понять, что я должна скорeе попрощaтьcя с любимым и объясниться с ним. Что я и делаю.

   Все еще ощущая тепло ладони Росса в своей руке, я медленно подхожу к входной двери. У папы весьма и весьма удивленный взгляд. И только когда мы встречаемся глазами, я открываю рот, чтобы рассказать о том, что произошло, то вспоминаю, что забыла забрать свой чемодан из багажника Росса.

   Черт!

   — Папа… — я абсолютно не готова объяснять последовательность своих сумасшедших поступков, начиная со вчерашнего вечера.

   Я сцепляю пальцы в замок, нерешительно останавливаясь у крылечной лестницы. На папе куртка, пижамные штаны и тапки. Его встревоженный вид заставляет меня почувствовать себя ужасной, просто отвратительной дочерью.

   Он не двигается с места.

   — Джейн.

   Я медленно поднимаюсь к нему, до меня доносятся звуки отъезжающей машины. Я желаю обернуться, проводить джип Росса взглядом до тех пор, пока он не скроется с поля моего зрения, но не разрешаю себе отвлекаться, когда напротив стоит отец. Я жутко провинилась, и разговора не избежать.

   Не представляю, что бы я чувствовала на его месте, если бы моя дочь, намеревавшаяся вернуться в Чикаго, перевернувшая мой мир вверх дном этим желанием, заявилась бы к рассвету без вещей и с парнем, который не вызывает особого доверия.

   Я бы свихнулась.

   — Мы поговорим утром, хорошо? — с пониманием в голосе бурчит отец, но он выглядит очень изумленным.

   Интересно, замечает ли он, как я преображаюсь? Расслабляю плечи и чувствую невероятное облегчение, потому что, по правде говоря, мои мысли в хаосе, и я не в том настроении, не в том состоянии, чтобы наводить в голове уборку.

   Папа провожает меня внутрь дома. Глубокая ночь повлияла на его решение, но я все равно благодарна за то, что он не стал донимать меня вопросами прямо сейчас.

   Я прячусь в спальне и привожу свое дыхание в норму. Скидываю рюкзак с верхней одеждой. И не успеваю снять кожаную куртку, как телефон в кармане издает вибрацию.

   Сообщение от Росса. Я прикусываю губу, пряча улыбку, и прочитываю его.

   «Забыл отдать тебе твои вещи. Уже скучаю. Спи сладко, крошка».

   Мой. Пресвятой. Бог.

   Я чувствую такой пожар на своем лице!

   Я спешу набрать ответ, попутно снимая свитер, обувь практически швыряю под кровать, пялясь в экран телефона и влюблено улыбаясь всему, что пишет мне Росс.

   Я отвечаю ему милым сообщением с кучей смайлов и, бросив телефон на кровать, закрываю лицо руками, чтобы скрыть свою несоизмеримую радость. Я хочу спрятать эту энергию как можно дальше, чтобы никто не сумел отнять ее у меня.

   — Боже, Джейн, — шепчу я.

   Я так сильно влюблена в Росса Картера.

   Мое тело пробивает дрожь, воспоминания накрывают с головой, и я едва стою на ногах.

   Сегодняшняя ночь... Мы на самом деле переспали? Я имею в виду, что мы не должны были. Я собиралась улететь в Чикаго и навсегда забыть о Дайморт-Бич, о Россе Картере, о том, сколько неприятностей, безумия и боли мне принесла связь с ним.

   Когда я, папа и Оливия прибыли в аэропорт, ничего не предвещало такого поворота событий. Я даже заплакала, чувствуя вину перед отцом за то, что оставляю его. Мне было грустно от мысли, что мы больше не увидимся с Синтей. Она моя единственная подруга в Дайморт-Бич. Точнее, наверное, вообще единственная, потому что даже если я с кем-то тепло общалась до отъезда из Чикаго, до того, как попала в аварию и потеряла память... свою душу, эти люди исчезли, словно никогда не существовали в моей жизни. Значит, я не была так важна своим «друзьям», что они не поинтересовались, в порядке ли я, и как себя чувствую. Как, черт возьми, моя жизнь в целом.

   Я знала, от кого и чего пыталась убежать.

   Но к кому?

   В огромном, холодном Чикаго меня не ждали друзья. Там была только мама.

   Я позвонила ей в вечер своего решения вернуться, она ответила лишь после того, как я оставила ей несколько голосовых сообщений, три простых сообщения и семь пропущенных звонков. Она была на благотворительном вечере, устроенном ее новым любовником. Ее голос звучал счастливо. Узнав, что я лечу в Чикаго на следующий день, она поинтересовалась, уверена ли я, но не спросила, почему. Я сказала, что да, увереннее просто быть не могу. Ее тон немного изменился, потускнел, но она сказала, что будет ждать меня. Когда я повесила трубку, то пламя моего энтузиазма уже не было столь ярким.

   Но я прибыла в чертов аэропорт, собираясь сесть в чертов самолет и, возможно, сделать себе только хуже.

   Мой рейс задержали на три часа из-за погодных условий. Я с трудом уговорила папу и Оливию не дожидаться его вместе со мной и вернуться домой. Мы очень долго прощались, и с каждой минутой я все больше сожалела о том, какую концовку выбрала для своей истории в Дайморт-Бич с Россом Картером.

   Три часа пролетели на одном дыхании, и когда я услышала голос, объявляющий посадку на мой рейс, то не могла сдвинуться с места. Я была парализована охватившим меня сомнением, которое из маленького клубочка запутанных мыслей превратилось в нечто настолько большое и сильное, что мгновенно, без особых усилий сломило мою волю.

   Решительность, которой я была переполнена, исчезла, оставив меня ни с чем. Страхи, мысли и нескончаемый поток вопросов, почему я не могу переступить через свои чувства, почему недостаточно сильна, чтобы оставить Росса позади, — отступили.

   Моя глупость не знала границ, но время, проведенное в одиночестве в зале ожидания, расставило все по своим местам.

   Сделанного не исправить. Ушедшего не вернуть.

   Я слабохарактерна и слишком сильно люблю Росса. Я ужасно скучала и хотела вернуться к нему, чтобы его губы стерли с моих недоговоренность, все высказанные и невысказанные обиды.

   Когда неожиданно появился Росс и крепко обнял, сказав, что не может отпустить, я поняла, что мне жить с выбором, который я делаю. По-другому просто не получится.

   Я привязана к нему.

   И я счастлива, что осталась. Знаю, теперь мне придется как-то объясняться перед мамой, хотя ее унылый голос вчера сказал мне о многом. Возможно, я всего лишь обуза для нее, и нам лучше оставаться друг от друга на расстоянии? Это означает, что вряд ли она будет страдать из-за того, что я передумала. Кроме того, завтра мне предстоит серьезный разговор с отцом. Но в отличие от матери, он хоть и удивлен, что я решила не уезжать, но, уверена, рад этому.

   А еще Эйден... И вся эта сумасшедшая жизнь. Если брат Росса думает, что я не замечаю его влюбленных взглядов в свою сторону, то он бесконечно ошибается. Я вижу все. Вижу, как он смотрит на меня, как буквально пускает слюни. Не хочу обижать парня, поэтому молчу. Я не могу быть конченой эгоисткой и возмущаться поведением Эйдена, но делаю это. Мне нужно закрыть рот и даже в мыслях не сметь думать о нем плохо, как бы меня ни раздражали его взгляды скучающей самки: этот человек любит меня, а я любила его, но даже не помню этого. И, наверное, не вспомню. В смысле, я не могу винить его за то, что ему, в отличие от меня, память не отшибло. Я не могу влезть Эйдену в мозг и установить собственные настройки, которые удовлетворяли бы меня.