За гранью безумия - Кабир Максим - Страница 11

– S’il vous plaît, monsieur, – мягко щелкнул замок, и решетчатая дверь беззвучно раскрылась, – suivez-moi.

Они проходят во внутренний двор, заполненный какими-то мешками, ящиками и прочей строительной атрибутикой. Нет, ремонт основных помещений действительно ведется, но здешние завалы собраны, скорее, для вида. Швейцар с кожей цвета угля и предплечьями шире, чем бедра Гаспарда, ведет его к входу в зал Жозефины – пристройку в выкупленном у особняка Гримма здании.

Мийо ощущает, как приливает к голове кровь и едва ощутимо шевелятся корни волос. Он на пороге «Chat Noir», места почти легендарного, несмотря на свою короткую историю. Это больше, чем подпольный бар, со всеми видами наркотиков, какие только знали на пяти континентах. Это больше чем кабаре, его шоу – далеко за гранью любой, даже самой свободной морали. И само собой, это больше, чем бордель – деньги в нем могли купить все и удовлетворить любое, самое извращенное желание. «Черный Кот» стал пристанищем всех людских пороков даже по меркам Биг Изи, никогда не славившегося пуританскими взглядами. Хотя, разве можно всерьез судить об этом, опираясь лишь на осторожные шепотки и скупые намеки?

Гаспард давно мечтает оказаться здесь – ведь у него тоже есть свой особый порок, требующий удовлетворения. И он точно не входит в меню «Chat Noir».

Приглашение сюда не только дорого стоит, но и требует особой репутации и весьма определенных знакомств. Молодой Бланже, со всеми своими деньгами, искал таких знакомств почти год.

Внутри пахнущего сырой штукатуркой помещения они прошли к задним комнатам, где узкая лестница вела в подвал, к большим железным дверям. Замысловато постучав, швейцар с поклоном оставил гостя. Глухо лязгнули замки, и с тяжелым скрежетом дверь приотворилась. Еще один привратник, тоже чернокожий, жестом пригласил Гаспарда внутрь. Белый пиджак привратника под мышкой незаметно топорщился, намекая на удобный для небольших помещений «тридцать восьмой». У Гаспарда такого не было – для его профессии средство было слишком шумное и неопрятное. Он не брал с собой даже ножа – не всегда достаточно тихого и всегда более грязного, чем мэтр считал допустимым. По шву рукава у него была протянута фортепианная струна с кольцами-захватами на концах. Был еще инструмент, напоминающий сапожное шило, с короткой и тонкой рукоятью – средство последнего шанса.

Если анонимность тут не в чести, то первые проблемы могут возникнуть прямо сейчас – низкорослый, жилистый Гаспард был мало похож на рыхлого дылду Бланже. Но ни вопросов, ни предложений от охранника не прозвучало – только закрылась за спиной дверь, и лязгнули замки.

– Никто не знает, как все происходит за дверями. Возможно, служащие не знают своих гостей в лицо и по именам. Это было бы хорошо. Но возможно, что карточка гостя ложится на стол метрдотелю сразу после выдачи приглашения. Тогда, мэтр Мийо, вас выставят вон. Прямо с порога.

– Не лучше ли тогда проникнуть через служебные входы, в нерабочее время?

– Нет, не лучше. Тот, кто вам нужен, появляется в «Chat Noir» только ночью. Вам придется рискнуть.

– Я предпочитаю оправданный риск.

– Так сделайте его оправданным, мэтр. Я верю в вас.

Чувство опасности приятно щекотало где-то под горлом. Пока встречающих не было, и Гаспард уверенно шагнул вперед в залитый бархатным сумраком коридор. Гитарный фуз мешался с визгом электрооргана и гипнотическими битами ударных, пульсируя сквозь мягкие стены откуда-то из глубины. Едкий аромат аэрозольного освежителя заглушал запахи пота и семени, в приглушенном абажурами свете воздух дрожал, наполненный сизой дымкой. Множество звуков, издаваемых множеством людей, сплетались в тонкое кружево, едва уловимое ухом.

Коридор оканчивался полукруглой чашей амфитеатра со сценой внизу и медленно поднимающимися рядами круглых столиков в полукольцах кожаных диванов. Их было не больше десятка, почти все заняты. На сцене разворачивалось действо, отдаленно напоминавшее балет – только под аккомпанемент психоделик-рока. Четверо музыкантов играли в особой ложе, отделенной от зала китайской ширмой. Их силуэты, выхваченные мощным софитом, контрастно выделялись на шелковой поверхности. Все четверо играли и пели, если можно было назвать пением тот пропитанный «кислотой» ду-воп, который они накладывали поверх своего трансового музыкального полотна.

На сцене негритянка в белом кружевном белье истязала белую девицу в черном нейлоне. Кожаная плеть, доска для шлепанья и лакированная дыба выглядели устрашающе, а нигерша управлялась ими с театральным изяществом – не нанося, впрочем, серьезных травм своей жертве. Соль представления явно была в пикантной инверсии.

Ноздрей коснулся сладковатый аромат опиума. Пара официантов беззвучными тенями скользили между столиками, но на их разносах не было ни блюд, ни бутылок – зато были аккуратные пакетики и картонные блистеры. Кое-кто из посетителей сидел парами – мужчина и женщина. Последние явно были не из «персонала» – что не мешало им, не стесняясь, играть с собой и своими кавалерами, работая руками, стопами, иногда – ртами.

Верхний ярус, отделенный колоннадой, двумя рукавами огибал амфитеатр. Во внешней стене его размещались двери – две справа и три слева – с позолоченными знаками: зеркало Венеры, копье и щит Марса, бутылка и бокал, трубка – и одна, самая дальняя, без знака.

– Что мне нужно знать о нем? Личность, привычки, вкусы?

– Полковник Левассер – чистокровный креол и потомственный военный. Утверждает, что его предки принадлежали к французскому дворянству, эмигрировав в Луизиану в середине прошлого века – уже после Покупки. Дед был офицером армии Юга, погиб при Чаттануге. Отец…

– Семейная история мне едва ли поможет. Меня больше интересуют подробности… личного характера.

– Что ж, можно и о личности. Гетеро, с неожиданной для южанина склонностью к межрасовым сношениям. Не курит сигар, предпочитает трубку. В алкоголе выбирает крепкие напитки – бурбон, бренди, коньяк. К наркотикам безразличен. По слухам, в детстве собственная мать часто порола его. Воевал на Тихом океане и в Корее. Убежденный республиканец. Столп общества.

– Что связывает его с «Ша Нуар»? Предвидя встречный вопрос – я не считаю, что шестидесятилетний старик не может быть гедонистом и сибаритом. Но ведь он не просто клиент, так?

– С вами приятно иметь дело, мэтр. Но здесь мы уходим в сферу гипотез и домыслов. Факты указывают… не прямо, но… что полковник Левассер имеет отношение к владельцам «Chat Noir». Возможно, самое прямое.

– Слухи говорят, что заведением управляет итальянская мафия…

– А разве не логично связать самое порочное место в Городе-Полумесяце с самой порочной его организацией?

Гаспард свернул налево, остановился у дверей с бутылкой. Бритва Оккама – полковник любит девочек и любит выпить. Но когда тебе шестьдесят и речь идет о важной встрече, стакан бурбона перед так же логичен, как объятия темнокожей красавицы – после.

За дверью – освещенные низкими лампами карточные столики, плетеные кресла у большого камина… В центре небольшой данс-пол, где извивается обнаженная женская плоть, из одежды – только украшения. Длинные бусы свисают ниже пояса, то скрывая, то демонстрируя упругие груди, массивные серьги и составные браслеты искрятся в матовом свете ламп, чувственные губы увлажнены, глаза, увеличенные тушью и тенями, подернуты поволокой, напомаженные соски торчат, как револьверные стволы. Потрескивает винил, и Бадди Холли признается в любви к своей вечной Пегги Сью. Гости здесь – исключительно мужчины, но все – не старше пятидесяти.

Одна из девочек впивается взглядом в застывшего на пороге Гаспарда, буквально обволакивая его своим горячим томлением. Он отводит взгляд, смотрит на часы. Без трех минут полночь.

Он вновь проходит по колоннаде. Внизу уже другое действо – на этот раз с участием самца гориллы, умело привязанного к специальному столу, и двух цветных женщин – желтой и черной. Гаспард не смотрит в эту сторону, но женские стоны и сдавленные рыки примата слишком красноречивы. Несколько посетителей, громко переговариваясь, вваливаются в амфитеатр. Их нетрезвая болтовня сменяется секундным молчанием, когда они видят, что творится на сцене. Потом молчание сменяют возбужденные ругательства.