Восходоземье. Великий турнир (СИ) - "Первый Вестник" - Страница 46

Спустя час кровавая драма окончилась. По комнате прокатывались последние тихие всхлипы захлебывавшихся кровью лежащих дворян, а в воздухе отчетливо ощущался запах свежего мяса. Медину, которую все это время оберегали несколько переодетых в стражников убийц, успели освободить от железных оков, и она устало побрела в сторону трона, чтобы отдохнуть. Как только она села, то перед ней распластался весь тронный зал, наполненный бездыханными телами. Не брезгуя, она рассматривала каждого убиенного.

«Фамилия Кинкудов. Вы присягали Танару, когда его короновали, а мне клялись в верности на последнем балу. Фамилия Бостов. Вы в мою честь устраивали рыцарские турниры. Фамилия Палланов. С девушками из вашего рода я дружила, делясь секретами. Вы все предали нас с Танаром!» – королева помнила каждую фамилию предателей. Она произносила их имена, словно обращаясь к ним. К безжизненным мужчинам и женщинам, чья густая кровь застелила черно-белый шахматный пол. Медина прекрасно понимала, что эти люди были лжецами и лицемерами, но она никогда не ожидала от них столь предательского отношения к своей персоне и, тем более, к ее супругу. Радость победы над врагами отсутствовала, уступая подавленности. Так же, как отсутствовала надежда с остатками женской наивности, что навсегда умерли в тронном зале вместе с заговорщиками.

– Фу, ну и вонь же здесь. – Незаметно для Медины в зал вошел Эллеб. Осторожно переступая через лужи крови и прикрывая платком лицо, он направлялся к трону, чтоб вручить освобожденной пленнице пышную красную розу.

– Поздравляю с успехом! Признаться, такую коронацию я наблюдаю впервые, – воскликнул Эллеб. – Недаром в шахматах королева – самая могущественная фигура. Перебила всех пешек. Этих предателей и трусов.

– Выиграно сражение, но не война. – Скептически отнеслась к поздравлениям Медина.

Принцу понравился настрой полной серьезной решимости королевы, и он посмотрел на нее, как ученик смотрит на своего учителя. Но что-то его в ней все равно смущало.

– Всю жизнь я презирала своих предков, ненавидела их за жестокость, злобу и деспотию, что они несли сквозь века. Я не хотела быть их частью. Особенно сильно я возненавидела свой род после того, как отец против моей воли отправил меня сюда для решения своих государственных проблем. И вот теперь кровь взяла свое, а я сама стала такой же тиранкой.

– Прошлое можно любить или ненавидеть, но его всегда необходимо признавать. Наши предки давно стали историей, прошлым. По себе они оставили нам в наследство славу, королевств и сотни тысяч зависимых от нашей воли жизней. Согласитесь, не самый плохой дар. – Эллеб хотел убедить собеседницу в обратном. – Жестокость и деспотизм – побочные явления, другая сторона одной медали. Хотя кто знает, возможно, без проявления этих качеств они не смогли в свое время стать теми, кем они стали. Кто знает? Возможно, наш миропорядок – плод минувшей жестокости.

– Ваше Высочество, – обратилась опечаленная королева к Эллебу, указывая на мертвых. – Вот истинные плоды жестокости. Что это чувство может породить, кроме смерти и разрухи?

Эллеб всматривался в окровавленное лицо погибшей молодой дворянки, которое уже успело посинеть. В ее широко раскрытых пустых глазах навсегда застыли ужас вперемешку с болью.

– Не имею представления, Ваше Величество, что может породить это чувство. Я, конечно, не правитель, однако точно уверен, что жестокость для власти также необходима, как милосердие. Король может строить театры, вести войны, устраивать праздники для своего народа, но что по-настоящему делает его королем, так это жестокость с милосердием. В итоге все сводится к двум ключевым действиям: наказании непослушных и награждении верных. Тот из правителей, который наиболее тонко чувствует грань между этими двумя процедурами, который умеет грамотно разделить своих подчиненных на два лагеря, тот наиболее мудр. Одним – стрелы, другим – оливковую ветвь. Не гнетите себя зря. Вы поступили верно. Вы поступили, как требовалось.

– У них остались родственники. Зная франов, они наверняка будут мстить. Тем более, иноземке. – Королева резко перевела разговор, и принцу пришлось маневрировать.

– Против Вас восстало около трети всех дворянских фамилий. Остальные за Вас. Армия за Вас. – Подбодрил Эллеб. – А с родственниками можно в любой момент справиться.

– Так же, как с ними?

– Так же, как с ними. Помните! Одним – стрелы, другим…

Принц вручил Медине розу подобно тому, как истинные рыцари одаривают вниманием своих избранниц на турнирах. Затем молл направился к выходу.

– Что с Вашей просьбой? – спросила напоследок королева.

– Граф Себастьян Монтек – мой доверенный помощник. Он с Вами свяжется. – Довольный благонадежностью Медины, принц поделился сдержанной улыбкой. Он учтиво поклонился в последний раз и миновал широкие двери, встретив там Бакдуса. Рыцарь уверено шагал в направлении трона, звеня железными пластинами доспеха.

– Ваше Величество, – обратился он, – какие приказания?

– Собирайте войско, – скомандовала королева, – нам предстоит потрудиться.

Бакдус покорно поклонился и без лишних вопросов последовал исполнить монаршую волю. Что касается бывшей пленницы, то ее в присутствии остальной знати официально признали регентом малолетнего Бернарда, которого Плимий доставил в столицу вместе с Тессой спустя несколько дней. Со вступлением Медины в законные права вскоре начались зачистки примкнувших к Костакулу родов, которым подверглись все их члены. В течение нескольких недель происходили масштабные изгнания и казни. Отобранные дворянские земли передавались в пользу командующих армии и других фамилий, оставшихся лояльными короне. Замки вельмож, оказывавших малейшее сопротивление, сжигали. Во многих городах франского королевства вверх к небесам поднимались клубы черного дыма возмездия. Таковой оказалась плата за попытку переворота. Таковой оказалась плата за неповиновение огненной королеве.

— Мы готовы отправляться, мой король. – Торжественно отчитался Эклан Хоррен.

– Хорошо, – одобрил угнетенный Офхотт. По его выражению лица было видно, что какая-то проблема камнем висела на сердце. Правитель старался не подавать вида, но проступавшая серость в настроении вынудила Хоррена заботливо поинтересоваться о самочувствии короля.

– Ваше Верховное Величество, могу я предложить свою помощь? — осторожно спросил граф.

– Помощь? Мне? – удивленно оглянулся на Хоррена Офхотт.

– Вам, мой король. Я вижу, Вы чем-то обеспокоены.

— Ах, ну да. — Старый молл неуклюже поправил воротник на своем роскошном костюме и с растерянным видом осмотрелся вокруг. – Все в порядке, Эклан, но спасибо, что поинтересовался.

– Моя обязанность – служить верой и правдой. Его Величеству я поклялся. Служить мечом, служить словом. Служить днем, служить ночью.

– И ты прекрасно справляешься, друг мой. Вот уже добрых 30 лет. Если бы все так преданно несли службу, моллы главенствовали бы в Восходных Землях весьма долго.

— Я невероятно ценю Вашу похвалу, — поклонившись, сказал Эклан.

К беседовавшим подъехала карета, и стража помогла пожилому королю залезть в нее.

-- Все хотел спросить. От Эллеба до сих пор нет никакой весточки? – робко решился поинтересоваться напоследок король. В последнее время он терзал себя мыслями о недавнем конфликте с собственным сыном. Несмотря на вызывающее поведение принца, Офхотт, все-таки, испытывал перед ним вину. Вину, которую испытывает каждый родитель, когда вынужден прибегнуть к жестким способам воспитания своих детей. Король и принц часто ссорились между собой по разным поводам. Чем объяснялся такой разлад, оставалось неизвестно. Извечный конфликт отцов и детей? Или то, что Эллеб рос без матери, которая умерла, когда тот был еще совсем ребенком? А отцу было некогда заниматься воспитанием сына из-за банальной загруженности обязанностями огромных масштабов. Так или иначе, Офхотт болезненно переживал отсутствие взаимопонимания с родным человеком, и тень сожаления пробежала в его глазах.