Восходоземье. Великий турнир (СИ) - "Первый Вестник" - Страница 44

– Вот и верь потом бравурным заверениям правителей о Вечном Мире и о чуть ли не наступившем рае. – Свэна явно разочаровала вышеизложенная история.

– Моему брату свойственно нагнетать обстановку. Даже в тех случаях, когда угроза минимальна, – попробовал разрядить мрачную атмосферу Дармир. – Сейчас надо думать об убийце.

– Надо увеличить ночной караул, – спонтанно предложил Вард, идею которого единогласно поддержали.

Разве что Танар и Викхель не выразили согласие, поскольку занимались похоронами павшего рыцаря. На удивление быстро они выкопали могилу. За все время действа Викхель не решался заговорить, а Танар сосредоточено занимался погребением. Поэтому оба пребывали в безмолвии, которое Танар, все-таки, нарушил из-за необходимости высказаться по традиции о покойном.

– Ты был славным человеком, с которым я познакомился еще в юности, – начал король. – Помню, был случай на охоте, когда ты спас меня от разъяренного медведя. Зверь тогда тяжело ранил меня ударом лапой. И сделал бы это вновь, окончательно решив вопрос с моим существованием. Но подоспевший вовремя, ты убил животное, а меня протащил на спине к ближайшему месту оказания помощи, приговаривая: «Держитесь, король! Мы с Вами еще знатно поохотимся! Вы только держитесь». Сегодня ночью тебя подло зарезали, словно скотину из хлева. Как и остальные рыцари, ты, Заклид, достойный человек, погибший от руки недостойного и похороненный без должных почестей в проклятых Творцом землях. Тебя вместе с остальными павшими мой народ воспоет в песнях, а я отомщу за тебя. Спи спокойно, брат.

Танар склонил голову, отдавая дань памяти рыцарю.

Осторожно положив бездыханное тело с рыцарским мечом в свежевырытую неглубокую яму, двое стали засыпать его землей.

– Скорблю о Вашей утрате, – сочувствующе произнес гладиатор, – терять соплеменников – это всегда больно.

Танар поднял опустившуюся голову и нелестно посмотрел в глаза Викхеля. Сейчас король пребывал в не самом удовлетворительном состоянии, поэтому соболезнования помощника всерьез задели его.

– Особенно на арене, когда убивают молодых парня и девушку у тебя на глазах, а ты и вида не подаешь, будто тебя нет.

Гладиатора преобразился, явно не ожидав подобной реакции. Возмущение и обида проступили на его лице, которое говорило о готовности физически оспорить разящую фразу короля. Она, бесспорно, зацепила далекие струны души воина. Такой гневной гримасы Викхель не демонстрировал ни в бою с изгоями, ни с дерзким наемником. Казалось, что он сейчас накинется на Танара и уложит последнего из группы франов рядом с его другом. Не за то, что гурк возненавидел короля за сказанное, но за то, что гурк ненавидел себя, а король об этом сказал, попав в самую цель. Но терпение Викхеля, словно морские скалы, разбило волну гнева.

– Ваше Величество…

– Я все видел, Викхель. Твое каменное лицо, твой равнодушный взгляд. Он ясно говорил о твоем отречении от этих бедняг. К чему эти пафосные речи?

– Вы не знаете!

– Чего я не знаю, гурк?

– Меня, их, всю историю.

– Ошибаешься, о тебе я достаточно узнал тогда. А что касается парня с девушкой, так ты их тоже не знал. И, я уверен, не хотел знать.

– Тина и Бад. – Чуть ли не во всю глотку произнес гладиатор.

– Что?

– Их так звали. Тина и Бад. Они до конца воевали за нашу свободу, как я когда-то воевал с даннами. – Гордо ответил гладиатор. – Они настоящие герои.

Словно развороченный муравейник, разум Викхеля выплеснул наружу болезненные воспоминания. Гурк даже присел, не находя себе места на ногах.

– Вы наверняка слышали о войне Яроса с гурками. – Издалека начал великан, хотя Танар вовсе не призывал его к ответу. – Длительная и беспощадная она прокатилась по югу огненной империи. Данны бились за царя, а мы за свое место среди народов Восходоземья. Как мы не старались, их было больше, у них были грамотные полководцы и они были лучше вооружены. Они атаковали, мы отступали, неся потери. Постепенно нас все дальше оттесняли к горам, что на юге с Азулоном. И вот однажды Конрад подошел с 10-тысячным войском, превосходящим в десять раз наше, к поселению, где мы держали оборону. Наш последний рубеж. Его окружили со всех сторон. Царь пообещал сохранить наши жизни в случае капитуляции и пригрозил вырезать поголовно всех солдат, женщин и детей, если мы не сдадимся. Нам пришлось сложить оружие ради своих близких. Царь сдержал слово о сохранении жизни, но не сказал, какой она будет. Так, он забрал в рабство всех мужчин и половину женщин с детьми, в которую попала моя семья. Зная о слабости царя к играм арены, я предложил ему себя в качестве гладиатора взамен на свободу семьи. После недолгих раздумий он согласился, отпустив жену с детьми, а меня погнали в клетку к остальным. За мной наблюдали, держась от страха за руки, совсем юные Тина и Бад, которые не попали в рабский список. Помню их детские, но отважные, взгляды. Они всегда взирали на меня, как на героя, как на символ борьбы. В тот день они также на меня смотрели. Да только вот их герой у них же на глазах превращался в бесправного раба. Они могли жить относительно спокойно и вольно, но предпочли бороться.

– А ты…

– А я стал цепным псом Его Царского Величества. Каждый бой я превращал в захватывающее шоу, из-за чего прослыл любимцем публики и короля, в частности. Каждый выигранный бой я посвящал ничтожной аристократии и царю, с которыми ранее боролся за независимость и которых на дух не переносил. Арена радостно скандировала мое имя, а я желал каждому из них перерезать глотку. Желание это не позволяло мне умереть. Я не хотел умирать. В конце концов, Конрад помиловал меня, превратив в «свободного раба» и одарив золотом, а я умело изображал благодарную преданность. И в день казни ребят я тоже изображал покорность. Вел себя, как трус. Вынужден был.

– Сложно представить, что может оправдать слабость духа.

– Семья. Конрад предложил мне сделку, назвав ее последней. Взамен на принесенный камень он разрешал мне впервые после стольких лет вернуться в семью и покинуть даннское царство вместе с ней. Он, безусловно, жесток, но он соблюдает соглашения, поэтому я без раздумий согласился.

Гурк окончил озвученную спонтанно исповедь. Глаза его увлажнились, а в голосе почувствовалась дрожь. Живая легенда арены, непобедимый гладиатор стоял и проигрывал бой самому себе. Ощутив искренность собеседника, Танар сочувствующе глянул на Викхеля.

– Ты так просто об этом рассказываешь незнакомцу?

– Я никогда никому не рассказывал об этом, Ваше Величество. Вы, вернее, ситуация меня вынудила это сделать. Долго я носил эту боль в себе, не показывая никому.

– И вдруг решил мне довериться?

– Вы благородный человек, – признался Викхель, – это правда. Гурки всегда говорят правду. Андское добродушие к друзьям и человеческая свирепость к врагам.

Король впервые за последнее время через силу улыбнулся. Не той улыбкой, что проявляется от веселья или какой-нибудь комичной истории, но той, которую люди дарят из вежливости, когда им приятно.

– И спасибо Вам большое.

– За что?

– В отличие от меня Вы заступились за правду. За тех, кого даже не знали. Вы поступили великодушно, спасая этих гладиаторов.

– Да уж. А потом они спасли нас. – Король вспомнил о ночи в Лесу Забвения. – Видел бы ты выражение лица Конрада в тот момент, когда я его остановил.

Танар спародировал по памяти перекошенное лицо царя, дополняя его искаженными криками: « Как ты можешь? Я здесь хозяин!». В тот самый момент какая-то незримая близость объединила их. Сначала гладиатор открылся Танару, а затем тот ответил взаимностью. Воистину, правда, когда говорят о компенсации судьбы. Что-то теряешь, что-то находишь. Потеряв друга ранним утром, к обеду король приобрел того, кто мог бы стать новым другом спустя время. А пока они стояли и, не щадили даннского царя. Лишь невзначай брошенный на свежий бугор взгляд напомнил Танару об утрате, и он опять загрустил

– Я постараюсь тебе помочь. Семья – это святое. – Выдавил король из себя. Он не любил разглагольствовать и щедро рассыпаться в милостивых словах. Им он предпочитал поступки, подкрепленные парой крепких фраз, ведь солдатская закалка давала о себе знать. Викхель прочел в поведении Танара склонность к лаконичности. Вместо обильных благодарностей он, молча, кивнул, на что получил симметричный ответ.