Основное условие мирного договора (СИ) - Фигг Арабелла - Страница 15

В круглом холле несли дежурство трое гвардейцев. На Гуннара они уставились так, будто он встал с погребального костра. Он привалился к стене спиной, переводя сбившееся дыхание, и потребовал:

— Отведите меня в мою спальню.

— Его высочеству нужны носилки, — попытался возразить старший.

— Его высочеству нужно в свою спальню, — с придушенной ненавистью повторил Гуннар. — Приведите двоих из резерва, пусть проводят меня.

Гвардейцы переглянулись, старший, помедлив, кивнул, и один из двоих помоложе скрылся в каком-то коридоре, чтобы спустя короткое время вернуться с подмогой в лице десятника.

— Его высочеству лучше вернуться в постель, — проникновенно начал тот. — Утром его…

Гуннар махнул рукой, отодрал себя от стены и двинулся вдоль неё, то и дело наваливаясь на неё плечом, чтобы справиться с накатывающим волнами головокружением. За спиной у него десятник прошипел какое-то ругательство, забухали тяжёлые шаги, и мгновение спустя его подхватили под локти с обеих сторон. Отлично. А то он и дороги-то к своим покоям толком не знал.

Его довели… вернее, почтительно доволокли до самой кровати, и он с чувством невероятного облегчения рухнул на неё. После коридора, ярко освещённого лампами через каждые пять-шесть шагов, в спальне было почти темно, только слабо светился шар, наполненный водой, в которой плавали жутковатые пучеглазые создания. На день их полагалось укрывать плотной тканью, потому что они боялись солнца, а ночью они светились сами и заставляли мерцать воду в стеклянном шаре.

— Помочь его высочеству раздеться? — неуверенно предложил один из гвардейцев, тускло блестящий пластинами брони в этом слабом, призрачном свете. Гуннар прямо-таки услышал его мысли: «Надо было вообще помалкивать, да ведь пожалуется, что его тут бросили одного и даже не спросили, нужна ли помощь».

— Не надо, идите. Спасибо, — помедлив, добавил он.

Выражения лиц он разобрать не мог — и, наверное, к лучшему. Дождавшись, когда стражники уйдут, Гуннар нога об ногу содрал сапоги (зашнурованы они были кое-как, только чтобы не потерять их по дороге, и потому их удалось стянуть, хотя шнуровка опасно потрескивала), а с одеждой даже связываться не стал.

«Вот и всё, — подумал он. — Больше я никому ничего не должен».

========== Глава седьмая, в которой немного говорится об обязанностях особ королевской крови ==========

— Ты заболел, да? — На Дамианову кровать плюхнулась упитанная тушка, а мгновение спустя Цинния торжественно выложила на дядину подушку увесистую пачку разномастных конвертов — от самодельных из дешёвой, грубой и серой бумаги до расписанных модными рисовальщиками из лавки того иллодца, который приехал в Ксанту, чтобы продать себя какому-нибудь скоробогачику, а в результате завёл лавочку с пафосными конвертами, письмовниками, стихами о любви, как готовыми, так и на заказ, и вообще всем тем, что позволяло иным аристократам, а пуще того — богатым суконщикам и бакалейщикам считать себя культурными людьми. Приглашения, Бездна их поглоти. Опять сезон бракосочетаний надвигается на бедного ненаследного принца.

— Да, — сказал Дамиан, отодвигаясь подальше от племянницы, чтобы она как-нибудь нечаянно не свалилась, вертясь и ёрзая, на его пострадавшую… часть тела. — У меня был приступ глупости.

Цинния хихикнула и тут же сообщила:

— А у бабушки Элины тоже был приступ. Только настоящий.

— Опять? — неприятно поразился Дамиан. — Так скоро?

— Ага. И целитель Астий сказал деду, что он её убивает.

— Это просто такое выражение, — заверил её Дамиан, хотя сам хмуриться не перестал. — А тебе говорили, что подслушивать некрасиво?

— Некрасиво попадаться, — парировало невинное дитя. — Тогда всем неудобно: и кто подслушивал, и кого подслушивали. А если не попадаться, тогда это данные разведки, вот.

— Это тебе, я так понимаю, дедушка Димитриос сказал? — усмехнулся Дамиан.

Внучка не только Великого кесаря, но и верховного маршала энергично кивнула и похвасталась:

— А ещё он сказал, что сам будет учить меня драться на мечах, вот! У Маркела с Гелом будет свой учитель, а меня дед станет учить.

Дамиан неопределённо хмыкнул. Отец и Юстиниан были категорически против, но Стратос громыхнул: «Я же не стану делать из девчонки скетскую наёмницу. Пусть просто поучится защищаться, чтобы, случись чего, сумела дожить до помощи Тёмных. Мия вон у меня из арбалета стреляет получше половины моих дармоедов, а поглядишь на неё — так бабёнка ничего тяжелее вышивальной иглы отродясь в руках не держала». Дамиан очень сомневался в том, что Артемия умеет вышивать, но на скетскую наёмницу невестка и впрямь совершенно не была похожа. Тут он, пожалуй, с маршалом был согласен: умение хотя бы продержаться до прибытия охраны никому ещё не вредило. А Циннии совершенно точно не мешало заняться чем-нибудь подвижным — и детскую пухлость пора сгонять, и скипидар, кипящий в одном месте, следовало направить на что-то полезное.

— Он сказал, — с потрохами выдала деда Цинния, — что Серпентам давно пора было вспомнить, с чего начинался Виссант, и породниться с теми, кто сделал его нынешним. — Вряд ли она как следует поняла эту фразу, но память у девчонки была отменная, и воспроизвела сказанное она наверняка дословно.

М-да, и не поспоришь ведь. Матушка как-то лет пять-шесть назад обмолвилась, что союз со Стратосами убережёт наследника престола от заговорщиков получше всякой тайной службы: пока Димитриос Стратос командует виссантскими войсками, ни один заговорщик не получит даже части этих войск, чтобы захватить тиару, которую рано или поздно наденет внук маршала Стратоса. И если кто-то считает заслуженного вояку недалёким солдафоном, то пусть посмотрит, как ловко его якобы простоватая и не особенно умная дочь уклоняется от любых попыток впутать её в чужие интриги. Кое-кто считал Артемию Стратос похотливой дурой, ничего с детства не знавшей и поныне знать не желающей, кроме казармы. Дамиан же полагал, что его невестка — женщина осторожная и дальновидная. Через её спальню, при отсутствии официального любовника, промаршировала вся дворцовая стража, от капитанов до флейтистов? Пф-ф, она даже имён никогда не спрашивает, и все милости, полученные её любовниками — золотая монетка, чтобы выпили за её здоровье или купили своим подружкам какой-нибудь подарочек. Все эти крепкие молодцы в блестящих кирасах — это же просто потребности тела…

А вот о потребностях тела он явно вспомнил зря, потому что это несчастное выражение потянуло за собой воспоминание о неумеренно бурной ночи и совершенно феерическом пробуждении. Когда оказалось, что дорогой супруг уполз с брачного ложа, не дожидаясь носилок. Как только сил хватило? Дамиан был уверен, что после ночных подвигов Гуннар проснётся только к вечеру. Он честно сказать, даже испугался ночью: сперва — за себя, потом — за нордландца. За себя, как оказалось — зря, потому что этот осенний лось не только не порвал ненавистного супруга, но даже умудрился ни одного синяка не оставить. Так что валялся в постели Дамиан больше затем, чтобы отдохнуть денёк после всех этих забот и проблем с бракосочетанием и последовавших за ним неприятностей — что отец, что старший братец поводом для безделья считали исключительно недомогание, вот младший принц и недомогал по мере сил.

— Ты меня не слушаешь! — укорила его Цинния.

— К бабушке тебя не пустили, зато тётя Ланта отвела тебя в канцелярию и велела выбрать из ящика две дюжины конвертов. Любых, какие тебе понравятся, но ты просто отсчитала две дюжины.

Цинния недоверчиво посмотрела на него.

— Ты меня не слушал, — убеждённо сказала она. — Думал о своём. А мои слова повторил точь-в точь. Научишь? Я так на уроках делать буду.

— И зря. Наставников надо слушать внимательно. Вдруг они скажут что-то очень важное, а ты прохлопаешь своими розовыми ушками.

— Что-то важное они по косточкам разберут и десять раз повторить заставят, — резонно возразила она. — А ты возьмёшь меня с собой к кому-нибудь на бракосочетание? Недалеко от Ксанты, конечно? Далеко меня не отпустят.