Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 3 - Коллектив авторов - Страница 50

— Что ты наделал с картиной? — в ужасе воскликнула она.

— Ничего, — прорычал я. — Наверное, это из-за скипидара.

— Какой жуткий цвет! — продолжала она. — Ты считаешь, что мое тело похоже на зеленый сыр?

— Конечно же нет, — сердито ответил я. — Разве я раньше когда-нибудь так писал?

— Нет, никогда…

— Вот видишь!

— Да, наверное, это действительно из-за скипидара или из-за чего-нибудь еще, — растерянно согласилась Тэсси.

Она накинула японский халат и подошла к окну. А я тер и скоблил до тех пор пока не устал, и в конце концов схватил кисти и с силой проткнул ими холст, при этом крепко выругавшись во весь голос, и тут же испугался, что мои слова могут долететь до Тэсси. Так и случилось: она сразу же повернулась в мою сторону и всплеснула руками.

— Ну правильно! Ругайся, веди себя по-дурацки, кисти ломай… Ты три недели проработал над картиной, а теперь посмотри! Зачем же портить холст?.. И что за народ эти художники!

Я же почувствовал себя пристыженным, как это бывает у меня всякий раз после вспышки гнева, и повернул испорченный холст лицом к стене. Тэсси помогла мне очистить кисти и пошла одеваться. Из-за ширмы она продолжала давать советы по поводу того, как надо себя вести, когда чувствуешь, что начинаешь терять контроль, а потом, посчитав, что с меня хватит, вышла и попросила помочь ей застегнуть пуговицы на спине, до которых сама она не могла дотянуться.

— Все пошло насмарку, когда ты отошел от окна и рассказал мне про того жуткого типа, что стоял во дворе церкви, — сказала она.

— Да, наверное, он заколдовал картину, — ответил язевая и посмотрел на часы.

— Уже седьмой час, я знаю, — перехватила мой взгляд Тэсси и подошла к зеркалу, чтобы поправить шляпку.

— Да, но я, правда, не хотел тебя так задерживать… — Мне было страшно, неловко и в смущении я выглянул из окна, но сразу же отшатнулся, потому что молодой человек с одутловатым лицом по-прежнему стоял в церковном дворе.

— Вот это и есть тот, кто тебе так не понравился? — шепнула Тэсси.

Я кивнул.

— Я не вижу его лица, но, по-моему, он весь какой-то толстый и мягкий. Во всяком случае, — продолжала она, задумчиво посмотрев на меня, — он напоминает мне один сон — страшный сон — который я однажды увидела. Или, — Тэсси неожиданно замолчала, уставившись на свои туфли, — это был вовсе и не сон?..

— Откуда же мне знать? — попробовал улыбнуться я.

Тэсси улыбнулась в ответ, но как-то искусственно и принужденно.

— Дело в том, что ты тоже там был, — сказала она. — Поэтому, может быть, и ты что-то об этом знаешь.

— Тэсси, Тэсси! — рассмеялся я. — Уж не хочешь ли ты мне польстить, заявляя, что я являюсь тебе во сне?

— Но все это правда, — настаивала она. — Тебе рассказать?

— Валяй, — ответил я и закурил сигарету.

Тэсси облокотилась на подоконник и после минутной паузы очень серьезно начала свой рассказ:

— Как-то прошлой зимой я поздно вечером лежала в постели И ни о чем особенном не думала. Весь день я позировала для тебя и очень устала, но все же почему-то мне никак не удавалось заснуть. Я слышала, как городские часы пробили десять, одиннадцать, потом полночь. Наверное, после полуночи я и заснула, потому что больше часовне было слышно. И мне приснилось, будто как только я закрыла глаза, что-то повелело мне встать и подойти к окну. Я поднялась, открыла окно и выглянула наружу. Вся 25-я улица была пуста. Мне стало страшно: все казалось каким-то черным и пугающим. Потом до моих ушей донесся скрип колес, и мне показалось, что именно этого я и должна была дождаться. Постепенно звук нарастал, и наконец я увидела повозку, медленно ползущую по ночной мостовой. Экипаж подъезжал все ближе и ближе, и, когда он поравнялся с моим окном, я поняла, что это был катафалк. Мне стало очень страшно, и я вся задрожала, а кучер тут же повернулся на козлах и посмотрел прямо на меня. Проснулась я, стоя у окна и дрожа от холода, но черный катафалк уже уехал. В марте мне опять приснился этот же сон, и опять я очнулась возле окна. И прошлой ночью сон повторился еще раз. Ты же помнишь, какой вчера был сильный дождь, и когда я проснулась, стоя у открытого окна, вся моя ночная рубашка была мокрая.

— Ну а где же я в этом сне?

— Ты… ты был в гробу, но ты не был мертв, — ответила Тэсси. Голос ее дрожал.

— В гробу?

— Да.

— Но откуда ты это знаешь? Ты что, видела меня?

— Нет, но я знала, что ты там.

— Может, ты переела грибов или салата из омаров? — засмеялся я, но она вдруг испуганно вскрикнула.

Я быстро подбежал к окну, возле которого стояла Тэсси, крепко вцепившись рукой в подоконник. Глаза ее широко раскрылись от ужаса.

— Тот… тот человек в церковном дворе — он и есть кучер катафалка, — упавшим голосом еле выговорила она.

— Чепуха, — попытался успокоить ее я, но в глазах у Тэсси прыгал нешуточный страх. Я выглянул в окно. Однако сторож уже ушел.

— Ну пойдем, Тэсси, — ласково попросил я. — Не будь глупенькой. Просто ты очень долго позировала и у тебя расшатались нервы.

— Ты думаешь, я могла бы забыть это лицо? — пробормотала она. — Три раза я видела катафалк под своим окном, и каждый раз кучер смотрел на меня. Лицо у него было такое же бледное и такое… мягкое, что ли! Он показался мне мертвецом — словно умер уже давным-давно.

Я заставил ее присесть и выпить стаканчик сухого мартини. Потом уселся рядом и попытался дать ей добрый совет.

— Послушай, Тэсси, — сказал я. — Езжай-ка ты в деревню на пару недель, и катафалки сразу перестанут тебе сниться. Ведь ты целыми днями позируешь, а когда наступает вечер — становишься усталой и издерганной. В этом нет ничего удивительного, но дальше так продолжаться не может. Да кроме того по вечерам ты снова, вместо того чтобы пойти выспаться после трудного дня, бежишь нвечеринки или в парк Сузлера, а то и вовсе едешь в Эльдорадо или на Кони-Айленд, и уж на следующее утро приходишь совершенно измотанная. Но никаких катафалков не было. Это самый обыкновенный кошмарный сон. Она едва заметно улыбнулась.

— А как же тот человек в церковном дворе?..

— О, господи! Да это самое обыкновенное, только немного больное, земное существо.

Но Тэсси с сомнением покачала головой.

— Нет, все-таки то, что я видела, было так же верно, как то, что меня зовут Тэсси Ридрен. Я клянусь, что лицо этого человека и есть точь-в-точь лицо кучера катафалка!

— Ну и что с того? — спросил я. — В конце концов это ведь тоже честная профессия.

— Значит, ты считаешь, что я все же видела катафалк?

— Ну… — дипломатично сказал я, — даже если ты и впрямь видела его, то вполне возможно, что именно тот человек им и управлял. Но что же в этом необычного?

Тэсси поднялась, развернула надушенный носовой платок, вынула из уголка жвачку и положила ее в рот. Потом, надев перчатки, протянула мне руку и, пожелав спокойной ночи, ушла.

II

На следующее утро Томас, посыльный, принес мне «Геральд» и другие газеты с новостями. Церковь, которая располагалась напротив моего дома, была кому-то продана. И я искренне поблагодарил бога за это. Нет, вовсе не потому, что мне не нравилось, что под самыми окнами у меня собираются прихожане; я и сам был католиком. Но каждый мой нерв содрогался, когда выходил проповедник, и его слова разносились не только по церковному саду, но были прекрасно слышны и во всех моих комнатах, и он постоянно ревел своим грассирующим «р» так, что весь мой организм начинал бунтовать. Там был и еще один дьявол в человеческом обличье — органист, позволявший себе играть старинные гимны в собственной интерпретации, и мне не терпелось разделаться с этим существом, которое вставляет в рождественские молитвы такие аккордики, каких нельзя услышать даже в ансамбле подростков-любителей. Я всей душой хочу верить, что священник в нашей церкви — вполне порядочный человек, но когда он начинает рычать: «И сказал господь Моисею, что он повер-р-ргнет его, и что меч его сокр-р-рушит непокор-р-р-рных!..» — мне всякий раз кажется интересным, сколько же столетий ему придется провести в чистилище за такой грех.