Максимальная справедливость (СИ) - Айдарин Николай - Страница 9

— Ты как? — поинтересовалась у него Настя.

— Привыкну, — с толикой горечи в тембре ответил тот.

— Хватит сопли жевать! Поехали! — скомандовал Макс.

Он выключил бинокль, сложил его до практически плоского состояния, сдвинув несколько деталей — они тут же изменили свою форму таким образом, чтобы сам бинокль превратился в тонкий параллелепипед, — и положил его во внутренний левый карман своей кожаной куртки, туда, где сердце. Это было сделано из расчёта, что если кто решит пальнуть ему в сердце, то первый выстрел попадёт в несчастное устройство, а не в биологический моторчик Макса. Хотя прецедентов до сих пор не было.

Они вызвали лифт, прождали его около минуты, после чего спустились в подвал и сели в служебную полицейскую машину, одну из тех, что приметил при их знакомстве Дима. Он привык, что в предыдущем его участке транспорт на время службы выдавали в личное пользование, а не вот так, как здесь — если другая группа не заняла машину, то подходи и пользуйся. Было в этом что-то неправильное. А вдруг возникнет инцидент, а свободных машин не будет? Телепортационными системами хоть и боязно пока пользоваться (тебя же дезинтегрируют в ней, а потом собирают заново — страшный и непонятный процесс!), но даже те здесь не встречались пока ещё. Во всём городе были установлены только две телепортационные точки, да и то, ими никто не пользуется из страха. А полностью заменить транспортную систему на подобную слишком дорого даже для Земли. Такое сделали только в небольшой колонии на Марсе, да и то, смирившись с убытками и списав всё на «мы только в рамках эксперимента». Как говорится, авось приживётся, а там глядишь — и остальные подтянутся.

Однако преступления совершались не так уж часто, чтобы те тридцать с лишним сотрудников полиции на район не успевали куда-то там приезжать. Время достаточно спокойное.

«Аэропоника» представляла собой самую натуральную тюрьму, но только не такую, какие существовали до самой середины двадцать первого века, а современную. Туда селили тех, кто не подходил под все остальные виды наказания. Вообще, самым суровым видом наказания была смертная казнь, а убивали нынче многих правонарушителей — убийц, террористов, анархистов, политических преступников и многих других, в том числе тех, кто по своей халатности допустил гибель более чем двух человек. Поначалу, когда такие меры только-только ввели, изрядно продемократизировавшийся народ воспринял это в штыки, дело доходило до массовых беспорядков, чуть ли не до революции, но постепенно всё обошлось. Сначала народ трясся от любого шороха, но постепенно привык работать качественно и практически не нарушать закон, ведь они знали, что если ты отнимешь чужую жизнь, то отнимут и твою. Но количество преступлений и их жестокость плавно снизились до определённого минимума, упёршись в «случайность» и психологическую природу человека, которую не исправишь никакими законами. Вторым видом наказания была ссылка на каторгу, точнее, на урановые рудники у одного из спутников Юпитера, либо же добывать гелий-3 на Луне, тут уж как повезёт. Как правило, ссылали пожизненно, а если обвинение было для этого недостаточным, то заменяли третьим видом наказания. Хотя, если честно признаться, то это не было наказанием — психологическая коррекция. Тут тоже как повезёт — если психические отклонения сильны, например, человек не может бороться с клептоманией, особенно если при этом он отвечает за финансовые потоки в каком-нибудь крупном банке, то психологическая коррекция выжигала этот недуг настолько, что человек банально становился дебилом. Но зато его сразу же после всех процедур выпускали на волю и даже помогали подобрать работу и образ жизни. Если недуг был куда менее серьёзным, либо же его не было вовсе (умопомрачение, с кем не бывает), то человеку выборочно стиралась память и проводился «косметический ремонт» психики в сторону чуть большего гуманизма по утверждённому государством шаблону. Конечно, промывка мозгов официально была добровольной — если не хочешь этого, то пожалуйста — иди трудись в «Аэропонику» или в другую подобную организацию. Про не официальную ситуацию предпочитали не распространяться.

Осуждённый получал полную свободу на всей территории тюрьмы, он там жил, ел, спал, встречался с друзьями, но обязательным условием было работать. Забесплатно, конечно же, но в свою очередь государство обеспечивало «жильцов» необходимым минимумом. Существовали внутренние сервера с официально одобренными виртуальными средами, даже сообществами. Раз в месяц разрешалось на час выходить в мировую Сеть.

Конкретно в «Аэропонике» занимались, как ясно из названия, выращиванием растениями — овощи, фрукты, но, в основном, контролировали переработку углекислого газа из атмосферы в кислород специально генетически модифицированными колониями бактерий. Общественно-полезный труд в самом явном виде.

Полчаса езды по городу навстречу опускающемуся солнцу и ещё около получаса езды по скоростной автомагистрали среди полей, пристыкованных к «Аэропонике» — обычная пшеница и кукуруза, пусть и тоже генетически модифицированная, но это для урожайности и противостоянию вредителям. Но это летом, сейчас поля желтели сушняком, весь урожай уже собрали.

Доверив управление автопилоту, Макс проспал всю дорогу, наслаждаясь практически бесшумным ходом автомобиля на гелий-3 топливе. Дима смотрел по сторонам, это было его любимым занятием даже при условии, что вид за окном не менялся совершенно в течение десятков минут. Хотя Настя подозревала, что это Дима так расслабляется, отключает мозг, если даже не спит с открытыми глазами, не забывая при этом провожать тоскливым взглядом одиноко стоящие в поле редкие деревья — лес теперь можно было встретить только на виртуальных серверах, ну или на Эдеме или другой планете-колонии земного класса. Сама Настя изучала какие-то свои служебные документы, в большинстве не связанные с текущим расследованием.

«Аэропоника», к сожалению Димы, оказалась скучным серым бетонным кубической формы зданием. Ни тебе цветастых голограмм в половину неба, ни интересных выступов или хотя бы модных в последнее десятилетие безвкусных колонн в римском стиле. Обычный куб, только двадцатиметровый, с окнами и кучей дверей. Забор вокруг всего предприятия они оставили пару десятков километров назад, когда начались поля, так что если бы не комендантский час, то из этой кучи дверей постоянно бы кто-нибудь выходил с каким-нибудь измерительным прибором — проверять состояние почвы для посевов на следующий год. Хотя пшеницу уже давно выращивают на орбите, здесь она скорее была придатком к городу, один из многих мелких предметов гордости, ведь на сегодняшний день мало какой город мог похвастаться тем, что он в состоянии обеспечить самого себя едой.

Самого заключённого они нашли быстро — во-первых, их сопроводил один из местных охранников, во вторых, осуждённые жили точно в таких же жилых блоках, какие были повсюду в Волжском районе, где сейчас работала вся троица следователей. Настя не придала этому факту никакого значения, Диму повергло в шок, а Макс несколько недовольно отметил про себя, что нынче осуждённые живут получше некоторых.

— Борис Тарадайкин? — поприветствовала Настя.

— Ну, — утвердительно буркнул тот в ответ.

Борисом Тарадайкиным, осуждённым за сексуальные домогательства до своих подчинённых, оказался низенький, под метр шестьдесят, пухлый человек с горбатым носом и подозрительно добрым прищуром карих глаз. Именно этот факт впечатался в сознание Макса, когда он сначала услышал откровенно грубое «ну», а потом увидел его глаза.

Такой человек вызывал кучу подозрений, мгновенно убедивших Макса в том, что тот здесь сидит не просто так.

Тарадайкин сидел за единственной мебелью в своём крошечном блоке помимо кровати и унитаза — столом. Он читал на древнего вида сенсорном мониторе, не оборудованном даже модулем голографии, какую-то книгу.

«Эстет, он не пользуется диктовщиком», — подумал Дима.

— Повежливей! — недовольно рявкнул Макс.