Максимальная справедливость (СИ) - Айдарин Николай - Страница 47

Ему было скучно одному. Теперь он обрёл компанию, но та оказалась далеко не такой, какой он её ожидал увидеть. Ему хотелось больше драйва, больше захватывающих ощущений. Ему хотелось увидеть лицо Макса Бора в тот момент, когда тому под ноги прикатилась «Машенька». Маша — его первая девушка, и именно поэтому он назвал свою первую поделку с настолько обожаемым им огнём «Машенькой». Граната «Машенька», что может быть романтичнее? О да, Игорь считал себя романтиком. Хотя он себя ещё много кем считал, кем при этом не являлся.

«Машенек» у него было ещё много. По сути, это было глупое устройство — скруглённая жестяная банка, покрытая герметиком, чтобы залитая внутрь под небольшим давлением крайне горючая жидкость не вытекала наружу. Сенсорный «пятачок» — спусковой механизм, считывающий только его отпечатки пальцев. Хотя его он всегда может отключить. И плавающая внутри крохотная микросхема с радиомодулем и двумя оголёнными контактами для искры. Просто, невзрачно, но чертовски эффективно и почти безотказно. Если вдруг одна граната не срабатывает (к сожалению Игоря, электронщик из него был плохой, и от ошибки в схеме он никак не избавился), то всегда можно бросить вторую. Вторая подорвётся и оплавит первую, в результате получится целых два взрыва. Сначала неприятно, но потом зато в два раза больше веселья!

Он хотел вновь и вновь видеть перед собой лицо Макса, когда на него смотрело дуло его огнемёта, на боку которого небрежно, но с любовью было выцарапано «Вика». Собственно, все свои изобретения он называл женскими именами, которые для него имели какое-нибудь значение. Ему говорили те немногочисленные люди, которым он их демонстрировал, что он — ненормальный. Его это только забавляло. Ведь он хотел быть не таким как все, очень хотел.

Именно поэтому он и вышел на «Спрут» и Воробьёва лично, без труда связав кое-какие инциденты в городе с идеологией этого движения. В цифровую эпоху, когда младенцы быстрее учатся выходить в Сеть, чем разговаривать или ходить, Воробьёв и его друзья показались ему именно такими же, как и он сам. Другими, не такими, как вся остальная серая масса. Нет, хипстеров сегодня полно, но вот тех, кто действительно хочет что-то изменить, днём с огнём не сыщешь. А он нашёл.

По крайней мере, так ему показалось сперва. Восторг от первой проведённой совместной операции, его личного испытательного срока, да ещё и в присутствии самого Воробьёва быстро прошёл. Та операция была проведена настолько чётко и слаженно, настолько близко к плану, что Игорю даже тошно становилось. В нём не было изюминки, хотя были и сюрпризы в виде ЭМ-бомбы. Игорю даже дважды позволили выпендриться: первый раз — вырубить охранника, а второй — помочь открыть дверь в серверную комнату. Но это было не то. В плане не было души, и составившие его люди действовали так только потому, что считали это правильным, а не потому, что им этого хотелось.

Да, вот оно, главное различие между ними. Та маленькая деталь, которая ему не нравилась, и которую он не мог обнаружить несколько суток. Он голову сломал, почему же ему не понравился Воробьёв и большинство в его окружении. И вот, стоя посреди лениво текущего потока человеческих фекалий, он наконец-то понял.

Воробьёв действует без души, не даёт воли эмоциям, ставит себя в какие-то нелепые этические рамки, а остальные пляшут под его дудку. Игоря отделяла всего миллисекунда от того, чтобы одним-единственным залпом прикончить осточертевшего ему Макса Бора, но ему не позволили. Остановили. Именно поэтому «Спрут» и проиграет эту начатую им войну. Сил противостоять правительству им не хватит, и то, когда оно проснётся и расшевелится, попросту снесёт всё их движение и навсегда сотрёт из истории. Правительство это может, уже проделывало подобное множество раз — сделает снова. Их единственный шанс был в том, чтобы провернуть всё максимально быстро, и Воробьёв это прекрасно понимал. Но понимания мало. Если не приносить никаких жертв, не запачкать рук, то невозможно выиграть ни одну битву, не говоря уже про войну. Вот Игорь многим пожертвовал и чего добился? Сейчас он свободен! Избавился ото всех устройств, которые могли отслеживать его действия и передвижения, вычеркнул насколько мог своими силами свои данные из всех правительственных и частных систем, а что не смог — удалил «Спрут» уже после их знакомства. Сбежал из дома, в конце концов! Для Системы он стал невидимкой, ни один датчик (кроме его собственных) не сможет распознать его личность без повторной идентификации, которую делают каждому в момент рождения. Он свободен! Он волен творить всё, что захочет. И, что самое главное, он не связывает себя никакими глупыми рамками, в отличие от людей, которые его сейчас окружают.

Но не все из «Спрута» были отвратительны ему. Игорь вспомнил перепалку между Воробьёвым и его подручным по имени Рюд, явно приехавшим из Западной Европы. Он и некоторые другие его товарищи действительно отличаются ото всех остальных. Игорь всегда симпатизировал европейцам. Если тем когда-либо что-либо нужно было, они просто это делали, не отвлекаясь ни на какие предрассудки. Это русские отличались безосновательным гуманизмом, хотя при этом и были подвержены максимализму в своих решениях. Долгий период рабовладельческого строя, последовавший за ним кровавый двадцатый век с таким тираном, как Сталин (хотя про его заслуги тоже не стоит забывать). Затем краткая передышка в полвека в виде демократии, и в самом конце, во время Третьей Мировой и чуть-чуть после неё, снова монархия и вынужденное рабство перед завоевавшей её Европой. Россию вечно бросало в разные стороны, и путь для страны всё время выбирал народ, кто бы что ни говорил. Другое дело Европа! Жестокость викингов, затем Святая Инквизиция, и в завершение трижды поднимавший голову нацизм. Конечно, идея нацизма, да и как всё остальное перечисленное, было противно Игорю, но он восхищался завидным упорством, с которым Европа снова и снова начинала войны по одним и тем же поводам. Это было как…

Тут Игоря прошиб пот. Ведь ответ на так и не прозвучавший вопрос «что ему делать дальше» лежал на поверхности, стоило только немного копнуть, сковырнуть с него оболочку. Почему бы ему не создать свою банду с блэк-джеком и хакерами? Некоторые члены «Спрута» точно согласятся перейти под его флаги, стоит ему только правильно и вовремя всё предложить! Хотя… Зачем создавать что-то своё, когда можно использовать в своих целях то, что уже имеется? Заставить гнить эту организацию изнутри, а самому тем временем словно паразит расти в её кишках до определённого момента.

— Ты, я вижу, очень доволен нашими результатами? — внезапно высветил его лицо из тьмы Пётр Первый.

— Не то слово, — кивнул Игорь.

Он в своём воображении уже предвкушал, как он будет руководить этой стаей болванов. И когда это только в нём проснулись диктаторские замашки? Раньше за собой он подобного не замечал.

— Подожди ещё немного, — Пётр Первый одобрительно похлопал его по спине. — Мы только лишь подготовили почву для дальнейших действий.

— Я подожду, — рот Игоря расплылся в улыбке. — Но только не долго. Ненавижу ждать.

— Ты кто такой? — с сильным акцентом спросил его усатый армянин в шофёрской фуражке. — Давай, до свидания!

И грубо указал пальцем на выход из переулка.

А Макс очень не любил, когда ему кто-то грубит. Хотя, даже ему иногда казалось, что список ненавистных ему вещей бесконечен.

Он тут же схватил армянина за этот палец и одним движением вывернул ему кисть так, что тот упал на колени перед полицейским.

— Ай-ай, отпусти! — запищал тот.

— Повторяю свой вопрос: как мне найти Вано? — с нажимом спросил Макс.

— А, так ты к Вано? — «сообразил» армянин. — Отпусти, брат, и я провожу тебя к нему! Здесь недалеко, да!

— Вот так бы сразу.

Макс отпустил его кисть и позволил встать. Армянин хотел было злобно посмотреть на своего обидчика, но тут ему в лоб ткнулось дуло шокового полицейского пистолета. Передумал.