Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 1 - Коллектив авторов - Страница 47

— Вы ещё берёте пассажиров? — крикнул Джиллсон через боковое окно.

— Я собирался домой, — отозвался водитель. — И всё же, если вам есть куда идти, я бы не советовал вам бродить по улицам в такую ночь. Куда ехать?

Джиллсон ответил: «Брайчестер» и сделал попытку сесть в машину. Однако в этот момент он услышал рядом голос, крикнувший что-то; и, повернувшись, увидел фигуру мужчины, бегущего сквозь дождь к такси. По сигарете в его пальцах и стороне, с которой тот появился, Джиллсон понял, что это тот самый человек, которого он заметил в дверном проёме.

— Подождите, пожалуйста, подождите! — кричал незнакомец. Он шлёпнул ногами по луже, обрызгав Джиллсона. — Вы не против, если я сяду вместе с вами в это такси? Если вы торопитесь, это не важно, но если из-за меня вам придётся проехать дольше, я выплачу вам разницу в цене. Я не знаю, как мне ещё вернуться домой, хотя живу недалеко отсюда.

— Где вы живёте? — с опаской спросил Джиллсон. — Я не тороплюсь, но…

— На Тюдор-Драйв, — ответил мужчина с нетерпением.

— О, это на пути к Брайчестеру, не так ли? — с облегчением выдохнул Джиллсон. — Конечно, садитесь, мы оба заболеем пневмонией, если простоим здесь ещё хоть минуту.

Забравшись в такси, Джиллсон сказал водителю куда ехать и откинулся на спинку кресла. Ему не хотелось разговаривать, и он решил почитать книгу, надеясь, что другой пассажир поймёт, что Джиллсона не нужно беспокоить. Он достал из кармана экземпляр «Колдовства в наши дни», купленный утром в книжном киоске, и немного полистал страницы.

Едва Джиллсон начал читать первую главу, как услышал голос попутчика.

— Вы верите в эту чушь?

— Вы про это? — обречённо предположил Джиллсон, постучав пальцем по обложке книги. — В некотором смысле, да. Я полагаю, эти люди верили, что танцы голышом и плевки на распятия принесут им пользу. Скорее ребячество, хотя, конечно, все они психопаты.

— Я бы сказал, что в таких аляповатых книгах о другом и не пишут, — согласился незнакомец.

На несколько минут воцарилось общее молчание, и Джиллсон решил вернуться к своей книге. Он вновь открыл её и прочитал подходящую к названию яркую рекламу на внутренней стороне обложки, но тут струйка воды стекла по его рукаву на открытую страницу. Джиллсон протёр её носовым платком и в раздражении отложил книгу в сторону.

— Но знаете ли вы, что стояло за этими ведьмовскими культами? — вновь услышал он голос.

— Что вы имеете в виду? — спросил Джиллсон, забыв на мгновение о промокшей книге.

— Вы знаете что-нибудь о настоящих культах? — продолжал незнакомец. — Не о средневековых слугах Сатаны, а о тех, кто поклоняется богам, которые существуют?

— Это зависит от того, что вы подразумеваете под «богами, которые существуют», — ответил Джиллсон.

Мужчина, похоже, не обратил внимания на это замечание. — Они создали эти культы, потому что они что-то искали. Возможно, вы читали некоторые из их книг, которые не купить в тех киосках, где вы приобрели своё «Колдовство», но эти книги сохранились в нескольких музеях.

— Ну, я когда-то был в Лондоне, и взглянул на то, что у них имелось в Британском музее.

— «Некрономикон», я полагаю. — Незнакомец казался почти удивлённым. — И что вы подумали о нём?

— Я нашёл эту книгу довольно тревожной, — признался Джиллсон, — но не такой ужасной, как мне о ней говорили. Но тогда я не мог всего понять.

— Лично я подумал, что «Некрономикон» смехотворен, — прокомментировал слова Кевина таинственный попутчик, — так туманно… Но, конечно, если бы автор детально описывал то, на что лишь намекал, то ни один музей не стал бы хранить у себя эту книгу. Думаю, самое лучшее, если об этом будут знать лишь немногие из нас… Простите меня, вы, должно быть, считаете меня странным. Подумайте об этом, вы даже не знаете, кто я такой. Я Генри Фишер, и полагаю, вы могли бы назвать меня оккультистом.

— Нет, пожалуйста, продолжайте, — сказал Джиллсон. — То, что вы рассказываете, очень интересно.

— Как насчёт людей, которые что-то ищут? Почему вы что-то ищете? — спросил Фишер.

— Не то, чтобы ищу, просто у меня была какая-то стойкая убеждённость с самого детства. Не о чем беспокоиться, на самом деле — просто некая идея, что ничто из того, что мы видим, не является реальностью: если бы существовал какой-то способ видеть вещи, не используя глаза, всё выглядело бы совсем по-другому. Странно, не так ли?

Когда ответа не последовало, Джиллсон отвернулся от собеседника. В глазах Генри Фишера появилось странное выражение; взгляд удивлённого триумфа. Заметив недоумение Джиллсона, он, казалось, взял себя в руки и заметил:

— Удивительно, что вы говорите такое. Меня довольно долго преследовали такие же мысли, и я часто был на грани того, чтобы начать искать пути доказательства своей теории. Видите ли, есть способы видеть, не используя глаза, даже если вы их держите открытыми, но только это может быть опасно, и требуется участие двух человек для этого. Нам может быть интересно попробовать… Ну, вот и моя остановка.

Такси остановилось перед многоквартирным домом. За капающими деревьями тянулась бетонная дорожка, над которой возвышались окна, в некоторых горел жёлтый свет, другие зияли темнотой.

— Моя квартира на первом этаже, — заметил Фишер, когда выходил из машины и расплачивался с водителем.

Джиллсон опустил боковое стекло.

— Подождите, — сказал он. — Что вы подразумеваете под видением вещей такими, какие они есть на самом деле?

— Вам интересно? — Фишер наклонился и заглянул в такси. — Помните, я сказал вам, что это может быть опасно.

— Я не возражаю, — ответил Джиллсон, открывая дверь и выходя из машины. Он махнул водителю, чтобы тот уезжал, и только когда они с Фишером стояли, наблюдая за гаснущими вдали задними фонарями такси, он вспомнил, что оставил свою книгу на сиденье.

Хотя с деревьев всё ещё падали капли, дождь прекратился. Двое мужчин шли по бетонной дорожке, и ветер кружился вокруг них; казалось, он дул с замёрзших звёзд. Кевин Джиллсон почувствовал радость, когда они закрыли за собой стеклянные двери и вошли в фойе, оклеенное цветистыми обоями. Лестница вела вверх к другим квартирам, но Фишер повернулся к ещё одной стеклянной двери, находящейся слева.

Джиллсон не ожидал ничего особенного, но то, что он увидел за этой дверью, поразило его. Это была нормальная гостиная, современная обстановка, модернистские обои, электрическое освещение; но некоторые объекты в ней выглядели не совсем обычными. Репродукции картин Босха, Кларка Эштона Смита и Дали создавали аномальное настроение, которое дополняли эзотерические книги, занимающие целый шкаф в одном из углов комнаты. Но такие картины и книги можно найти где угодно; а вот некоторые из других вещей Джиллсон никогда раньше не видел. Он не мог понять, что за объект яйцевидной формы лежал на столе в центре комнаты и издавал странный, прерывистый свист. Он также не узнавал очертания чего-то, что стояло на пьедестале в углу, завешенное холстом.

— Возможно, я должен был предупредить вас, — вмешался Фишер. — Полагаю, это не совсем то, что вы ожидали, будучи снаружи. Во всяком случае, садитесь, а я приготовлю вам кофе и немного объясню суть дела. И давайте включим магнитофон, я хочу, чтобы он работал до самого конца и мог записать наш эксперимент.

Фишер ушёл на кухню, и Джиллсон услышал грохот кастрюль. Сквозь этот грохот Фишер начал громко рассказывать:

— Знаете, я был довольно своеобразным ребёнком, очень чувствительным, но странным образом сильным и терпеливым. После того, как я однажды увидел горгулью в церкви, мне приснилось, что она преследует меня, а в другой раз, когда собаку возле нашего дома сбила машина, все соседи заметили, как я жадно смотрел на неё. Мои родители как-то вызвали доктора, и он сказал, что я «очень болезненный, и они должны держать меня подальше от всего, что может повлиять на мою психику». Как будто они могли!

Итак, это случилось в школе, точнее в кабинете физики, именно там мне пришла в голову эта мысль. Однажды мы изучали структуру глаза, и я задумался. Чем дольше я смотрел на эту схему сетчатки, хрусталика и линз, тем больше убеждался в том, что то, что мы видим с помощью такой сложной системы, должно каким-то образом искажаться. Всё это очень хорошо демонстрирует, что проекция на сетчатке глаза — просто изображение, не более искажённое, чем то, что получается в телескопе. Это было слишком сложно для меня. Я почти встал, чтобы высказать учителю свои мысли, но понял, что надо мной будут смеяться.