Человек и дракон - Овчинников Всеволод Владимирович - Страница 8

Водный путь в глубь страны находился в руках империалистических хищников. Вместе с водами Янцзы вниз, к Шанхаю, по нему текли плоды горького труда народа, его национальные богатства.

— Подходим к Ваньсяню! — сказал заглянувший в каюту штурман.

Капитан Лу Юньчэн взошел на мостик.

На Янцзы занималось туманное утро. Над рекой стлался тонкий пар. Казалось, мы летим в самолете над облаками.

Началась швартовка. Горластые речники бегали по конторке пристани, ловили концы. Наконец машины застопорили, и стало тихо.

Первыми по скрипучим мосткам сошли на берег две женщины. Русские?! Как оказались они на этой маленькой пристани?

— Это вдова погибшего здесь советского летчика Кулишенко с дочерью, — пояснил капитан, заметив мое удивление. — Их пригласили на церемонию открытия памятника герою-добровольцу.

Кулишенко!.. Это имя сразу сделало близким далекий городок Ваньсянь. В 30-х годах, когда по земле Китая катился огненный смерч войны, когда японские захватчики рвались к главным жизненным центрам страны, советские летчики-добровольцы встали на защиту китайского неба.

В числе их был командир бомбардировочной эскадрильи Григорий Кулишенко. Он пожертвовал своей жизнью ради счастья китайского народа, ради тех побед, которые десять лет спустя увенчались провозглашением Китайской Народной Республики.

Кулишенко погиб в октябре 1939 года. Погиб геройски. Приказав штурману и стрелку-радисту выброситься с парашютом, он повел пылающий самолет в реку — опасался, что машина упадет на какую-нибудь из густо рассыпанных по берегам деревень.

Крестьяне окрестностей Ваньсяня извлекли из Янцзы остатки самолета, с почетом похоронили летчика. Слава о его подвиге разнеслась по Китаю еще задолго до освобождения.

…Возле поручней толпились палубные пассажиры. Они тоже смотрели на прибывших пароходом русских женщин. В разговорах то и дело слышалось имя Кулишенко.

— Я видел здесь его могилу, у подножия горы, за городом, — говорил топограф Ли Цзефу, с которым мы познакомились накануне. — Даже при гоминьдановцах, в годы террора, туда тянулись люди, несли цветы. Теперь прах перенесли в центр города, в парк Сишань. Когда уезжали в Пхеньян добровольцы, они поклялись на могиле помогать корейскому народу так же, как помогал нам советский летчик-герой.

Ниже Ваньсяня, в преддверии Трех Ущелий, в тех самых местах, где когда-то упал в воду самолет Кулишенко, Ли Цзефу излазил почти все скалы. Вместе с советскими специалистами он вел тут съемку берегового рельефа, устанавливал указатели уровня воды. Ли Цзефу был одним из первых участников самой грандиозной стройки Китая — сооружения гидроузла Санься.

В районе Трех Ущелий на Янцзы строится самая крупная в мире гидроэлектростанция. И вот эти места передо мной. Кажется, даже ветру трудно прорываться сквозь эти узкие каменные щели. К шуму пароходных машин примешивается еще один звук, будто рядом из шланга поливают асфальт. Это хрипит Янцзы, сдавленная горами.

Глубина в Трех Ущельях местами достигает восьмидесяти метров. Да и может ли быть иначе, если через столь узкий створ река умудряется проталкивать в паводки по шестьдесят, а то и по сто тысяч кубометров воды в секунду!

Первое ощущение — нет привычного для Янцзы простора. Едешь по реке, а реки не видно. Каменные кручи грозно нависают с боков, спереди и сзади.

Своими частыми гудками пароход словно просит горы расступиться. А они только напоследок чуть поворачиваются боком, открывая новый, но опять-таки небольшой участок пути.

Обнаженные пласты земной коры изгибаются крутыми дугами. Чудится, будто легендарный богатырь трудился здесь, выкладывая своды неведомых гигантских построек. Высоко на гребнях ущелья кудрявится зелень. Неужели это не кусты, а рослые сосны? Только встречный буксир, что черной точкой маячит среди скалистых громад, придает масштаб окружающему.

Яростные изломы гор, шум воды и ветра, небо, всегда хмурящееся тучами, — это и есть дух, характер Трех Ущелий, романтизм природы, бурное кипение ее страстей.

Не раз эти места вдохновляли прославленных стихотворцев древности Ли Бо и Ду Фу, немало бессмертных строк связано с ними. Прежде всего вспоминаешь здесь популярное стихотворение, написанное в наши дни:

Возле высокой, прячущейся в облаках горы Ушань, где начинается среднее из Трех Ущелий, мне показали утес, названный именем Шэньнюй. На берегах Янцзы об этой легендарной красавице знает каждый крестьянин, каждый лодочник.

Шэньнюй, как говорит предание, была дочерью небесной царицы. Даже среди небожителей выделялась она красотой и умом, пылкой душой и решительным нравом. Девушка быстро, без труда, овладела искусством волшебных превращений, научилась повелевать сверхъестественными силами, и ей не сиделось в родительском доме.

Шэньнюй впервые прибегла к своему искусству, чтобы тайком скрыться из небесного дворца.

Она явилась на берег Восточного моря, любовалась раскаленным добела солнечным диском, слушала свободную и грозную песню волн. Она спустилась на морское дно и с непосредственностью ребенка восхищалась хрустальным дворцом «повелителя вод», рассматривала его ложе из коралла, стол из агата, ковер из яшмы.

Дракон-царь просил Шэньнюй быть дорогой гостьей. Красота девушки все больше покоряла его. И в конце концов подводный владыка сказал, что был бы счастлив взять ее в жены.

Шэньнюй ответила отказом. Жизнь в хрустальном дворце поразила ее сказочной красотой покоев. Но доброе сердце девушки вскипело, когда она узнала, сколько страданий приносит людям строптивый нрав Дракона-царя. Шэньнюй покинула морское дно и устремилась на запад, где на просторах речных долин издавна селились земледельцы. Теперь она уже не была той беспечной красавицей, которая не знала, на что употребить свои волшебные силы. У нее появилась цель: помочь роду человеческому.

Шэньнюй неслась над землей на облаке. Промелькнули десять тысяч вод и тысяча гор, когда сердце девушки почуяло недоброе.

Внизу над Янцзы гонялись друг за другом двенадцать драконов. Поднятые ими вихри валили с ног людей, срывали крыши жилищ, выворачивали деревья. Дождь камней засыпал поля. Казалось, еще немного — и вокруг не останется ничего живого.

Шэньнюй поняла, что «повелитель вод» мстит ей за отказ, за ее сочувствие людям. Собрав все свои силы, девушка подняла руку и резко взмахнула ею в сторону обезумевших драконов. Грянул гром, и чудовища застыли в неподвижности. Буря утихла, небо стало ясным. Уцелевшие люди вышли из пещер.

Но радость их была омрачена. Двенадцать окаменевших драконов стали утесами, которые преградили путь Янцзы. Река умолкла, остановилась. Воды ее, лишенные выхода, стали медленно и неотвратимо подниматься. Людям угрожало новое бедствие.

Великий Юй поспешил сюда с севера. Но горы были так высоки, а вода прибывала так стремительно, что те приемы и орудия, которые он с успехом применил на Хуанхэ, здесь не могли помочь делу.

Великий Юй сидел в глубоком раздумье, когда Шэньнюй, наблюдавшая за ним из-за облаков, вдруг появилась рядом.

— Ты немало сделал для покорения вод, — сказала она. — Но, если на равнине не знать повозки, а на реке — паруса, если на грязи не использовать волокуши, а в горах — носилок, твое дело будет трудно завершить!

Шэньнюй вручила Великому Юю свиток желтого шелка. Письмена рассказывали, как строить повозки и волокуши, ходить под парусом и наводить мосты.

Силы людей умножились. Путь для Янцзы — Три Ущелья — был пробит.

Шэньнюй радовалась, что ее мудрость приносит пользу людям. Теперь можно было со спокойной душой вернуться на небо. Но, придя проститься с Янцзы, она увидела лодку, попавшую в беду. Напрасно суетились люди с веслами и бамбуковыми шестами — крутящаяся воронка затягивала их.