Ведьмы любят Рождество (СИ) - Редж Виола - Страница 5

— Ну… пора прощаться, — сказал дракон, подходя к двери.

— Прощевай, чудо-юдный прынц, не поминай лихом, — поклонился Агапыч.

— Счастливого пути, — сказала я.

— И вы… не поминайте лихом, — Тервейн окутался какими-то искрами, и… ничего не произошло.

Он остался стоять у двери, а я спросила — что не так?

— Софья, мне так неловко… Не могла бы ты меня… силы не хватает, нужен твой поцелуй, — признался дракон.

Я со вздохом встала. Ладно, от меня не убудет.

— Не вздумай Соньку с собой утащить! — предупредил Агапыч, вставая рядом.

— Как можно, Дух Дома, мне нужно лишь немного силы, — ответил Тервейн серьезно, глядя при этом на меня.

Я подошла, приподнялась на цыпочки и быстро поцеловала его в губы, твердые и горячие. Сила потекла даже не рекой, горным водопадом. Голова закружилась, я покачнулась, и… дракон исчез, без искр и прочей показухи. Но перед этим сказал: «Я еще вернусь». Или мне послышалось?

*****

Утром меня разбудили мама и бабушка. Оказалось, что уже не утро, я проспала почти до обеда, и Агапыч берег мой покой до последнего.

— Всю силу высосал, ящер иномирный! — всплеснула руками взволнованная мама. — Сонечка, да как же так?!

— Не голоси, — сурово оборвала ее бабушка. — Поможем, чем сможем, только колдовать тебе, внуча, теперь долго не придется.

— Агапыч-то, Агапыч как допустил? — мама, не слушая ее, ощупывала мою голову на предмет повреждений.

Я с трудом пыталась вникнуть в суть их диалога и донести до мамы, что все у меня в порядке.

— Уймись, — повысила голос бабушка. — Соня долг дракону отдала, Агапыч, и хоти он помешать, не смог бы.

Долг? О чем она? Мама на минутку оторвалась от меня и повернулась к бабуле с тем же вопросом. Оказалось, сила у нас, ни больше, ни меньше, прибывала от драконов. Каждая прабабка требовала от умирающего дракона передать ей остатки магии…

— Не кажная, — из стены с ремаркой появился Агапыч.

Мама сердито махнула на него рукой, и Домовой исчез. Выходит, мне пришлось отвечать за долги всего рода… Но я ничуть не жалела, совсем не чувствуя себя слабой или неспособной колдовать. И была уверена, что все сделала правильно.

— Соня все сделала правильно, — подтвердила бабуля. — Жаль, конечно, но время для таких дел всегда неподходящее.

— К добру то или к худу, судить не нам, — прошелестел, едва показавшись, Агапыч.

— В овин! — рявкнула мамуля, и Домовой исчез окончательно. — Вставай, Сонечка, сейчас будем тебя вкусненьким кормить.

Под присмотром мамули и бабули я провела весь день, к подружкам они не отпустили, сказав, что первые сутки без силы — самые опасные. Впрочем, скучать не пришлось — целый день к нам приходили люди, как-то прознавшие, что приехали сама Аглая Тимофеевна с дочкой Ольгой Юрьевной.

Хорошо, что у мамы с собой всегда есть запас нужных трав. Мы с бабушкой варили отвары и мази, едва успевая поворачиваться. А потом настал Сочельник.

Ёлку притащил из леса сосед Семёныч — на радостях, что избавился от застарелого артрита. Гуся — тетя Маша Колотилина, для внука которой мы сделали леденцы от кашля — настоящие. Двух здоровенных сомов принес Иван Степанович, лекарство для него готовила сама мамуля по секретному рецепту. Мелкой рыбешки, яиц и овощей передала с мужем ответственная Валюшка. А трехлитровую банку молока и сливки принесла отважная Натка.

— На Рождество-то Соню к нам отпустите? — робко спросила она мою мамулю.

Мама макнула палец в сливки, удовлетворенно кивнула и ответила:

— Там видно будет.

Натка смиренно попрощалась и ушла, с улицы послав мне смс-ку «Держись». После обеда я предложила повесить на калитку объявление: «Прием закончен», потому как поток односельчан не ослабевал. В ответ мне было сказано вставать к плите. Приготовить рождественскую трапезу с традиционным гусем, заливным из сомятины, пирогами и салатами одной было физически невозможно, поэтому мамуля амнистировала Агапыча.

Домовой заговорщицки подмигнул и прошептал мне:

— Про чешую-то я им ни словечком. Вот, держи! — и сунул в карман домашних джинсиков что-то маленькое и блестящее.

Признаться, я совсем не представляла, что мне делать с чешуей дракона, поэтому просто поблагодарила Агапыча, и мы приступили к готовке. К первой звезде успели даже сделать сочиво и нарядить ёлку.

Потом была Рождественская служба в новой церкви Архангела Михаила, и мы с бабулей и мамулей отстояли ее как положено — до конца. Завидев издали противную Колобкову, я отвернулась и здороваться не стала.

На улице в морозном воздухе искрились снежинки, в черном небе сияли крупные звезды… В городе такого не увидишь… Все казалось ненастоящим, сказочным, будто нарисованным на старой рождественской открытке. И высокие сугробы, и засыпанные снегом крыши домов, и редкие огоньки в окнах тех, кто вернулся со службы раньше нас.

— С Рождеством вас, милые, — сказала бабуля, когда мы дошли до дома.

— А где Агапыч? — спросила я, когда нас никто не встретил. — Вы опять его в овин сослали? Как не стыд…

— Шшшш, Агапыч тоже празднует — со своими, — пояснила мамуля. — Так что мы сейчас чайку с мелиссой, и спать.

Чаек с мелиссой подействовал на меня странно. Заснула я крепко, только сны были… рваными, но очень яркими. То я, как наяву, видела бабулю среди каких-то мужчин, крайне напоминавших персонажей «Властелина колец» и толковавших ей про равновесие. То словно парила над заснеженными пиками гор, ощущая восторг полета. То оказывалась в огромном зале, где по великолепному мозаичному полу скользили в танце пары из строго одетых кавалеров и, в противовес им, кричаще разряженных дам.

Внезапно одна из пар распалась и остановилась, в изумлении глядя на… входившего в зал Тервейна. Он приветственно махнул рукой, и пара снова задвигалась. Правда, как-то механически. Но тут мне показалось, что он заметил меня. Я сразу открыла глаза, пусть не думает, что подглядываю! Наверное, поэтому сон запомнился так точно.

Разумеется, дело было уже к обеду. Бабуля с мамулей накрывали на стол — не на кухне, в главной комнате, старательно шепчась, чтоб не разбудить меня.

— Мама, ты же глава Рода, сделай что-нибудь!

— Все, что смогла — уже сделала, Оль. Не лезь под руку, а то их это равновесие и так в печенках сидит!

— Ну и что, что Сонечка колдовала в пост, она же принца драконьего спасала!

— Учли, что спасала. Но силу она отдала добровольно. Все, Оль, молчи, а то Соньку разбудим.

Все еще под впечатлением сна про Тервейна (остальные, значит, были драконы, а та пара, видимо, те самые Анилайя и Крейдис?) я оделась и вышла. На вопрос про равновесие бабуля тяжело вздохнула: «Разбудили», и отправила меня в сени за заливным.

Я выскочила, даже не набросив теплый платок, но почему-то совсем не почувствовала холода. Из стены высунулся довольный Агапыч и показал большой палец. Спросить, почему он не с нами, не успела — Домовой уже исчез. Негромко звякнул мобильник — наверное, смс от девчонок. Я решила, что посмотрю потом, и, нагрузившись заливным, пошла назад.

Из кухни в главную комнату мимо меня строем летели тарелки, вилки, ложки, стаканы и фужеры. Мамуля режиссировала их полет и приземление, как опытный дирижер, движением одной кисти. Я пропустила последнюю тарелку и поставила заливное на стол.

До сих пор помню, как мама учила меня колдовать. В Рождество, после того, как весь пост я была «хорошей девочкой» и копила силу. Как в первый раз зажгла сама огоньки на елке, как повесила на нее нетающую, но настоящую снежинку, как… ох, как я люблю Рождество!

Из кухни вышла бабуля с графином в одной руке и высокой бутылью домашней настойки в другой. Оказалось, настойка для меня. Мамуля с бабулей поколдовали над ней, и теперь я должна буду пить каждый день по столовой ложке, пока сила полностью не восстановится.

Была в этом какая-то странность. Я совсем не чувствовала себя неспособной к волшбе, о чем и сказала родственницам.